Агата Кристи - Человек в коричневом костюме

– Вы думаете, они просто пошли погулять? Но уже за полночь.

– Мало ли на какие безумства способна молодежь, – пробормотал я. – Хотя, конечно, Рейс – человек взрослый и мог бы соображать.

– Вы действительно думаете, что все в порядке?

– По-моему, они удрали, чтобы пожениться, – утешил я миссис Блер, прекрасно сознавая, что говорю глупость. Ну куда, скажите на милость, можно тут убежать?

Я, наверно, еще долго молол бы чепуху, но тут в комнату вошел Рейс. Отчасти я оказался прав: он и в самом деле ходил прогуляться, но без Анны. Однако я совершенно неверно отнесся к происходящему, и скоро мне это продемонстрировали: Рейс за три минуты перевернул вверх дном всю гостиницу. В жизни не видел, чтобы человек так расстраивался.

Вообще случилось что-то очень странное. Куда могла подеваться девчонка? Она ушла из отеля примерно в десять минут одиннадцатого, и больше ее никто не видел. Версию самоубийства я отметаю. Анна Беддингфелд была из тех энергичных молодых особ, что обожают жизнь и не имеют ни малейшего желания с ней расставаться. Ближайший поезд отходил только в следующий полдень, так что уехать она не уехала. Но тогда, черт побери, куда же запропастилась эта девчонка?

Рейс вне себя. Бедняга! Он обыскал каждый закуток. Полицейские даже за сто миль отсюда были поставлены на ноги. Местные проводники обшарили окрестности. Были предприняты все надлежащие действия, но Анна Беддингфелд исчезла бесследно. Наконец полиция остановилась на «лунатической» версии. Следы у тропинки возле моста наводят на мысль о том, что девушка разбилась, упав на скалы внизу. К сожалению, большая часть следов оказалась затоптанной туристами, которые обычно проходят тут в понедельник утром.

Однако общепризнанная версия меня не удовлетворяет. Помнится, в молодости я слышал, что с лунатиками во время их ночных прогулок никогда ничего не случается. Их якобы оберегает какое-то шестое чувство. По-моему, миссис Блер тоже недовольна ходом расследования.

Не понимаю я эту женщину. Ее отношение к Рейсу в корне изменилось. Теперь она следит за ним, как кошка за мышью, и с трудом сдерживается, чтобы ему не нагрубить. А ведь они так дружили! Вообще она стала сама не своя: нервная, истеричная, вздрагивает и подпрыгивает при малейшем шорохе. Да, пожалуй, мне пора отправляться в Йоханнесбург.

Вчера разнесся слух о каком-то таинственном острове на реке, где вроде бы обитают мужчина и девушка. Рейс страшно заволновался. Однако это оказалось «уткой». Мужчина живет там давным-давно, управляющий отеля его прекрасно знает. В туристический сезон он возит группы приезжих по реке, показывает им крокодилов и бегемотов. Наверно, у него есть ручной крокодил, которого он научил набрасываться на лодку. Он отгоняет зубастого багром, и туристы считают, что попали на край света. Как давно поселилась на острове девушка, неизвестно, но думаю, Анна тут ни при чем, а вмешиваться в чужую личную жизнь неловко. Я на месте молодого человека просто вышвырнул бы Рейса вон, если бы он лез в мои амурные дела.

Уже окончательно решено, что я еду в Йоханнесбург завтра. На этом настаивает Рейс. Дела в Йоханнесбурге идут, как я слышал, неважно, и надо поспеть туда, пока все не полетело в тартарары. Хотя боюсь, забастовщики меня пристрелят. Миссис Блер собиралась со мной, но в последний момент передумала и решила остаться в Фолзе. Похоже, она глаз не спускает с Рейса. Вчера вечером она явилась ко мне и, замявшись, попросила об одолжении. Не могу ли я взять с собой ее сувениры?

– Надеюсь, не зверюг? – с неподдельной тревогой спросил я. У меня всегда было предчувствие, что рано или поздно мне навяжут этих мерзких тварей.

Но все же мы нашли компромисс. Я взял два небольших ящика с хрупкими вещами. Деревянных зверей в местном магазине упаковали в большие корзины. Мы пошлем их почтовым поездом, а Пейджет встретит.

Упаковщики заявили, что зверюги совершенно «неудобоваримой формы» (!) и для них необходима специальная тара. Я сказал миссис Блер, что, пока она довезет их до дому, они влетят ей в добрую сотню фунтов!

Пейджет рвется приехать ко мне в Йоханнесбург, но я попытаюсь удержать его в Кейптауне. Сошлюсь на то, что надо получить багаж миссис Блер. Я уже написал ему, велев хранить их как зеницу ока, потому что там редкие антикварные вещи огромной ценности.

Итак, все улажено. Мы с мисс Петтигрю поедем в вагоне одни. Но любой, кто хоть раз видел мисс Петтигрю, согласится, что в этом нет ничего неприличного.

Обстановка здесь нездоровая. Цитируя известное выражение, столько раз попадавшееся мне в книгах, можно сказать, что мы живем на вулкане. Шайки забастовщиков… вернее, так называемых забастовщиков патрулируют улицы и очень косо на всех посматривают. Наверно, они выслеживают жирных буржуев, чтобы расправиться с ними, когда наступит черед массовых убийств. В такси ездить невозможно, забастовщики выволакивают пассажиров из машин. А в гостиницах вам любезно намекают, что, когда кончится провизия, вас вышвырнут на улицу.

Вчера вечером я повстречал Ривса, моего друга-лейбориста с корабля «Килморден». Он жуткий трус, я таких в жизни не видывал. Впрочем, Ривс похож на всех остальных: сперва они произносят неимоверно длинные зажигательные речи, преследуя чисто политические цели, а потом горько раскаиваются. Сейчас он кричит, что этого не хотел. Когда мы встретились, он уезжал в Кейптаун, где намеревался произнести трехдневный спич на голландском языке, дабы вдоволь позаниматься самобичеванием, а заодно и за-явить, что, говоря одно, он на самом деле имел в виду совсем-совсем другое. Я благодарен судьбе за то, что мне не надо присутствовать в Южноафриканской законодательной ассамблее! Палата общин – малоприятное место, но там мы хотя бы говорим на одном языке и существуют хоть какие-то временные ограничения! Перед отъездом из Кейптауна я заглянул в ассамблею и слышал выступление седовласого джентльмена с висящими усами, ни дать ни взять черепаха из «Алисы в Стране чудес». Он меланхолично ронял слова, время от времени взбадривая себя восклицанием типа «Плэт Скит», которое звучало fortissimo и резко контрастировало с общей тональностью выступления. В такие моменты ползала вопило: «Вуф, вуф!» (Думаю, это по-голландски «правильно».) А вторая половина, вздрогнув, пробуждалась от сладкой дремы. Мне дали понять, что джентльмен говорит по крайней мере три дня подряд. У жителей Южной Африки, видно, неистощимый запас терпения.

Я без конца изобретал для Пейджета ловушки, лишь бы удержать его в Кейптауне, но затем мое воображение истощилось, и завтра он притащится сюда, подобно верному псу, которой готов приползти и умереть подле хозяина. А у меня так хорошо писались мемуары! Я как раз придумал несколько остроумных замечаний, которыми мы якобы обменялись с лидерами забастовщиков.

Сегодня утром со мной беседовал один государственный чиновник. Он был предупредительно вежлив, настойчив и таинственен. В начале разговора он намекнул на мое высокое положение и предложил мне перебраться (пусть с его помощью) в Преторию.

– Значит, вы ожидаете неприятностей? – спросил я.

Он отвечал так велеречиво, что за словами смысла было не разобрать, но как раз из этого я заключил, что они ждут чего-то серьезного. И заметил ему, что правительство, очевидно, выпустило из рук вожжи.

– Видите ли, сэр Юстас, можно выпустить вожжи из рук, но при этом надо дать их негодяям, чтобы они на них повесились.

– О да, конечно!

– Забастовщики сами по себе не страшны, но за ними стоит какая-то организация. В страну ввозится оружие и взрывчатка, нам удалось заполучить ряд документов, из которых многое стало понятно о методах, применяющихся преступниками. Они объясняются с помощью шифра. Слово «картошка» обозначает «детонатор», «цветная капуста» – ружья, другие овощи – прочее оружие.

– Очень интересно, – откликнулся я.

– Более того, сэр Юстас, у нас есть основания полагать, что человек, стоящий во главе банды, так сказать идейный вдохновитель, в данный момент находится в Йоханнесбурге.

Чиновник так пристально на меня посмотрел, что я испугался: неужели он меня записал в главари? При мысли об этом меня прошиб холодный пот, и я даже пожалел, что когда-то мечтал воочию увидеть хоть один, пусть маленький, но настоящий бунт.

– Из Йоханнесбурга в Преторию поезда сейчас не ходят, – продолжал чиновник. – Однако я могу договориться, чтобы вас отправили в отдельном вагоне. А на всякий случай, если вдруг вагон в пути остановят, я дам вам два разных пропуска. Один будет выдан союзным правительством, а в другом мы напишем, что вы английский турист, не имеющий к правительству никакого отношения.

– Первый пропуск для ваших людей, а второй для бунтовщиков, да?

– Так точно.

Его предложение мне не понравилось. Я знаю, что бывает в подобных случаях. Человек теряется и путает все на свете. Я обязательно подам не тот пропуск, и меня благополучно пристрелит либо кровожадный бунтовщик, либо страж законности и правопорядка. Я видел этих болванов в штатском, военные презрительно называют таких «штафирками». Они патрулируют улицу, попыхивая сигарами и небрежно держа под мышкой ружья. Да и вообще, что мне делать в Претории? Любоваться местной архитектурой и прислушиваться к отголоскам выстрелов, доносящимся из Йоханнесбурга? Бог знает, сколько мне придется проторчать там в мышеловке. Бунтовщики вроде бы уже взорвали железную дорогу. А в Претории, по-моему, и выпивки достать нельзя. Два дня назад там ввели военное положение.