Эллери Квин - Последний удар

Действительно ли меня поддразнивали финикийским алфавитом? Все указывало на это. Вол, точнее, воловья голова, дошедшая до нас в перевернутом виде, была предметом пищи, выбранным финикийцами для первой буквы своего алфавита: «алеф» или «А». Вторым подарком был дом, а дом — «бет» или «В» — служил второй «картинкой» в финикийском алфавите. Третьим подарком был верблюд, а финикийский верблюд — «гимель» или «гамель» — стал нашей буквой «С»[112]. «D» происходит от двери, «Е» — от окна, «F» — от крюка или гвоздя. Буквы «G» не существовало до третьего века до Рождества Христова — этот звук передавала буква «С». Наша «Н» произошла от финикийского «хет», обозначающего забор, а именно частокол получил Джон после гвоздя или крюка. «I» — рука; «J», являющееся римской пролонгацией «I», превращающей ее из гласной в согласную, стала отдельной буквой только в шестнадцатом веке, поэтому Джон не получил соответствующего ей предмета; «К» — ладонь; «L» — кнут; «М» — вода; «N» — рыба; «О» — глаз; «Р» — рот; «Q» — обезьяна; «R» — голова; «S» — зуб; «Т» — знак креста; «U», «V» и «W» появились позднее; «X» — столб; «Y» мы унаследовали от греков; наконец, «Z» имеет мрачный смысл, происходя от «зайин», обозначающего кинжал, «последний удар» которым оборвал жизнь близнеца Джона. Двадцать предметов, точно совпадающих с двадцатью основными источниками финикийского алфавита.

— И что это для вас означало? — с интересом спросил старик.

— Очевидно, ум, замысливший этот зловещий план, обладал знаниями алфавитных истоков. Другие события указывали, что дарителем был один из присутствовавших в доме. Кто же были эти люди? Поэт-дилетант, дизайнер драгоценностей и тканей, любительница оккультизма, протестантский священник, юрист, врач, актриса, музыкант, юная студентка, а также книгоиздатель и типограф. Миссис Дженсен, Мейбл и Фелтона я считал слишком абсурдными кандидатами для серьезного рассмотрения.

Мне сразу стало ясно, что выбор лежит между мистером Фрименом и вами. В действительности это даже не являлось выбором. Издатель связан с языком в редакторском и коммерческом смысле, а типограф связан с ним технически. Вы были не просто типографом, но и книжным дизайнером, мастером высокого класса, который должен обладать обширными техническими знаниями в области полиграфического искусства. Я не сомневался, что финикийский алфавит в основе серии подарков указывает на вас, мистер Крейг, как на их отправителя, планировавшего убийство Джона.

— Понятно, — задумчиво промолвил старик. — Но вы этому не верили.

— Нет, так как был столь же уверен, что ни один человек не стал бы изобретать серию таких изощренных улик с единственной целью указать на себя как на злодея в пьесе. Поэтому я решил не выдавать вас полиции, Джону и вашим гостям, мистер Крейг. Если вы были оклеветаны, я не собирался подыгрывать клеветнику.

Вопрос, который беспокоил меня той январской ночью 1930 года и продолжал беспокоить более двадцати семи лет, состоит в том, кто оклеветал вас, мистер Крейг.

Старик прищурился, глядя на Эллери сквозь табачный дым.

— И теперь вы это знаете, а?

Эллери кивнул:

— Теперь знаю.

— Я знаю это, — продолжал Эллери, — благодаря тому, что недавно смог синтезировать три ключа, что мне не пришло в голову сделать накануне Крещения много лет назад.

Первым была группа странных рисунков. Вы помните, мистер Крейг, что на обороте некоторых белых карточек автор стихов нарисовал карандашом примитивные на вид изображения? Они появлялись не на каждой карточке и даже не на большинстве из них — только на четырех из двенадцати. Их случайный характер указывал на скорее невольное, чем сознательное появление — как если бы автор, задумавшись, поигрывал карандашом.

В таком случае рисунки могли быть важным ключом к подсознательному «я» автора, в противоположность стихам и другим сознательным его творениям. К сожалению, сами по себе они ничего мне не говорили. Рисунки выглядели всего лишь предельно упрощенными изображениями предметов, о которых упоминалось в стихах на этих карточках.

Старик внимательно слушал.

— Да-да, — нетерпеливо сказал он. — Продолжайте, мистер Квин.

Эллери вынул из кармана лист бумаги и развернул его.

— Прошлой ночью я скопировал их с карточек, мистер Крейг. Возможно, они освежат вашу память. Взгляните на них.

Птичья лапа схватила бумагу. На ней было следующее:

Ссылка на иллюстрацию: http://oldmaglib.com/book/q/Queen_Ellery__The_Finishing_Stroke_pic5.jpg

— Тогда мы все считали, что рисунки изображают предметы, о которых говорится на карточках, — продолжал Эллери. — На обороте карточки со стишком про вола, дом и верблюда были нарисованы буквы «ОХ», маленький домик с островерхой крышей, пятью окнами и дверью, а также наиболее характерная черта верблюда — горбы. На обороте карточки, где говорилось о частоколе, находился рисунок, похожий на забор. Карточка со стишком про руку и ладонь — между прочим, наиболее интересная — имела на обороте нечто вроде трафаретного изображения кисти руки, состоящего из пяти растопыренных пальцев и знака креста вместо ладони. А на обороте карточке со стишком о воде и рыбе были нарисованы волнистая линия, могущая означать только воду, и простейшее абстрактное изображение рыбы.

Говорили ли мне рисунки что-либо о художнике? — Эллери покачал головой. — Нет, до полутора суток тому назад. А что они говорят вам об их авторе, мистер Крейг?

Старик изумленно уставился на рисунки.

— Невероятно! — воскликнул он. — Я только сейчас это заметил.

— Да, подсознание откалывает странные трюки, — кивнул Эллери. — Рука, рисовавшая оригиналы этих картинок, сознательно, хотя и праздно иллюстрировала содержание карточек, но подсознательная техника выдала ее обладателя. Доказательством того, что это делалось неосознанно, служит то, что автор положил в коробки карточки с рисунками. Если бы он знал, что они способны его разоблачить, то разорвал бы карточки и напечатал бы стихи на дубликатах с чистыми оборотами.

Что же это за подсознательная техника, которая выдала автора и стала очевидна мне только спустя двадцать семь лет? Все дело в том, что каждый элемент этих рисунков — каждые кружок, квадратик, линия, точка, крестик и так далее — тождественны определенной системе знаков, своего рода коду, используемому в специфической фазе редакторской и типографской работы — корректуре. Если корректор, вычитывая рукопись или гранки, находит число или цифру, которую, по его мнению, следует напечатать буквами, он ставит на полях маленькое «о», означающее «набрать буквами». Если он натыкается на дефектную литеру в гранке, то рисует на полях маленькое «х», и печатник знает, что искать. Отсюда «о» и «х» в «ОХ».

Сами по себе они могли быть всего лишь совпадениями. Но возьмем «дом». Он состоит из семи элементов. Маленький квадратик, использованный для пяти из них, — корректорский значок, означающий пробел или отступ в один знак. Значок, похожий на дверцу, означает «далее в указанном направлении». Маленький островерхий значок — вставку буквы или слова. Два таких значка, которыми художник изобразил верблюжьи горбы, — две вставки рядом.

«Частокол» состоял из вертикальных и коротких горизонтальных линий. Вертикальные имеют, по крайней мере, два значения для корректора и наборщика, а горизонтальные просто означают тире.

Точки, образующие пальцы на «руке»? Точками под словами — корректорский знак, предписывающий сохранить слова, вычеркнутые при корректуре, — они также переносятся на поля, указывая на отмену правки. А «х» вместо ладони — снова шрифтовой дефект.

Волнистая линия «воды» под словом означает «набрать курсивом». А абстрактное изображение рыбы — один из нескольких способов указания «изъять».

Учитывая то, что все без исключения элементы являются корректорскими знаками, не может быть сомнений, что рисовальщик был настолько близко знаком с ними, что использовал их подсознательно. Вы согласны, мистер Крейг?

— Абсолютно. — Старик слушал как завороженный.

— Это мой запоздалый ключ номер один. — Эллери зажег очередную сигарету. — Ключ номер два столь же интересен.

Как вы помните, ключевые слова стишков на всех карточках были выделены разрядкой, то есть буквы были напечатаны не подряд, а через интервал. Конечно, я сразу понял, что это означает, и в первый же вечер указал, что таким образом автор выделяет важнейшие слова. Но до прошлой ночи я не замечал, что сам метод разрядки подсознательно выдает типографа.