Эллери Куин - Последний удар

Джон весь залился краской.

— Послушайте, лейтенант, я не настроен на дальнейшие игры. Разумеется, я хочу знать его имя! Ну, и как же его звали?

— Доктор Корнелиус Ф. Холл.

— Наверное, мой брат ввел его в дом, — прошептал Джон Первый. — Кроме него, никто здесь не знал Холла. И даже не сказал мне! Ни словом не обмолвился!

Теперь-то я знаю, почему он так позеленел тогда, когда я дал ему спуститься вниз вместо себя, чтобы он мог посмотреть на труп старика. Почему же он не сказал мне? Боялся, видимо.

— И было чего, — сказал Луриа сухо. — Ведь если никто, кроме него, не знал Холла, то ни у кого и причин не было ткнуть его ножичком в спину, так? Вот и выходит, что Холла убил ваш брат. Как по-вашему?

— Не знаю, — произнес ошеломленный Джон. — Это невероятно. Зачем? Он всегда говорил о докторе Холле с большой симпатией.

— Да, — сказал Луриа. — А все же, может быть, старый Холл решил, что ему не помешала бы часть доли вашего брата — или, может, у них с самого начала был такой уговор. А тут ваш братец взбрыкнул и пришил старичка. Такое возможно, а, Себастиан?

— Не знаю я, — повторил Джон. — Тогда выходит, что мой брат — настоящее чудовище. Я не могу в это поверить.

— Лейтенант, — сказал Эллери.

— Да, Куин?

— Если Джон Третий убил доктора Холла, то кто убил Джона Третьего?

— Ну вот, — сказал лейтенант Луриа. — В самую точку попал, братец. Я всего-навсего заурядный сыщик, который хочет хоть как-то разобраться в этом сумасшедшем деле. Ничего не сходится! Ну ничего! — Он отвернулся и тут же резко развернулся обратно. — И вот еще что, Себастиан. Вы утверждаете, что вы с братом изрядно здесь веселились, доводя всех до умопомрачения. А потом никому якобы не ведомого старичка прирезали на ковре в библиотеке… а вы все продолжали свои забавы? Вы рассчитываете, будто я поверю, что два невиновных человека станут продолжать свои детсадовские игры в такой ситуации?

— Мы и хотели прекратить, лейтенант, — нетвердо ответил Джон. — Именно это мы и обсуждали. Но брат, по-моему, был настроен продолжать, по крайней мере, пока мы не узнаем, что к чему… подарки каждый вечер… убийство…

— Ваш брат, — сказал Луриа. — Интересно получается: всякий раз, когда кто-то из вас делал что-то мерзкое или подозрительное, это всегда оказывался ваш брат. По вашим словам так выходит.

— Это возмутительно, Луриа! — закричал Джон. — Не хватало вам еще обвинить меня в убийстве брата!

— А в этом что-то есть, — произнес неколебимый Луриа. — Почему бы и нет? Вы ведь могли разыграть спектакль для бедняжечки Джона Третьего, особенно, узнав о том, что он претендует на половину ваших миллионов, а по вашим собственным словам, даром лицедейства вы наделены в полной мере. И вот вы водите его за нос, заманиваете сюда под предлогом веселой игры в двойников, которая позабавит гостей, а когда вы уже все подготовили — тут-то он у вас и получает то, что ему причитается.

— Зачем бы мне так поступать? — завопил Джон. — Да если бы я хотел убить брата, я мог бы заманить его в какой-нибудь темный закоулок в Нью-Йорке или спихнул бы с причала. И уж в самую последнюю очередь повез бы сюда!

— Что вы на это скажете, лейтенант? — дружелюбно спросил Эллери.

Луриа развел руками.

— Кстати, — продолжал Джон в каком-то лихорадочном возбуждении. — Мне только что пришло в голову… зачем вообще кому угодно из присутствующих убивать моего брата? Никто ведь и не знал о его существовании. Неужели непонятно? — Джон перешел на крик. — Ведь эти подарки и стихи были адресованы мне — именно мне угрожали с самого начала праздников. И кто бы ни пробрался сегодня в мою спальню, он увидел брата, который сидел там, похожий на меня как две капли воды и одетый точь-в-точь как я, — и он воткнул кинжал в спину брата, думая, что это я!

Лейтенант Луриа в замешательстве посмотрел на Эллери.

— А знаете, — задумчиво произнес Эллери, — это очень похоже на правду. По-моему, Джон уловил весьма важный момент. Но это же предполагает одну любопытную возможность.

— Какую?

Эллери обратился к Джону Себастиану.

— Ты утверждаешь, что ты Джон — тот самый Джон, которого воспитал мистер Крейг, которого полюбила Расти, который написал стихи, опубликованные мистером Фрименом, тот Джон, которого мы все знаем, то есть Джон Первый?

— И ты говоришь, что покойник наверху — твой близнец, который вырос в Айдахо у доктора Холла, объявился в Нью-Йорке несколько месяцев назад и открылся тебе, — то есть Джон Третий?

— И что?

— И что я хотел бы знать, — добродушно сказал Эллери, — так это следующее: а почему не может быть наоборот?

Джон был озадачен.

— Что?

— До сих пор я от тебя не слышал и не видел ничего такого, что могло бы доказать, что ты — Джон Первый, кроме ничем не подкрепленного твоего утверждения, что это так. Поэтому я тебя спрашиваю: как мы узнаем, что убит не Джон Первый? Как мы узнаем, что ты не Джон Третий?

Все в гостиной раскрыли рты.

Джону удалось прикрыть свой рот ровно настолько, чтобы успеть, задыхаясь, вымолвить:

— Ты спятил!

— Разбираясь в этом деле, мне частенько казалось, что так было бы даже лучше, — кивнул Эллери. — Но в отсутствие подтверждающих доказательств мое соображение достаточно интересно — независимо от того, спятил я или нет, не так ли? Теперь понимаешь, какую игру вы с братом затеяли?

— Ведь если ты на самом деле Джон Третий, у тебя был мотив убить брата, причем довольно веский. Ты нам сам говорил, как озлоблен был в течение многих лет Джон Третий тем, что его лишили всего добра, оставленного твоим отцом. Такое настроение вполне могло породить убеждение, что, раз уж признанный брат единолично пользовался отцовским имуществом двадцать пять лет, то теперь будет только справедливо, что им единолично воспользуется брат отвергнутый. Не делить основную часть наследства с братом, а забрать все себе. И тогда Джон Третий убивает Джона Первого… а затем утверждает, что он-то и есть Джон Первый и ни на кого обиды не таил.

И с долей печали Эллери спросил:

— Джон, можешь ли ты сказать нам что-нибудь такое, что однозначно доказало бы, что все мною сказанное — не более чем бред сумасшедшего?

Джон клокотал.

— Конечно же, я могу доказать, что я — это я! Подобной чепухи…

Он начал безумно озираться, но тут взгляд его упал на собственную правую руку, и он с торжествующим видом поднял ее.

— Вот! Самое несомненное доказательство. Я в пятницу вывихнул запястье, так ведь? У кого есть ножницы? Доктор Сэм, снимите мне бинты!

Доктор Сэм поднялся и молча разбинтовал руку Джона, который в течение этой процедуры гневно, презрительно и гордо смотрел на Эллери — так смотрит обиженная скаковая лошадь. Открылось смазанное йодом, распухшее запястье.

— Это ваша работа, доктор Сэм? — спросил Джон.

— Определенно. — Доктор Дарк посмотрел на Эллери и поспешно добавил: — То есть определенно, что очень похоже.

— О, господи, — простонал Джон. — Посмотрите, это же вывихнутое запястье, не так ли?

— Да, скорее всего…

— А я вывихнул его в пятницу! Загляните к брату под бинты, лейтенант. Увидите, что там ничего нет. Его правое запястье в полном порядке!

— Эту новость я хотел приберечь, — пробурчал лейтенант Луриа. — Доктор Теннант снял бинт. По его словам, никаких признаков недавнего вывиха, опухоли нет, и йодом, как у вас, не смазано.

— Ну вот, — Джон посмотрел на Эллери прямо-таки убийственно. — Доволен?

— Не совсем, — сказал Эллери. — И вот почему. Ты утверждаешь, что ты Джон Первый. Так?

— Так!

— И ты утверждаешь, что ты, Джон Первый, скакал в пятницу по снегу, свалился с лошади и вывихнул запястье. Так?

— Да, так!

— А теперь ты предъявляешь это вывихнутое запястье, тогда как у твоего брата никакого вывиха нет. Пока все верно?

— Абсолютно!

— Ну и что ты этим доказал? То, что требуется доказать — что ты Джон Первый, — так и остается твоим утверждением. Разве не ясно, что вопрос не в том, кто из вас вывихнул запястье, а в том, вывихнул его Джон Первый или Джон Третий. Ты доказал, что ты действительно тот брат, которого сбросила лошадь. Но мы все еще не знаем, кто ты такой.

Джон резко сел, но потом поднял голову.

— Отпечатки пальцев! Отпечатки не врут! Скажите, доктор Сэм, ведь у нас с братом будут разные отпечатки?

— Да. Отпечатки близнецов похожи, но всегда имеются легко обнаружимые различия.

— Прекрасно, — запальчиво сказал Джон. — Тогда снимите отпечатки с меня, с него и…

— И что? — с грустью спросил Эллери. — Сравнить их? Что же, отличия обнаружатся, но вопрос-то останется — какие отпечатки принадлежат Джону Первому, а какие — Джону Третьему?