Эллери Куин - Последний удар

— Прекрасно, — запальчиво сказал Джон. — Тогда снимите отпечатки с меня, с него и…

— И что? — с грустью спросил Эллери. — Сравнить их? Что же, отличия обнаружатся, но вопрос-то останется — какие отпечатки принадлежат Джону Первому, а какие — Джону Третьему?

— Но моя квартира в Нью-Йорке… — Джон запнулся. — Моя спальня наверху…

— И тут, и там будут отпечатки вас обоих. — Эллери кивнул. — И невозможно сказать, какие кому принадлежат. Ты ведь сам говорил нам, что вы с братом жили вместе в Нью-Йорке несколько месяцев, да и здесь, после приезда на Рождество, пользовались одними и теми же вещами. Тебя когда-нибудь арестовывали по подозрению в уголовном преступлении?

— Разумеется, нет, — с негодованием ответил Джон.

— А брата?

— Насколько я знаю, нет.

— Какое-нибудь правительственное ведомство снимало с тебя отпечатки? Вообще, кто угодно? По какой угодно причине?

— Нет.

— А с брата?

Джон задумался.

— Он об этом не упоминал.

— В тех документах, которые он, по твоим словам, привез с собой — свидетельство о рождении и прочее, — в них есть отпечатки, младенческие, например, или отпечатки ступни?

Джон покачал головой.

Доктор Дарк в унисон покачал своей.

— В 1905 году у новорожденных, мистер Куин, отпечатков не брали.

Эллери вздохнул.

— Тогда отпечатки пальцев нам не помогут. Хорошо бы найти какой-нибудь принцип… Операции! Джон, тебе когда-нибудь делали операцию?

— Нет.

— Да! — сказал доктор Дарк. — Я собственноручно удалил Джону — нашему Джону — гланды, когда ему было пять лет. Лейтенант, если вы не против…

— Если вы мне скажете, кто есть кто, я вам разрешаю его хоть наизнанку вывернуть, — устало сказал лейтенант Луриа.

Доктор Дарк устремился к Джону, на ходу извлекая из жилетки узенький врачебный фонарик.

— Открой рот и высунь язык.

Он прижал фонариком язык Джона, и лицо его расплылось в улыбке облегчения.

— Никаких гланд. Это и вправду наш Джон!

— Слава Богу! — сказал Артур Крейг, утирая лицо.

— Минуточку, — сказал Эллери.

— Что еще! — прокричал Джон.

— Лейтенант, судебный медик еще там, наверху?

— Закончил, но еще не ушел.

— Спросите у него, есть ли у покойника гланды?

Луриа произнес нечто не вполне пристойное и выскочил. Через три минуты он вернулся.

— Там тоже нет гланд.

Все снова принялись грызть ногти.

— Лейтенант, а шрамы от операций, родимые пятная и прочее есть? Что говорит Теннант?

— При поверхностном осмотре ничего такого не обнаружено.

— Джон, а у тебя что-нибудь подобное есть?

Джон пробормотал:

— Не имею счастья.

— Начнем сначала. — Эллери глубоко задумался. — Конечно же! Зубы. Ваши дантисты — то есть дантист Джона Первого в Нью-Йорке или Джона Третьего в Айдахо, — могут в пять минут все решить.

— Мне зубы не лечили, — загробным голосом сказал Джон. — Так, иногда, профилактический осмотр. Разве что у брата…

— Тоже нелеченые, — столь же глухо сказал лейтенант. — Теннант ему и в рот заглядывал.

— Естественно, — с хмурой миной произнес доктор Дарк. — У моего Джона с самого младенчества были исключительно здоровые и крепкие зубы. Неудивительно, что у его брата тоже. У идентичных близнецов строение зубов одинаковое.

— И группа крови тоже одинаковая, я полагаю? — негромко спросил Эллери.

— Да.

— Строение костей, размеры черепа?

— Настолько сходные, что если в Айдахо или еще где-нибудь и найдется рентгенограмма Джона Третьего, все равно по ней не определить, кто есть кто. С нашей стороны, насколько мне известно, никогда не было надобности делать рентген.

Наступила тишина. Нарушил ее, как ни странно, Дэн З. Фримен.

— Позвольте внести предложение… Помимо отпечатков пальцев, самый очевидный способ различить двух похожих людей — сверить их почерк. Скажите, доктор, воздействие внешних факторов существенно сказывается на почерке?

— Пожалуй, мистер Фримен, хоть мы и не очень знаем, как такое различие сказывается у близнецов.

— Почему бы в таком случае не сравнить их почерки? Должно же сохраниться достаточно образцов почерка каждого из братьев до того, как они встретились, — сказал издатель. — И этому Джону достаточно всего лишь…

— …что-то написать с распухшим запястьем, вроде тех каракуль на дарственных книгах? — Эллери покачал головой. — Когда один брат не может писать из-за трупного окоченения, а другой — из-за, так сказать, окоченения нетрупного, вряд ли сверка почерков даст удовлетворительный результат, по крайней мере, в ближайшее время. А я жажду добиться определенности уже сегодня. Тому есть множество причин, главную из которых зовут Расти Браун.

— Мне уже все равно, Эллери, — сказала Расти. — Я сейчас так себя чувствую…

— Да? — Джон сверкнул глазами в ее сторону. — Как же ты себя чувствуешь, Расти? Я полагаю, что ты тоже не веришь мне!

— Братья Себастианы однажды решили одурачить меня, и им это удалось. Помнишь, сам об этом с какой гордостью говорил недавно? — Расти полыхнула глазами в ответ. — Я не могу ни верить, ни не верить тебе. Я просто не знаю. Пока я не…

Джон процедил сквозь зубы:

— Ты хочешь сказать, что передумала? Отменяешь свадьбу?

— Этого я не говорила. И я не намерена обсуждать такие личные вопросы в присутствии такого множества людей. К тому же я в полной растерянности. Не знаю, что и думать. Оставь меня в покое!

Расти зарыдала и выбежала из комнаты.

— Оставьте ее в покое! — воскликнула Оливетт Браун и выбежала вслед за дочерью.

— Ты… дублер! — воскликнула Вэл Уоррен и выбежала вслед за Оливетт.

Мистер Гардинер ничего не сказал, по тоже вышел.

Лейтенант Луриа злобно оглядывал каждого выходящего, и его бессилие внушало страх. Эллери похлопал его по плечу.

— Успокойтесь, лейтенант. Пока у него рука не поправится, нам никуда не продвинуться, и лучше с этим примириться.

Он посмотрел на Джона, который с холодно-отрешенным видом наливал себе огромную порцию виски.

— Интересно, Джон, быстро ли пойдет выздоровление? Если ты — Мальчик Номер Раз, как ты утверждаешь, то мы будем свидетелями рекордно быстрого заживления вывиха. Но если ты Джон Третий, переодевшийся Джоном Первым, то меня ничуть не удивит, если у тебя начнется целая полоса всяких происшествий, каждое из которых будет препятствовать выздоровлению.

— Между нами, мистер Куин, все кончено — капут! — сказал Джон. — Настоящим уведомляю, что порвал с вами дипломатические отношения. Развлекайтесь своими головоломками в другом месте. Тьфу на тебя, и во веки веков! — И он, не сморгнув, осушил шесть унций виски.

Эллери принял философический вид.

— Однако, лейтенант, со временем вся путаница с установлением личности разрешится. И тогда…

— Знаю, — сказал Луриа. — Тогда-то и начнутся мои неприятности. Знаете, Куин, что я думаю об этом деле?

Эллери покосился на Эллен, которая сидела рядом с дядей, застыв как мумия.

— А вы можете сказать это в присутствии дамы?

— ЧЕРТАЛЫСОГОСДЬЯВОЛОМНЕТ!! — взревел Луриа и с шумом вылетел из гостиной.

Из дома Крейга гостей не выпускали еще тридцать шесть часов. Меняющиеся группы полицейских допрашивали всех по очереди, снова и снова, пока и у измученных подозреваемых, и у самих следователей ум за разум не зашел от усталости. Луриа гонял всех, включая себя, без всякого снисхождения. Но все-таки лейтенанту, сделавшемуся совсем похожим на висельника, пришлось их всех отпустить.

Эллен попрощалась с Эллери, когда тот, вконец опустошенный, сидел за баранкой своего «дузенберга» в подъездной аллее крейговского дома. Еще давно он предложил подвести ее до Уэлсли, но она отказалась.

— Мне жаль, что все так неудачно вышло, Эллери, — заметила Эллен.

— Я вас понимаю.

Тут Эллен улыбнулась, как Мона Лиза, и сказала:

— Неужели?

Эллери проехал полпути до Манхэттена, прежде чем понял, что она имела в виду.

В общем, получилось так, что и не понадобилось дожидаться, пока у оставшегося в живых брата заживет рука, чтобы определить, который он по счету. В этом замысловатом деле все сомнения разрешили два парикмахера, находящиеся друг от друга на расстоянии в две тысячи миль. Одноглазый парикмахер из Миссулы, штат Монтана, где располагается университет этого штата, высказал свое авторитетное суждение по поводу Джона Третьего, а его усатый коллега, отец одиннадцати детей и владелец полуподвального парикмахерского салона на улице Мак-Дугал в Гринвич-Виллидж, город Нью-Йорк, дал того же достоинства показания относительно Джона Первого.

Первый шаг к разгадке сделал, по общему мнению, сам оставшийся в живых брат (Эллери, как и все прочие, узнал об этом из газет), которому невольно поспособствовала симпатичная дипломированная медсестра Винифред (Винни) Винкл, во время дежурства которой в палате скорой помощи больницы Верхнего Вестчестера в Гилденстерне, штат Нью-Йорк, и был доставлен пострадавший.