Фредерик Браун - Призрак шимпанзе

— Ручаться не стану. Здешние повара — жуткий народ. Ну, я пошел.

И я направился к центральному входу. Разговор о завтраке напомнил мне, что я сам еще ничего не ел. Я не собирался ждать до десяти. Неподалеку от ярмарочной площади стоял рейсовый автобус. Я вошел в салон. Через несколько минут автобус отправился в город. По дороге я думал, какие остроумные ответы я мог бы дать на грязные намеки полицейского в отношении циркачей. Жаль только, что эти удачные ответы приходят на ум слишком поздно!

Но я прекрасно отдавал себе отчет в том, что, несмотря на свои суждения о нас, которые мне не всегда нравились, этот полицейский был далеко не глуп. Кроме того, мне вдруг начало казаться, что он вообще отличный парень.

Когда я вышел из автобуса, Эвансвилль показался мне гораздо более крупным городом, чем я предполагал. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с Чикаго и был значительно меньше Луисвилля, однако не был занюханной дырой. Я позавтракал в кафетерии, почистил ботинки у чистильщика и неспешно двинулся по центральной улице, поглядывая по сторонам.

Время только подходило к одиннадцати, и кинотеатры были еще закрыты.

Тогда я начал рассматривать витрины: торговца пластинками, галантерейного магазина и даже витрины, где демонстрировалось нижнее белье. Но ничто не могло отвлечь меня от моих мыслей. Даже выставленные напоказ кокетливые женские штучки не могли заставить меня выкинуть из головы то, что я хотел бы забыть — лицо мертвого карлика. Дошло до того, что я сам себе сказал: ладно уж, подумай об этом хорошенько — иначе тебе от этого не избавиться. Вообще-то это не твое дело, ты его даже не знал. Купи газету и прочти, что они там написали. Может, тебе станет легче. Ведь именно так ты намерен поступить, не так ли? И я купил газету. Вся история была уже расписана, а заголовок гласил:

Я зашел в холл какого-то отеля и сел, чтобы удобнее было читать.

В газете не было для меня ничего нового, кроме имен полицейских, которые вели расследование. Главу полицейского управления звали Гарри Стратфорд, а непосредственно делом занимался инспектор полиции капитан Армин Вейс. Это могло кое-кого заинтересовать. В газете поместили две фотографии, большую и маленькую, причем маленькая занимала один из углов большой. На маленькой был снят мертвый карлик, лежащий на траве, — его голова и плечи. Это была та фотография, которую показал мне полицейский. Большая фотография была сделана внутри балагана после того, как вынесли тело; крестом было отмечено местоположение трупа. Фотограф снимал со стороны входа. На ней отчетливо были видны пустая эстрада, трава, столбы — и ничего более, вернее, я хочу сказать, никого более. Либо полиция заставила народ выйти из балагана, либо присутствующие посторонились, когда фотограф готовился сделать снимок.

Я еще раз прочел крупный заголовок: «Убийство карлика в ярмарочном балагане». Это было так просто. То есть, рассуждая логически, в каком другом месте можно убить карлика, если не в балагане? Правда, по моему мнению, недоставало одного слова. Следовало бы читать так: «Убийство карлика в плохом ярмарочном балагане». Одно словечко, которое выделяло это дело из ряда обыкновенных и придавало ему странный характер.

Я попытался вообразить себе, что означало быть карликом. Карлик не воспринимает себя в этом качестве, подумал я. Это все остальные должны казаться ему гигантами, причем каждый гигант достаточно силен, чтобы поднять тебя с земли и переломить пополам. Или всадить нож в спину. Я опять припомнил выражение его лица: он знал, что нож его не минует.

Однако он не закричал, или никто не слышал его крика. Значит, какой-то великан, который вдвое больше его и вчетверо тяжелее, поймал его, зажал рот и…

Я устал об этом думать. Чтобы отвлечься, я прочел всю газету. В разделе происшествий был помещен отчет о налете на бензоколонку и сообщение о банальной квартирной краже. Ничего интересного. Однако следующее сообщение привлекло мое внимание. В ста шестидесяти километрах отсюда, в Луисвилле, был похищен ребенок семи лет. Сын Джеймса Р. Порли из «Порли косметик энд компани». Его, похитили из кровати и оставили на подушке записку с требованием выкупа в пятьдесят тысяч долларов. «Вот еще одно преступление, которое возмущает душу, так же, как и убийство», подумал я. И здесь, как и в случае с карликом, преступник покушался на маленького и слабого.

Потом пошла политика — мятеж в Калькутте. Далее речь шла о каком-то кандидате, провалившемся на выборах в штате Иллинойс. Он выдвигал обвинение в фальсификации результатов выборов и требовал расследования.

Я пробежал всю газету и наткнулся на юмористический отдел. С этого мне следовало начинать. И наконец, под занавес, я прочитал всю программу кинотеатров. Читать больше было нечего. Я поднялся с места и прошелся по холлу отеля. «Интересно, пойдет ли сегодня дождь?» — подумал я. Если нет, то я вполне мог бы остаться в городе и сбегать в кино. Если да — нужно было возвращаться на ярмарку и помочь дяде Эму.

Я подошел к окну и посмотрел, что творится на улице. Небо в просвете между двумя огромными зданиями напротив отеля было цвета расплавленного металла. Никаких облаков, только густая сероватая пелена. Дождь мог зарядить до конца месяца, если не на все лето. Мной овладела какая-то тревога. Я порывался что-то предпринять, но не знал, что именно. Когда такое испытываешь, все кажется бессмысленным. Я хотел и не хотел возвращаться обратно на ярмарку.

Я отошел от окна и взглянул на часы, висевшие в холле: мне хотелось знать, который теперь час. Часы показывали без четверти двенадцать.

Перед стойкой портье стояла какая-то девушка, она только что вернула ему ключи от номера. Девушка стояла ко мне спиной, но даже со спины было видно, что такие создания не гуляют толпами по Эвансвиллю. Что-то сразу привлекло в ней внимание, например, подстриженные под пажа золотистые волосы, которые падали на плечи. На ней было шелковое сиреневое платье, облегающее фигуру, как те купальники, которые носят девушки на рекламных картинках. Она так же мало принадлежала к реальному миру, как импровизации Луи Армстронга.

Меня сразу перестало занимать то, что было за окном. Я стал ждать, пока она обернется, чтобы удостовериться, что фасад соответствует всему остальному. Не подумайте, что я сразу разлетелся мыслями в отношении знакомства. На все про все у меня было в кармане восемнадцать долларов. Бедный дурачок с ярмарки не мог надеяться на то, что девушка такого класса обратит на него внимание. Сами понимаете, что я хочу сказать. Если не понимаете, я объясню. До ее появления холл казался вполне пристойным, он был отлично меблирован и украшен. Но стоило появиться ей — и он приобрел, вид жалкой ночлежки. То же самое она сделала со мной: пока ее не было, я казался себе прилично одетым малым недурной наружности. Но рядом с ней я выглядел замызганным юнцом, который имеет привычку спать не раздеваясь.

Вот такие мысли бродили у меня в голове, пока она не повернулась ко мне лицом. А когда повернулась — я остолбенел. Она не обманула моих ожиданий и была точно такой, как я себе ее представлял. И я ее знал: это была Рита. Мне кажется, я довольно долго простоял с разинутым ртом. Рита отошла от администратора и двинулась к выходу. Заметив меня, она подошла и, улыбаясь, сказала: «Привет, Эдди!» Ее голос в отличие от внешности не изменился со вчерашнего дня.

Я что-то промямлил в ответ.

— Как тебе удалось узнать, где я живу? — спросила она.

— А я и не знал. Я зашел сюда, чтобы укрыться от дождя, который так и не пошел. Послушай, может, выпьем чего-нибудь в баре?

На минуту она заколебалась.

— Я бы не прочь позавтракать. Ты уже ел?

— Нет.

Мы заказали кофе и пирожки в баре рядом с холлом. Сидя за столиком напротив девушки, я не переставал ее разглядывать. Перемена не укладывалась у меня в голове. Невозможно было поверить, что это та самая девушка, которая вчера рыдала под дождем, одетая в грязный плащ и стоптанные туфли.

— Они разузнали что-нибудь о карлике? — спросила она.

Я покачал головой.

— Судя по тому, что написано в газете, — нет. Они даже не знают его имени.

— Но ведь это довольно легко сделать. Карликов не так уж много.

Я знал, что сказать в ответ на ее замечание. Совсем недавно у меня зашел разговор об этом с Великаном Моутом.

— Их в Штатах около двух тысяч. То есть, я хочу сказать, настоящих лилипутов. И около пятидесяти тысяч других карликов.

— А в чем разница, Эдди? Лилипуты еще меньше карликов?

— Думаю, что да, но разница не в этом. Лилипут совершенно пропорционально сложен. А у карлика голова таких же размеров, как у нормального человека. У него длинное тело и короткие конечности.

— Значит, в цирке выступают только лилипуты?