Эллери Куин - Последний удар

Издатель тут же замер, как стоп-кадр в фильме. Затем он возобновил движение и еле слышно сказал:

— Чего ради ты об этом вспомнил? Я много лет не вспоминал.

— По правде говоря, я тоже, — сказал Эллери. — Но вчера, помимо моей воли, произошло нечто, напомнившее эти две недели, и я призадумался. Ты же знаешь, Дэн, как у меня голова устроена, — как только в нее влезает какой-то вопрос, я тут же начинаю трепать его со всех сторон. Во мне вдруг пробудилось дикое любопытство относительно тех, кто тогда гостил у Крейга. Наверное, это глупо, но, пока я не удовлетворю это любопытство, я ни на что другое не способен. Ты что-нибудь знаешь, как они?

Издатель испытующе на него посмотрел, а потом нажал один из рычагов селектора и пролепетал: «Гарриет, к телефону не вызывать и нас не прерывать», — и заговорил. Говорил он больше часа.

Джон Себастиан, едва дождавшись, когда были улажены все юридические формальности и он вступил в права наследства, тут же уехал из Соединенных Штатов. Молодой миллионер купил виллу на юге Франции, возле Канн, и более не возвращался. Поначалу шли разговоры о каких-то сногсшибательных вечеринках, баснословных женщинах, сомнительных похождениях; но это, очевидно, была преходящая фаза. Он перебесился и зажил тихо, изредка принимая у себя немногих друзей, раз водя вьюрков и пополняя коллекцию живописи через агентов в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Насколько известно Фримену, Джон так и не женился.

— Да, стихи он печатал, — сказал Фримен, — но не у меня и вообще не в Штатах, а в Париже. Три-четыре небольших томика по-французски. После войны я слышал, что Джон так и живет на своей вилле, живой и невредимый. Поговаривали, что он сотрудничал с нацистами, но я не знаю, насколько это верно. Определенно, французы ему после войны не доставляли неприятностей. Насколько мне известно, он до сих пор там живет. От него я уже больше десяти лет ни единой весточки не получал.

— Эллен Крейг?

— В ту пору мне казалось, что у тебя с ней что-то наклевывается, — издатель рассмеялся. — Разве вы связь не поддерживаете?

Эллери покраснел.

— Всего несколько месяцев. Потом Эллен закончила Уэлсли, и мы упустили друг друга из виду. Где-то я слышал, что она вышла замуж…

— Эллен вышла замуж за толкового паренька из госдепартамента, — сказал Фримен. — Ты представляешь себе, что это за жизнь — через каждые два-три года перебираться из одного посольства в другое, которые как маленькие островки домашней жизни в океане незнакомых людей и мест. У нее пятеро детей, все уже взрослые. По последним сведениям, она с мужем где-то в Африке. Я встречался с ней два года назад, когда ее муж вернулся в Штаты поднабраться сведений об Африке перед переводом туда. Весьма солидная и сдержанная особа — настоящая супруга дипломата.

«С этим все ясно», — подумал Эллери и спросил о Расти Браун. По словам Фримена, Расти закрыла мастерскую на Мэдисон-авеню во время кризиса, когда мода на «Творения Расти Браун» схлынула. После этого Фримен не имел никакого представления о том, что сталось с Расти Браун, пока много лет спустя не посетил Голливуд по вопросу каких-то авторских прав и не столкнулся с ней на каком-то сборище в Беверли-Хилле. Она жила в Лос-Анджелесе и была вполне преуспевающим художником по интерьерам. Она сменила четырех мужей, детей так и не завела, и произвела на Фримена впечатление отчаянно несчастной женщины. Насколько ему известно, она и теперь живет на Побережье. Он понятия не имеет, что сталось с ее матерью. Расти о ней не упоминала, а Фримен не спрашивал.

— Кстати, она больше не называет себя Расти, — с улыбкой сказал издатель. — Иоланда — и точка.

Достопочтенный мистер Гардинер также относился к той группе, о которой Фримен ничего не знал.

— Вряд ли он жив еще. Ему было бы уже за сто.

Доктор Самсон Дарк скончался в 1935 году от коронарного тромбоза.

Не было в живых и Роланда Пейна. Он покончил с собой в конце тридцатых годов по причине, которую никто не смог установить. Записки он не оставил, а всего за несколько минут до того, как застрелиться прямо за письменным столом, он с присущей ему учтивостью обсуждал завещание с клиентом.

— Помню, спустя много лет я разговаривал о смерти Пейна с его сыном, литературным критиком. Уэнделл ни малейшего понятия не имел о причинах, побудивших отца покончить с собой. Эта тема была ему крайне неприятна, и я оставил ее.

— Но тебе-то причина ясна, — сказал Эллери.

— Не до конца.

— Женщина, конечно же.

Фримен пожал плечами.

— Не исключено. Пейн был одним из тех благообразных лицемеров, которые днем ведут безупречную жизнь, а ночью втихую грешат в укромном уголке. Скорей всего ему грозил какой-то скандал на половой почве. Он не мог пережить разоблачения и предпочел легкий выход.

Валентина Уоррен вышла за Мариуса Карло. Брак этот оказался весьма бурным и закончился шумным бракоразводным процессом. Никто из них не вступил в новый брак, и никто из них не преуспел в профессиональном плане. Валентина переросла амплуа инженю и перешла на характерные роли. Главным источником ее дохода так и остаются летние разъездные спектакли. Время от времени она появляется на Бродвее в маленьких ролях или участвует в телевизионных спектаклях. У Мариуса плохонькая музыкальная школа в Чикаго. Он живет с пожилой балериной, которой вполне предан. Фримен побывал у них прошлой зимой в связи с книгой о музыке, которую Карло пытался заставить Фримена опубликовать.

— Надо ли говорить, что называлась она «Унисонарные песнопения на восемь церковных ладов», и текст был не менее устрашающим, чем название, — печально сказал Фримен. — Живут они на Петле, в квартире-студии, похожей на сарай. И выглядит эта квартирка как нечто, сляпанное Сальвадором Дали на исходе затяжного запоя. Определенно, более грязного места я не видел. Невероятно, но Артур Крейг еще жив.

— Но ему должно быть уже девяносто, если не больше, — недоверчиво сказал Эллери.

— Он упорный старикашка. Вцепился в жизнь как клещ.

Незадолго до того, как Джон Себастиан убыл из Соединенных Штатов, Крейг решил выйти из дела и предложил Фримену купить его типографию. Фримен выкупил ее для сына, который в то время был у Крейга в учениках. Несколько лет типографию Фрименов возглавлял старый служащий Крейга, пока Фримен-младший не набрался опыта и не принял дело в свои руки. Теперь, под руководством сына Фримена и при дружеском присмотре отца, типография оставалась столь же великолепной, какой ее сделал Крейг. Они со вкусом, изобретательностью и мастерством выпускали ограниченные и подарочные издания классики.

Одновременно с продажей типографии Крейг продал свое элдервудское поместье, ликвидировал и другую недвижимость и уехал с Востока. Он обосновался в Сан-Франциско и поныне живет там. Фримен как-то написал ему и даже, в память о старых временах, выслал несколько образцов новой продукции типографии, но Крейг на письма не отвечал и за книги не поблагодарил.

— Он зачудил на старости лет, — сказал издатель. — Живет в жуткой развалюхе, сам себе готовит, одевается как отшельник и прочее, несмотря на то, что у него должен быть значительный доход от всего, что он получил, когда распродал свое имущество здесь, на Востоке. Он к тому же стал самым доподлинным скрягой: когда я встречался с Эллен в последний раз, она сказала мне, что он шлет ей назойливые письма и клянчит денег, которые она ему и высылает уже много лет. Когда дела приводили меня в Сан-Франциско, я заглядывал к нему, но в последний раз он произвел на меня такое гнетущее впечатление, что я, честно говоря, прекратил свои визиты.

Эллери резко сказал:

— Значит, у вас есть его адрес.

— Да, я время от времени пишу ему.

— Можно взять его?

Фримен явно удивился. Он поговорил с секретаршей, и через минуту та пришла с адресом.

— Тоже собираешься написать ему, Эллери?

— Я собираюсь нанести ему визит.

— С какой стати? — воскликнул Фримен.

— Я должен дать старому джентльмену одно разъяснение, которое запоздало лет эдак на двадцать семь.

Эллери поднялся.

— Спасибо, Дэн.

В тот же вечер он вылетел в Сан-Франциско рейсом в 11.30.

Дом Артура Крейга был совсем рядом с берегом океана — паршивый такой, желто-коричневый каркасный домишко на поросшем кустарником холмике, изрезанном щербатыми ступеньками и втиснутом между двумя пакгаузами устрашающего вида и размера. Сам домик мог быть лишь реликтом тех далеких дней, когда на месте пакгаузов были глиняные отмели, а с холмика беспрепятственно открывался вид на залив. Эллери так и не довелось узнать, как домику удалось избежать сноса и пережить рост города и каким образом Крейг стал его владельцем и обитателем.