Томас Фрэнк - Шерлок Холмс и Священный Меч

Холмс потирал свои худые, поразительно сильные руки. Спокойствие, с каким он принимал любые перипетии судьбы, без сомнения, взбесило бы всякого нетерпеливого человека, но на меня производило ободряющее действие.

– Я готов действовать. Допустим, нам удастся выдержать или отогнуть один из этих прутьев, но мы так высоко от земли, что наши усилия скорее всего окажутся напрасными.

– Может быть, лаз нам и пригодится. Попробуем, старина.

Мы объединили свои усилия и я почувствовал, как поддается железный прут. На какой-то миг на лбу моего друга вздулись вены. Послышался скрежещущий звук.

– Достаточно, Ватсон. Дело сделано.

Я тяжело дышал, отдувался, но мы выдернули один конец прута из его цементного основания. Еще мгновение – и Холмс уже держал в руке круглый железный штырь.

– Железо – грозное оружие. Медный век оказался для Египта золотым. С появлением хеттов с их железным оружием для Египта началась эпоха упадка.

– У вас есть какой-нибудь план бегства?

– В настоящее время нет. Наше пленение не было для меня неожиданностью. Я предполагал, что Чу Санфу, с его необыкновенным высокомерием, позаботится, чтобы мы, находясь где-нибудь поблизости, сами убедились, как он умен.

– Стало быть, вы ожидали, что нас захватят в плен?

– Такое никогда нельзя исключить, Ватсон. Вы ведь уже один раз чуть не оказались в плену, но это не помешало вам последовать за мной, неразумным, дорогой мой, преданный друг.

На губах Холмса появилась еле заметная улыбка, которая, будь на его месте кто-либо другой, показалась бы надменной, но я сумел прочитать его мысли и был растроган.

– Ну что ж, – произнес я приободрившись. – Если мы смогли выдернуть один прут, то справимся и со вторым.

Однако, чтобы сделать это, потребовалось целых пять минут, это оказалась нелегкая работа.

– Что теперь? – спросил я, тяжело переводя дух.

– Если бы мы захотели выбраться из окна, нам понадобились бы крылья, поэтому остается только ждать приговора судьбы. Впрочем, положение не такое уж безнадежное. Очевидно, Чу велел заключить нас в эту камеру, потому что какие-то другие обстоятельства требовали его неотложного внимания. Думаю, рано или поздно он велит привести нас к себе, чтобы вдоволь порисоваться перед нами, прежде чем передать в руки своих палачей. Китаец наделен всеми замашками восточного деспота и, родись он в другие времена, непременно пожелал бы стать мандарином. – Холмс показал на дверь нашей камеры. – Обратите внимание на эту зарешеченную дверь, Ватсон. Пока вы спали, я попробовал, насколько она крепка. В голову мне пришла прекрасная идея: если кто-нибудь из наших тюремщиков пожелает проверить наше настроение, сделайте вид, будто лезете в окно. Он бросится, чтобы схватить вас, а я, спрятавшись за дверью, оглушу его ударом одного из своих железных прутьев.

Я воззрился на него, удивленный и восхищенный одновременно столь изобретательным и беспроигрышным планом, который он изложил обычным деловым тоном. Затем он вдруг покачал головой.

– Боюсь, что это довольно ненадежный план, Ватсон, навеянный холодным ветром отчаяния.

– А мне это показалось отличной идеей.

– Если эти люди не дураки, никто из них не войдет в комнату, не видя одновременно нас обоих. Вряд ли Чу Санфу окружен идиотами. Умный собирает вокруг себя умных.

– Не совсем понял, Холмс.

– Для своей последней отчаянной схватки Китаец собрал вокруг себя остатки некогда обширного преступного мира. Среди них немало людей способных. Бьюсь об заклад, здесь у него самые толковые преступники со всех базаров и из всех притонов Каира. Возможно, нам лучше отказаться от этого плана. Если нас отведут к Чу, а нас должны к нему отвести, мы сможем причинить некоторый урон его прихвостням.

Пока мой друг размышлял вслух, я подошел к двери и через небольшое зарешеченное оконце стал наблюдать за темным коридором. Я так и не узнал, решил ли Холмс опробовать свой новый план, ибо услышал вдруг чей-то незнакомый голос. Голос был совсем рядом, но не в коридоре, а сзади, и я так поспешно обернулся, словно мне в спину вонзилась стрела; казалось, в камере вот-вот материализуется какое-то сверхъестественное существо, но позади меня был только Холмс, такой же изумленный, как и я сам.

– Холмс, вы ist изнутри? Nicht wahr?[12] – голос был очень тихим, но внятным. Я испуганно огляделся, ища глазами какую-нибудь тень, но ничего не увидел.

– Подойдите, черт побрать, и помогите мне влезать камера.

Мой друг вскочил и бросился к окну. Я хотел последовать за ним, но он жестом остановил меня.

– Смотрите в дверное окошко, Ватсон. Появление какого-нибудь тюремщика было бы крайне нежелательно.

Я поспешно повиновался, хотя и был в полном смятении. Голос слышался за окном! Холмс сказал, что без крыльев отсюда не выбраться, но ведь и забраться на четвертый этаж без крыльев невозможно. Обернувшись, я увидел, что Холмс помогает какому-то худому жилистому человеку пролезть через проделанное нами отверстие в решетке. В его наружности было что-то странное, хотя я никак не мог понять, что именно. Усилием воли я заставил себя возобновить прерванное наблюдение, чтобы вовремя предупредить Холмса о приближении тюремщика.

– Как там за дверью, Ватсон?

– Не видно ни зги и ничего не слышно.

– Стало быть, мы пока в безопасности.

Не знаю, означали ли эти слова, что мне разрешается покинуть свой пост, но любопытство пересилило, и я вышел в центр комнаты.

Незнакомец в это время снимал странные резиновые штуки с перчаток. Такие же резинки были на обоих коленях.

– Кто вы, сэр? – пробормотал я.

– Какой другой человек мог лезть четыре этаж по стене плоская, как сковорода. Очень нелегкий работа.

– «Тень» Шади, – воскликнул Холмс, и его улыбка выражала то ли веселое удивление, то ли откровенное восхищение. – Единственный человек, который может лазать по стенам.

– Возможно, и не единственный в мире, но здесь, в Каире, пожалуй, да.

– Но что вы делаете в Египте? – Эти слова вырвались у меня как бы помимо моей воли.

– Должок отдаю, – ответил Шади таким тоном, точно обсуждал цену бараньей отбивной. – Вы ходить клиника моему сыну, не знаю, что вы ему сказать, но сказать какой-то wort[13], и у него вся хорошо голова.

Знаменитый вор постучал себя по лбу и в его глубоко посаженных карих глазах появился возбужденный блеск.

– Его держать тюремный лазарет, потому что у него не порядок голова, но вдруг ему стало получшать. Доктора не знают, что и думать, но они выпускают его из психушка.

– Так Хайнрих Хублайн – твой сын? – сказал Холмс. – Я так и предполагал.

– Вы ведь большой сыщик, должен все знать. «Тень» Шади не один человек, который ходит по стене. Есть еще и мой сын.

Так убежденно и так выразительно говорил этот вор, что я наконец полностью пришел в себя, он же, помолчав, продолжил уже куда спокойнее.

– Сказать вам один вещь? Чтобы стать такой мастер в нашем деле, он много учиться. Не так-то просто.

– Что ж, – протянул Холмс, приняв эту странную историю с такой невозмутимостью, что меня покоробило. – Рад слышать, что твой сын в полном здравии, но это еще не объясняет, почему ты так своевременно появился в Каире.

Шади поглядел на него с подозрением.

– Вы самом деле Шерлок Холмс?..

Подняв ладонь, сыщик остановил немца.

– Ты сказал «должок». Если молодой Хайнрих здоров, ты, чувствуя себя в долгу перед доктором Ватсоном и мной, последовал за нами в Каир?

– Теперь вы говорите настоящий сыщик. – В глазах вора-верхолаза мелькнули смешинки.

– Попробую угадать еще кое-что. Это ты двинулся следом за доктором Ватсоном в туземную часть города? И ты ударом мешочка с песком уложил здоровенного маньчжура, когда он схватил доктора?

– Маньчжур он или нет, я не знать. Но он был здоровенный верзил и был косой глаз.

– Как вы догадались обо всем этом, Холмс? – удивился я.

– Подумайте хорошенько, Ватсон. Ну откуда могут взяться цветочные вазы в Каире? Просто вы родились под счастливой звездой.

Должен признаться, я был задет, и немало.

– Все это прекрасно. Холмс, мы очень мило побеседовали, но как мы выберемся отсюда? Очень хорошо, что мистер Шади может лазать по стенам, но хотел бы я посмотреть, как он пройдет через эту дверь.

– Не знаю, – чистосердечно признался немец.

– Теперь нам легче будет осуществить задуманный план, Ватсон. С появлением нашего друга мы сможем оба быть на виду, когда явится какой-нибудь тюремщик.

И вдруг сыщик весь напрягся, склонив голову набок и внимательно прислушиваясь, а уж в остроте его слуха сомневаться не приходилось.

– Ватсон, – прошептал он, – к окну!

Я тотчас понял его намерение. Любой, кто заглянет в окошко на двери камеры, сразу же увидит меня у окна. В то же время своим телом я закрою пролом в решетке. Я подскочил к окну, а Холмс вручил один из железных прутьев Шади и знаком показал, куда стать, дабы его не было видно из-за открытой двери. Что делать с железным прутом, объяснять не требовалось.