Сирил Хейр - Простым ударом шила

— Да уж, — вспомнил Петтигрю.

— Думаю, нетрудно догадаться, что происходило в тот момент у нее в голове. Она осознала, что покойная миссис Филипс была ее знакомой Сарой Филипс, но, к своему великому изумлению, узнала, что к моменту их знакомства та должна была быть мертва. Разумеется, ей не было известно все то, что известно теперь нам, но того, что она узнала, было достаточно, чтобы понять: что-то не так с мистером Филипсом и она совершает чудовищную ошибку, поощряя мисс Браун выйти замуж за этого человека. Несомненно, первым ее побуждением было как можно скорее рассказать все самой мисс Браун.

— Но мисс Браун не было в Марсетт-Бее, — подхватил Петтигрю. — И тогда она решила рассказать это мне, но я — увы! — не стал ее слушать.

— Это так. Ну а что же Филипс? В тот момент, когда мистер Петтигрю показывал мисс Дэнвил письмо, его в комнате не было. Он вошел во время ее нервного срыва, вызванного пьяной глупостью Рикаби, наложившейся на шок, который она испытала незадолго до того. И только тогда он узнал, что она была пациенткой той же больницы, что и его жена, и в то же самое время. Это было для него серьезным ударом, но не смертельным. Смертельным он стал позднее, когда миссис Хопкинсон подошла к нему с извинениями за клевету на него. Помните, что она сказала? «Я прямо призналась мистеру Филипсу в том, что наговорила, и заверила его, что и я, и мисс Дэнвил знаем теперь, что это неправда». Так и слышу, как Филипс спрашивает: «А откуда вы это узнали?» И она отвечает: мистер Петтигрю показал ей письмо от поверенного покойной миссис Филипс, подтверждающее факт ее смерти. Можно представить себе, о чем размышлял Филипс, отходя ко сну. Он не мог не понимать, что в письме содержится дата смерти, обозначенная им в налоговом аффидевите, и что мисс Дэнвил — единственная, кто знает, что эта дата фальшива. Рано или поздно она сообщит мисс Браун о том, что ей стало известно. Если ему не удастся устранить ее прежде, чем она успеет переговорить с мисс Браун, конец его надеждам на выгодную женитьбу, вместо этого его ждет долгий срок заключения за дачу ложных показаний под присягой.

Удача ему сопутствовала. На следующее утро мисс Дэнвил слишком плохо себя чувствовала, чтобы говорить с кем бы то ни было, но в контору все же явилась. Она попыталась что-то рассказать мистеру Петтигрю, но он ее отшил. Филипс знал, когда следует ожидать возвращения мисс Браун, поскольку она телеграфировала ему о своем приезде. Благодаря Вуду и прочим заговорщикам ему было до минуты известно, когда мисс Дэнвил можно застать в буфетной одну и когда менее всего вероятно встретить кого-нибудь в этой части здания. Из окна своей рабочей комнаты он увидел, как мисс Браун входила в управление, проскользнул в ее комнату и несколько минут разговаривал с ней. Он преследовал двойную цель: убедиться, что мисс Браун еще ничего не знает о событиях предыдущего вечера, и не дать ей возможности встретиться с мисс Дэнвил. Уйдя от нее, он прошмыгнул в буфетную, находящуюся рядом. Когда закипевший чайник начал свистеть, он уже ждал мисс Дэнвил с шилом в руке. Если она и издала какой-нибудь звук, когда он проткнул ее, то этот звук потонул в громком свисте чайника. За недостатком времени он мог позволить себе только один удар, но его оказалось достаточно. Затем он поспешил обратно на свое рабочее место, заперев за собой дверь.

Моллет внезапно замолчал и дернул себя за ус.

— Думаю, это все, — сказал он после небольшой паузы.

С минуту в комнате царила тишина. Затем медленно заговорил Петтигрю:

— Да, это все, что касается Филипса, черт бы его побрал. Кстати, как вы думаете, собирался ли он избавиться от мисс Браун после женитьбы и оформления страхового полиса?

— Неизвестно, — ответил Моллет. — Но я склонен думать, что это весьма вероятно. Есть выражение — аппетит приходит во время еды. Иметь мужем убийцу, познавшего вкус успеха, опасно, особенно если он интересуется страховкой жены.

— Да, — согласился Петтигрю. — Нужно же было ему возместить те пятьсот фунтов, которые не выплатила ему «Импириан». Я вот подумал… — продолжил он, — мисс Браун ведь еще не знает о его аресте?

— Нет, сэр, — подтвердил Джеллаби.

— Боюсь, это станет для нее тяжелым ударом.

Петтигрю вдруг заметил, что Моллет смотрит на него проницательным взглядом.

— Уверен, так и будет, мистер Петтигрю, — согласился инспектор. — Полагаю, вы хотели бы сами сообщить ей эту новость? Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— Оставьте свои бестактные умозаключения при себе! — огрызнулся Петтигрю, встал и быстро покинул полицейский участок.

Кабинет Петтигрю, когда он вошел в него, имел неприятно знакомый вид: три или четыре новые папки ждали его на столе. Стопка маленьких машинописных памяток от мисс Браун информировала о том, что разные люди звонили в его отсутствие, желая поговорить с ним как можно скорее по его возвращении. Еще одна памятка, предусмотрительно напечатанная красным шрифтом, сообщала, что управляющий желает немедленно видеть его по очень срочному делу. Петтигрю сдвинул все это на край стола и уселся, подперев подбородок руками и уставившись в стену напротив. Так он просидел, совершенно неподвижно, минут десять.

Любой увидевший его со стороны подумал бы, что этот человек пребывает в тяжких раздумьях. На самом же деле мозг его никогда за всю его жизнь не был так свободен от каких бы то ни было мыслей. Похоже, оказавшись перед лицом задачи, от решения которой хотелось увильнуть, он сознательно объявил забастовку. Если у Петтигрю и было качество, которым он гордился — способность к честному и беспощадному самоанализу, — то сейчас эта способность его покинула. Он не мог заставить себя исследовать чувства, наличие которых смутно признавал где-то глубоко в подсознании. Таким образом он отводил от себя муку, делавшую его посмешищем в собственных глазах. Гораздо легче было сидеть, вперившись в стену и ни о чем не думая.

Наконец он все же выпрямился, прислонился к спинке стула, зевнул, посмотрел на часы, удивился тому, как уже поздно, и поспешно, словно опасаясь изменить собственное решение, нажал кнопку звонка у себя на столе.

— Лучше поскорее пройти через это и покончить с делом, — пробурчал он себе под нос.

Мисс Браун вошла в кабинет, вежливо поздоровалась и села, как обычно, на свой стул, приготовившись к диктовке: блокнот для стенографирования на коленях, карандаш наготове. «А ведь это мог быть обычный рабочий день», — подумал Петтигрю, ощущая укол ностальгии по беспечным первым дням своего пребывания в Марсетт-Бее. Мисс Браун выглядела скромной, изящной и собранной и не бледнее, чем в тот день, когда он уезжал в Истбери.

— Можете отложить блокнот и карандаш, мисс Браун, — начал Петтигрю голосом гораздо более резким, чем ему хотелось бы. — Боюсь, у меня для вас весьма прискорбная новость.

Она быстро подняла голову, посмотрела прямо на него, и лицо ее снова решительно преобразилось, озаренное светом изумительных глаз.

— Для меня? — переспросила она.

— Да. Ваш… э-э-э… мистер Филипс сегодня утром арестован. — Потрясающее самообладание, отметил про себя Петтигрю. Кроме судорожного короткого вдоха, ни малейшего признака потрясения. — Его арестовали за убийство мисс Дэнвил.

— Да. Конечно. Этого можно было ожидать. — Она говорила очень тихо, разве что не шептала, глядя в сторону так, что у Петтигрю создалось впечатление, будто она разговаривает скорее с собой, а не с ним.

— Боюсь, для вас это тяжелый удар, — продолжил Петтигрю, мысленно отметив, что она восприняла известие спокойно и что нужно быть ей за это благодарным. Женских истерик он здесь, в Марсетт-Бее, насмотрелся столько, что впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. В то же время подспудно он не мог не ощутить известного разочарования. Конечно же, девушке пристало быть более чувствительной! Это как-то неестественно. Он был готов к чему угодно, только не к этому мертвенному спокойствию. Откуда-то из глубины сознания непрошено всплыло где-то услышанное театральное выражение: «Сцена прошла вяло».

Мисс Браун между тем продолжала говорить, и ему показалось, что она тщательно подбирает слова.

— Да, — медленно произнесла она, — это удар, удар для всех, полагаю. Мы… мы все так хорошо знали его, не правда ли? Но в конце концов, все лучше, чем оставить убийство бедной мисс Дэнвил, — здесь ее голос впервые слегка задрожал, — безнаказанным. Я бы этого не перенесла.

Голос Петтигрю невольно прозвучал чуть жестковато.

— Вы удивительная молодая женщина! — воскликнул он. — Но этот мужчина был для вас…

Он замолчал, крайне недовольный тем, что сказал то, чего говорить не собирался. Но она, судя по всему, ничуть не обиделась.

— Вы же знаете, мистер Петтигрю, я не была в него влюблена, — совершенно отчетливо произнесла она. — Никогда не была.