Джон Карр - Три гроба

Конечно, Флей упал. Больше он ничего не мог сделать, и это был самый разумный поступок, иначе Гримо мог его прикончить. Но Гримо от страха, должно быть, на мгновение потерял голову. Это могло погубить весь план. Может самоубийца выстрелить себе под лопатку? Если нет, помоги Бог убийце. И более того, Флей успел крикнуть, прежде чем в него попала пуля, и Гримо казалось, будто он слышит шаги преследователей.

Впрочем, ему удалось сохранить способность мыслить здраво. Вложив револьвер в руку неподвижного Флея, лежащего лицом вниз, Гримо подобрал моток веревки. Несмотря ни на что, план нужно было осуществить до конца. Но ему хватило ума не делать еще один выстрел, который могли услышать люди, уже напрягавшие слух, и не тратить времени. Он выбежал из комнаты.

Крыша была единственным шансом. Гримо везде чудились воображаемые преследователи — возможно, ему припомнились три могилы в бурю у подножия венгерских гор. Поэтому он метнулся к люку над квартирой Бернеби и спустился туда. Только тогда ему удалось взять себя в руки…

Что же произошло тем временем? Пьер Флей был смертельно ранен. Однако он все еще обладал железными ребрами, которые однажды помогли ему пережить погребение заживо. Убийца ушел, но Флей решил добраться до врача.

До врача, Хэдли! Вчера вы спросили, почему Флей шел в сторону тупика. Потому что — как вы сами читали в газете — там жил врач, в чью приемную его позднее отнесли. Флей знает, что ранен смертельно, но не сдается! Он встает, по-прежнему в пальто и шляпе. Револьвер, который вложили ему в руку, Флей прячет в карман — оружие может пригодиться. Он спускается по лестнице на тихую улицу, где еще не поднялась тревога…

Вы задавали вопрос: почему Флей шел по самой середине улицы и постоянно озирался? Самое разумное объяснение не то, что он собирался кого-то посетить, а то, что он знал о присутствии убийцы поблизости и ожидал нового нападения. Впереди быстро идут двое мужчин. Флей проходит мимо освещенной витрины ювелирного магазина и видит уличный фонарь справа…

Но что происходит с Гримо? Он не ощущает признаков преследования, но наполовину обезумел от страха. Вернуться на крышу он не осмеливается. Но если тело обнаружили, он сможет узнать это, выглянув на улицу. Нужно спуститься к парадной двери и высунуться всего лишь на мгновение. В этом нет никакой опасности, так как дом, где живет Бернеби, пуст.

Гримо бесшумно спускается по лестнице, расстегивает пальто, чтобы обмотать вокруг себя веревку, открывает дверь — и видит при свете уличного фонаря медленно идущего лицом к нему посреди улицы человека, которого оставил мертвым в соседнем доме менее десяти минут назад. Последний раз братья сталкиваются лицом к лицу.

Рубашка Гримо — превосходная мишень под фонарем. Флей, обезумев от боли и истерии, не колеблется. Он кричит: «Вторая пуля для тебя!» — выхватывает тот же револьвер и стреляет.

Но последнее усилие обходится ему слишком дорого. Флей чувствует внутреннее кровотечение, снова кричит, роняет полностью разряженный револьвер, пытаясь бросить его в Гримо, и падает лицом вниз. Вот, ребята, тот выстрел, который слышали трое свидетелей на Калиостро-стрит. Это был выстрел, поразивший Гримо в грудь, прежде чем он успел закрыть дверь.

— А потом? — поторопил Хэдли, когда доктор Фелл умолк и опустил голову.

— Разумеется, трое свидетелей не могли видеть Гримо, — снова заговорил доктор, дыша с присвистом, — так как он не выходил на крыльцо и не приближался более чем на двадцать футов к человеку, который, казалось, был убит посреди снежной пустоши. Разумеется, Флей уже был ранен и спровоцировал кровотечение последней судорогой. Конечно, характер раны не позволял определить направление выстрела. Конечно, на оружии не было отпечатков пальцев, так как оно упало в снег и было в буквальном смысле вымыто дочиста.

— Господи! — воскликнул Хэдли. — Это соответствует всем фактам и все же никогда не приходило мне в голову… Но продолжайте. Что произошло с Гримо?

— Гримо стоит за дверью. Он знает, что ранен в грудь, но не думает, что это очень серьезно. Ведь ему довелось пережить нечто куда более худшее, чем пули.

В конце концов, он получил то, что хотел, вспомним, он сам собирался нанести себе рану. Но его план полетел к чертям! Удача в виде часов в витрине повернулась к нему лицом, когда он думал, что она покинула его, но откуда ему было знать, что часы спешат? Он даже не знает, что Флей мертв, ибо тот только что энергично шагал по улице. Гримо уверен лишь в том, что теперь в маленькой комнатке никогда не найдут самоубийцу. Флей — вероятно, опасно раненный, но все еще могущий говорить — находится на улице, и к нему бежит полисмен. Если Гримо не использует мозги, его ожидает виселица, так как теперь Флей не станет молчать.

Все это мелькает у Гримо в голове за секунду после выстрела. Он не может оставаться в темном подъезде. Нужно взглянуть на рану и убедиться, что он не оставляет за собой кровавого следа. Где это сделать? Конечно, в квартире Бернеби наверху. Гримо поднимается туда, открывает дверь и включает свет. Вокруг него обмотана веревка, ставшая бесполезной, — он уже не сможет заявить, будто Флей приходил к нему, если тот, вероятно, сейчас сам говорит с полицией. Гримо разматывает веревку и бросает ее.

Потом он смотрит на рану. Подкладка светлого твидового пальто и вся одежда под ним залиты кровью, но само ранение выглядит незначительным. Можно залепить пластырем, как делают с лошадью, раненной на корриде. Карой Хорват, которого ничто не в состоянии убить, смеется над такой мелочью. Он чувствует себя здоровым и сильным, как всегда. Гримо заклеивает рану — отсюда кровь в ванной квартиры Бернеби — и пытается собраться с мыслями. Сколько сейчас времени? Господи, уже без четверти десять — он опаздывает! Нужно выбираться отсюда и спешить домой, пока его не поймали…

Гримо оставляет свет включенным. Мы не знаем, когда электроэнергия израсходовалась на шиллинг, и свет погас, но он горел и через сорок пять минут, когда Розетт увидела его.

По дороге домой к Гримо возвращается способность мыслить здраво. Поймают ли его? Это кажется неизбежным. Неужели нет ни единой лазейки? Каким бы коварным и хладнокровным негодяем ни был Гримо, не забывайте, что он боец. Его характер нельзя обрисовать исключительно черными красками. Гримо убил своих братьев, но я сомневаюсь, чтобы он убил друга или любящую его женщину. В любом случае есть ли какой-нибудь шанс? Да, есть один, но настолько маленький, что кажется почти бесполезным: осуществить первоначальный замысел, притворившись, будто Флей пришел к нему и ранил брата в его же доме. Револьвер все еще у Флея. Гримо и его свидетели заявят, что он весь вечер оставался дома. Они могут поклясться, что действительно Флей приходил к нему, и пусть тогда чертова полиция попробует что-нибудь доказать! Почему бы и нет? Снегопад прекратился, и Флей не оставил бы следов. Правда, Гримо выбросил веревку, которой якобы воспользовался Флей, но все равно придется рискнуть…

Флей выстрелил в него приблизительно без двадцати десять. Гримо возвращается сюда без четверти десять или чуть позже. Войти в дом, не оставляя следов? Это легко для человека с организмом быка и только слегка раненного. (Между прочим, я верю, что Гримо действительно был легко ранен и выжил бы, если бы не сделал то, о чем я расскажу.) Он вернется через полуподвал, как и намеревался. Конечно, ступеньки к полуподвалу покрыты снегом, но проход к ним защищен соседним домом, а подножие у двери в полуподвал прикрыто нависающим выступом лестницы к парадному входу. Значит, у двери снега нет. Если добраться туда, не оставив следов…

Для этого нужно подойти с другой стороны, будто бы направляясь к соседнему дому, и прыгнуть со ступенек на чистое пространство внизу… Припоминаю, что кто-то услышал стук, похожий на звук падения, перед тем, как позвонили в парадную дверь.

— Но Гримо не звонил в парадную дверь.

— Звонил, но изнутри. Войдя в дом через дверь полуподвала, он поднялся туда, где его ждала Эрнестина Дюмон. Тогда оба были готовы исполнить свою иллюзию.

— Да, — сказал Хэдли. — Наконец-то мы добрались до этой иллюзии. Как она была проделана и как вы до этого додумались?

Доктор Фелл откинулся на спинку стула, постукивая кончиками пальцев друг о друга, как будто приводил в порядок факты.

— Как я додумался? Ну, пожалуй, первую идею мне подал вес этой картины. — Он указал на большое изрезанное полотно, прислоненное к стене. — Впрочем, от этого было мало пользы, пока я не вспомнил кое-что еще…

— Вес картины? Совсем забыл о ней, — проворчал Хэдли. — Как она вообще фигурирует в этом чертовом деле? Зачем она понадобилась Гримо?

— Хмф, да. Меня тоже это интересовало.