Агата Кристи - В 4:50 с вокзала Паддингтон

– Правда? Я что-то не заметил.

– Да, поразительная вещь – одна дама рассказывала, что где-то, не то в сарае, не то в амбаре, нашли убитую женщину. И называла место – Резерфорд-Холл. Я решила, что это, должно быть, другой какой-то Резерфорд-Холл.

– Нет, – сказал Гарольд. – Не другой. Ее нашли, если хочешь знать, у нас в амбаре.

– Как же так, Гарольд? В Резерфорд-Холле найдена в амбаре убитая женщина, а ты мне ничего не говоришь?

– Просто не успел еще, – сказал Гарольд. – Тем более что приятного было мало. С нами это, естественно, никак не связано. Журналисты слетелись тучами. С полицией пришлось иметь дело, и так далее.

– Действительно неприятно, – сказала Алис. – И что, выяснилось, кто это сделал? – поинтересовалась она довольно равнодушно.

– Пока нет, – сказал Гарольд.

– А что это за женщина?

– Никто не знает. Француженка, судя по всему.

– Ах, француженка, – протянула леди Алис тоном, который, если отбросить разницу в социальном положении, мог бы принадлежать инспектору Бейкону. – Очень для вас досадная история, – согласилась она.

Они покинули столовую и перешли в маленький кабинет, где обыкновенно сидели, когда оставались одни. «Гарольд к этому времени совсем обессилел. Надо будет рано лечь спать», – подумал он.

Проходя мимо стола в холле, он взял посылку, о которой упомянула жена. Это был маленький аккуратный сверток, тщательно запечатанный сургучом. Гарольд вскрыл его, направляясь к своему привычному месту у камина.

Внутри была лекарственная коробочка с ярлыком: «Принимать по две таблетки на ночь». И приложена бумажка со штампом бракемптонской аптеки и надписью: «Послано по требованию доктора Куимпера».

Гарольд Кракенторп нахмурился. Открыл коробочку, посмотрел на таблетки. Да, похоже те самые, какие он принимал. Но разве Куимпер не сказал, что больше принимать не нужно? Ну да, конечно. «Теперь они вам не нужны» – этими самыми словами.

– Что там такое, дорогой? – сказала Алис. – У тебя озабоченное лицо.

– Да нет, просто таблетки. Я принимал их на ночь. Но мне казалось, доктор велел больше не принимать.

– Очевидно, – отозвалась безмятежно его жена, – велел не забывать их принимать.

– Может быть, и так, – неуверенно сказал Гарольд.

Он поднял голову. Жена сидела напротив, наблюдая за ним. На мгновение ему сделалось любопытно – это случалось с ним нечасто применительно к Алис, – что все-таки у нее на уме. Этот ее бесцветный взгляд не говорил ничего. Глаза – словно окна в опустелом доме. Что все-таки думает о нем Алис, что чувствует? Любила ли она его когда-то? Вероятно, любила. Или вышла за него замуж, полагая, что он успешно ворочает делами в Сити, и наскучив собственным безденежным существованием? Что ж, в общем, она не прогадала. Своя машина, дом в Лондоне, возможность кататься за границу, когда ей вздумается, покупать дорогие наряды, хотя, господь свидетель, на Алис они совершенно не имеют вида. Да, в общем совсем не плохо устроилась. Любопытно, считает ли так она сама. Настоящей любви она к нему не питает, это ясно, но ведь и он к ней тоже нет. Не связывают их ни общие интересы, ни воспоминания, им не о чем разговаривать. Были бы у них дети – тогда другое дело, но детей не было. Странно, ни у кого в их семье нет детей, только сын у младшей сестры, у Эди. Эди, младшая сестричка. Глупая девчонка, выскочила замуж очертя голову в разгар войны. А ведь он ей дело советовал.

Все это прекрасно, говорил он ей, эти отчаянные молодые летчики, удаль, романтика и так далее, но в мирное время, помяни мое слово, от него проку не будет. Хорошо, если сможет содержать тебя с грехом пополам.

Ну и что, говорила на это Эди. Она любит Брайена, Брайен любит ее, и кто может поручиться, что его не убьют, не завтра, так послезавтра? Почему они должны отказываться от счастья, хотя бы и недолговечного? Какой смысл задумываться о будущем, если на них могут в любой момент сбросить бомбу? И в конце концов, что за важность такая это будущее, если рано или поздно им достанется столько денег от деда. Так говорила Эди.

Гарольд беспокойно поерзал в кресле. Все же это дедово завещание – нечто чудовищное. Держать их всех в подвешенном состоянии! Всем ухитрился насолить. И внуки остались недовольны, а уж отец их – тот и вовсе чуть не лопнул от злости! Проникся железной решимостью не умирать. Вот почему он так печется о своем здоровье. Но хочет – не хочет, а умереть ему придется, и скоро. Обязательно придется умереть. Иначе… Все Гарольдовы тревоги разом вновь нахлынули на него, принеся с собой дурноту – и усталость, и головокружение.

Он заметил, что Алис по-прежнему наблюдает за ним. Под взглядом этих блеклых, задумчивых глаз ему стало не по себе.

– Пойду, пожалуй, лягу, – сказал он. – Сегодня у меня как-никак первый день на работе.

– И правильно, – сказала Алис, – разумно, я считаю. Наверняка врач велел тебе поберечь себя на первых порах.

– Врачи, они всегда так говорят, – сказал Гарольд.

– И не забудь, дорогой, принять таблетки.

Алис взяла коробочку и подала ему.

Он пожелал ей спокойной ночи и пошел наверх. Да, таблетки пока необходимы. Неверно было бы бросать их слишком рано. Гарольд взял две таблетки и проглотил их, запив стаканом воды.

– Только я и никто другой способен наломать столько дров, – произнес мрачно Дермот Краддок.

Он сидел в гостиной верной Флоренс, вытянув длинные ноги и ощущая себя в загроможденной вещами комнате как некое чужеродное тело. Донельзя усталый, расстроенный, подавленный.

Мисс Марпл поспешила выразить свое несогласие мягким, утешительным восклицанием:

– Нет-нет, дорогой мой, вы проделали полезную работу! Очень полезную, правда.

– Полезную, говорите? Допустил, чтобы всю семью отравили, прохлопал Альфреда Кракенторпа, а теперь еще и Гарольда. Что у них там творится, черт возьми? Вот что хотелось бы знать!

– Яд в таблетках, – задумчиво проговорила мисс Марпл.

– М-да. Поистине дьявольское коварство. С виду не отличить от тех таблеток, которыми он лечился. И – приложение, напечатанное на машинке: «По поручению доктора Куимпера». А доктор Куимпер и не думал их заказывать. И ярлыки ухитрились раздобыть аптечные. Тоже без ведома аптекаря. Да нет. Эта коробочка пришла из Резерфорд-Холла.

– Вам что, доподлинно известно, что из Резерфорд-Холла?

– Да. Все скрупулезно проверено. Вообще-то в этой коробочке лежали снотворные таблетки, прописанные Эмме.

– Вот оно что, стало быть Эмме…

– Да, сохранились отпечатки пальцев – Эммы, обеих сестер и аптекаря, который готовил лекарство. Больше никаких, естественно. Тот, кто ее прислал, – человек осторожный.

– Вынул снотворные таблетки и подменил их другими?

– Да, в том-то, конечно, и беда с таблетками. Одна точь-в-точь похожа на другую.

– Ox, как это верно, – согласилась мисс Марпл. – То ли дело, помнится, в моей молодости – одна микстура черная, другая бурая – это от кашля, третья белая и розовая микстура такого-то доктора. Не спутаешь. Скажу вам больше, у нас в деревне, в Сент-Мэри-Мид, если хотите знать, по сей день предпочитают лекарства в таком виде. Всегда спрашивают пузырек, а не таблетки… И что же это были за таблетки?

– Аконит. Такие обычно держат во флаконе для ядов и растворяют в пропорции один к ста для наружного применения.

– А Гарольд, значит, принял их внутрь и умер, – сказала задумчиво мисс Марпл.

У Дермота Краддока вырвался вздох, похожий на стон.

– Уж вы не взыщите, что я пришел к вам выпустить пары, – сказал он. – Бежать поплакаться в жилетку тетушке Джейн – такое было чувство.

– Как мило, – сказала мисс Марпл, – мне очень лестно это слышать. К крестнику сэра Генри я отношусь совсем иначе, чем просто к инспектору сыскной полиции.

Дермот Краддок отвечал ей быстрой усмешкой.

– И все же факт остается фактом – напортачил я будь здоров, с начала и до конца, – сказал он. – Местная полиция обращается за содействием в Скотленд-Ярд – и что получает? Осла получает, который шмякается в лужу!

– Да нет же, – сказала мисс Марпл.

– Не нет, а да. Кто отравил Альфреда, я не знаю, кто Гарольда – тоже не знаю, и в довершение всего на данный момент понятия не имею, кто эта убитая женщина, с которой все началось! А ведь казалось, версия с Мартиной куда как убедительна! Все идеально совпадает. И вот – нате вам. Откуда ни возьмись, является настоящая Мартина и оказывается, – хоть стой, хоть падай, – что это супруга сэра Роберта Стоддарт-Уэста. Тогда, простите, кто такая женщина в саркофаге? А кто ее знает! Сперва пошел было по следу Анны Стравинской, так и он оказался ложным…

Его остановило характерное многозначительное покашливание.

– Как знать, – прошелестела мисс Марпл.

Краддок широко открыл глаза.

– Позвольте, а та открытка с Ямайки?

– Да, но ведь это, в сущности, еще не доказательство, верно? То есть разве трудно устроить так, чтобы открытка пришла практически откуда угодно? Вспомнить хотя бы миссис Брайерли – тяжелейшее нервное расстройство. Кончилось тем, что ей рекомендовали лечь на обследование в психиатрическую больницу, и она страшно волновалась, как бы об этом не узнали дети. Взяла написала штук четырнадцать открыток и договорилась, чтобы их присылали из разных почтовых отделений за границей, а детям сказала, что мама уезжает за границу отдыхать. – Она красноречиво посмотрела на Дермота Краддока. – Вы понимаете, к чему я клоню.