Агата Кристи - Убийство в доме викария

– Вот тут-то и не сходится! Это было в двадцать минут седьмого. Мы с вами говорили, что он не мог сесть и написать, что до половины седьмого он ждать не может, зачем же ему тогда было усаживаться за стол?

– Об этом я и не подумал, – задумчиво сказал я.

– Давайте-ка еще раз во всем разберемся, мой дорогой мистер Клемент. Миссис Протеро подходит к окну, и ей кажется, что в комнате никого нет, и она действительно так подумала, иначе она ни за что бы не пошла в мастерскую к мистеру Реддингу. Это было бы очень неосторожно. В комнате должно быть совершенно тихо, чтобы она решила, что там никого нет. Это можно объяснить одной из трех причин.

– Вы хотите сказать...

– Первая возможная причина – полковник Протеро был уже мертв, но в этом я сомневаюсь. Во-первых, пяти минут не прошло, как он туда вошел, и она или я – мы непременно услышали бы выстрел, а во-вторых, опять же неясно, как он оказался сидящим за письменным столом. Вторая возможная причина – он уже сидел за столом и писал записку, но тогда записка должна была быть совсем о другом. Он не мог писать, что ему некогда ждать. А третья...

– Да? – сказал я.

– Третья причина – в комнате и вправду никого не было, и миссис Протеро была права.

– Вы хотите сказать, что он прошел в кабинет, потом куда-то вышел и вернулся позже?

– Да.

– Но зачем ему это понадобилось?

Мисс Марпл слегка развела руками, выражая недоумение.

– Тогда на все это надо смотреть с совершенно иной точки зрения, – сказал я.

– Нам так часто приходится менять точку зрения на многие вещи. Верно?

Я не отвечал. Я тщательно обдумывал три варианта, которые предложила мисс Марпл.

Старая леди вздохнула и встала.

– Мне пора домой. Я так рада, что нам удалось с вами чуточку поболтать, хотя мы немногого добились, да?

– Сказать по совести, – заметил я, подавая ей шаль, – вся эта история для меня – темный лес.

– Что вы! Этого я бы не сказала. Мне думается, что одна версия подходит. То есть если допустить некое совпадение... а мне кажется, такое допущение позволительно. Только одно, не более, иначе было бы слишком.

– Вы это серьезно говорите? Про версию? – спросил я, глядя ей в глаза.

– Должна признаться, что в моей теории не все гладко – есть один факт, который я не могу объяснить. О! Вот если бы записка была совсем другая...

Она вздохнула и покачала головой. Уже выходя, она машинально протянула руку и пощупала цветок, стоявший на высокой подставке; вид у растения был унылый и неухоженный.

– Вы знаете, мистер Клемент, его надо почаще поливать. Бедняжка, он просто сохнет! Скажите вашей служанке, чтобы поливала его каждый день. Я думаю, это входит в круг ее обязанностей.

– В той же мере, как и все остальные домашние дела, – сказал я.

– Немного не хватает выучки, да? – спросила мисс Марпл.

– О да, – сказал я. – Гризельда же и слушать не хочет о том, чтобы ее рассчитать. Она уверена, что служанка остается у нас только потому, что ее никто другой не возьмет. Правда, не далее как вчера Мэри стращала нас, что уйдет.

– Вот как? А мне всегда казалось, что она очень привязана к вам обоим.

– Я этого как-то не замечал, – сказал я. – Кстати, ее обидела Летиция Протеро. Мэри вернулась со следствия в расстроенных чувствах, а Летиция уже была здесь, и они... в общем, они повздорили.

– О! – воскликнула мисс Марпл.

Она уже было переступила через порог, но внезапно застыла на месте, и лицо у нее изменилось, на нем мелькнула целая череда сменяющих друг друга выражений. Я был удивлен.

– О, боже ты мой, – пробормотала она себе под нос. – Какая же я глупая! Так вот в чем дело. Вполне, вполне возможно, с самого начала.

– Простите?

Она подняла ко мне встревоженное лицо.

– Нет, ничего. Просто мне пришла в голову мысль. Я, пожалуй, пойду домой и хорошенько все обдумаю. Знаете ли, я, кажется, была удивительно недогадлива, даже самой не верится.

– И мне не верится, – галантно сказал я.

Я проводил ее через сад.

– А вы не могли бы поделиться со мной этой внезапной догадкой? – спросил я.

– Пока не хотелось бы. А вдруг я все же ошибаюсь. Впрочем, не думаю. А вот и моя калитка. Большое вам спасибо. Прошу вас, не провожайте меня дальше.

– Записка по-прежнему остается камнем преткновения? – спросил я, когда она, войдя в калитку, закрывала за собой задвижку.

Она посмотрела на меня, словно не понимая.

– Записка? А! Ну, разумеется, это была не та записка. Я и не думала, что она настоящая. Доброй ночи, мистер Клемент.

Она быстрым шагом пошла по тропинке к дому, а я глядел ей вслед, словно прикованный к месту.

Я терялся в догадках.

Гризельда и Деннис еще не вернулись. Я подумал, что надо было мне проводить мисс Марпл и заодно позвать их домой – это было бы вполне естественно. Но мы с ней были так поглощены обсуждением всех возможных перипетий тайны убийства, что забыли о существовании всех остальных.

Я стоял в холле, раздумывая, не пойти ли мне за ними, но тут раздался звонок.

Я вернулся к двери. Заметив, что в почтовом ящике лежит письмо, я решил, что звонил почтальон, и вынул письмо из ящика. Но снова раздался звонок, и я, впопыхах сунув письмо в карман, открыл дверь.

За дверью стоял полковник Мельчетт.

– Привет, Клемент. Еду домой из города, на машине. Решил проведать. Не дадите ли чего-нибудь выпить?

– Конечно, я очень рад. С превеликим удовольствием! – сказал я. – Прошу ко мне.

Он снял кожаное пальто и прошел со мной в кабинет. Я достал виски, содовую и два бокала. Мельчетт стоял у камина, широко расставив ноги, и поглаживал стриженные щеточкой усы.

– У меня для вас есть кое-что новенькое, Клемент. Вы такого еще и не слыхивали. Но с этим можно повременить. Как дела тут у вас? Еще какая-нибудь старая леди взяла след?

– Ничего плохого в этом не вижу, – сказал я. – Во всяком случае, одна из них считает, что идет по горячему следу.

– Наша приятельница мисс Марпл? Да?

– Наша приятельница мисс Марпл.

– Такие особы всегда считают, что знают все лучше других, – сказал полковник Мельчетт.

Он с явным удовольствием потягивал виски с содовой.

– Быть может, с моей стороны нескромно задавать вопросы, – сказал я, – но надеюсь, что кто-нибудь допросил парнишку из рыбной лавки. Я хочу сказать, что, если убийца вышел через парадную дверь, малый, возможно, видел его.

– Слак его допросил, можете не сомневаться, – сказал Мельчетт. – Но парень говорит, что никого не встречал. Что в принципе и понятно. Убийца не станет лезть на глаза. Скажем, у ваших ворот можно и в кустах переждать. Посыльный заходил к вам, к Хэйдоку и к миссис Прайс Ридли. От него схорониться ничего не стоило.

– Да, – сказал я. – Вы правы.

– А с другой стороны, – продолжал Мельчетт, – если все же это дело рук негодяя Арчера и юный Фред Джексон видел здесь его, он едва ли проговорился бы. Арчер его двоюродный брат.

– Вы всерьез подозреваете Арчера?

– Понимаете ли, старик Протеро его на дух не переносил. И тот был не прочь с ним расквитаться. А снисходительностью старик похвастаться не мог.

– Да, – сказал я. – Человек он был жесткий и непримиримый.

– Я всегда говорю: живите и давайте жить другим, – сказал Мельчетт. – Конечно, закон есть закон, но никому не повредит хоть малая доля человечности. Протеро не знал снисхождения.

– Он этим гордился, – сказал я.

Мы помолчали, потом я спросил:

– А что это за удивительная новость, которую вы мне обещали?

– Да уж, куда удивительнее. Помните ту незаконченную записку, которую Протеро писал, когда его убили?

– Да.

– Мы ее отдали на экспертизу, чтобы убедиться, что «18.20» было приписано другой рукой. Само собой, послали образцы почерка Протеро. Хотите знать заключение? Эту записку Протеро вообще не писал.

– Значит, это подделка?

– Вот именно, «18.20» действительно написано другой рукой, но они в этом не уверены. Эта отметка сделана другими чернилами, но сама записка – подделка. Протеро ее не писал.

– Они в этом уверены?

– Настолько, насколько могут быть уверены эксперты. Вы же знаете, что такое эксперт! Ох! Но в этом они уверены как будто.

– Потрясающе, – сказал я.

Затем память вдруг преподнесла мне сюрприз.

– Послушайте, – сказал я. – Я помню, что миссис Протеро сразу сказала, что почерк совсем не похож на почерк ее мужа, но я не обратил на это внимания.

– Вот как?

– Я решил, что это обычная женская глупость. Тогда единственным бесспорным во всем деле была именно записка.

Мы смотрели друг на друга.

– Любопытно, – сказал я. – Мисс Марпл только нынче вечером говорила, что записка ненастоящая.

– Шустрая старушенция. Можно подумать, что она собственными руками совершила убийство – слишком много знает, а?

Тут зазвонил телефон. В телефонном звонке есть что-то до странности одушевленное. На этот раз он звонил отчаянно, с какой-то мрачной, трагической настойчивостью.