Джо Алекс - Я расскажу вам, как погиб…

Внезапно она резко затормозила. Я увидел побелевшие костяшки пальцев, сжимающих руль. Машина с визгом проехала еще несколько метров по шоссе и остановилась. Прямо перед колесами стоял ребенок и плакал, закрыв лицо руками, не понимая того, что уцелел чудом.

Сара выскочила из машины. Я увидел бегущую к машине молодую женщину в белом переднике.

— Бетси! — кричала она. — Бетси!

Сара взяла девочку за руку и подвела к дорожке, ведущей к дому. Мать схватила ее на руки.

— О, Господи, — шептала она, — как ты смогла открыть окно?

— Будет лучше, если в следующий раз вы зададите этот вопрос вовремя, — темные Сарины глаза метали молнии, — потому что могло бы случиться, что Бетси не открыла бы больше ни одного окна… Был бы сейчас здесь ваш муж, я бы предложила ему устроить вам хорошенькую взбучку, но он, видимо, на работе и не знает, что его жена идиотка. Идите домой и немедленно сделайте что-нибудь с вашими окнами. Понятно?

— Да-да, — ответила несчастная мать, — понятно. — Она повернулась и, держа на руках Бетси, которая уже перестала плакать и с удивлением рассматривала красивую даму, быстро пошла к дому.

Сара вернулась в машину.

— Это была моя вина, — пробормотала она, — я ехала восемьдесят миль в час.

Машина тронулась. Я посмотрел на Сару и с удивлением увидел, что она смеется. Заметив мой взгляд, она сказала:

— Понимаете, у вас было такое забавное лицо, вы так внимательно слушали, когда я начала декламировать, и вдруг… Вы даже не смотрели на шоссе, а только на меня.

— Вы умудрились все это заметить, когда тормозили, чтобы не задавить ребенка?

— Конечно. Я все равно больше ничего не делала, кроме как изо всех сил жала на тормоз, чтобы мы не угодили в кювет. Однако, я понимала, что мне придется наехать на девочку, если не будет другого выхода. При такой скорости я не могла рисковать.

Сара спокойно сидела за рулем и слегка улыбалась. Я молча смотрел на нее.

— Так о чем мы говорили? Ах, да, я декламировала монолог Клитемнестры. Ее-то я и хочу играть. Я много лет назад выучила эту роль. Потрясающе! Убивает мужа, а потом бесстыдно, гордо и спокойно выходит к людям и объявляет, что с этого момента будет править со своим любовником. Колоссальная женщина! Я прекрасно ее сыграю! Если вы увидите спектакль, то убедитесь в этом, — отпустив руль, она захлопала в ладоши, как довольный ребенок. — Уже Брайтон.

Я вдруг вспомнил, что в прошлом году был здесь с Кэрол, и с облегчением вздохнул, когда перед первыми домами Сара повернула вправо, явно намереваясь ехать в объезд.

— А много сейчас народу в Саншайн Менор? — спросил я, сообразив, что ни разу не удосужился спросить о Яне и его гостях.

— Ян, Гарольд, то есть Спарроу. Вы его, наверное, знаете?

— Нет, но слышал о нем.

— Он очень приятный человек, — безразлично сказала Сара, — а его жена, Лючия, — моя близкая подруга. Какая она очаровательная! Вам, наверное, доводилось о ней слышать?

— Только то, что она — гениальный хирург.

— Нейрохирург. У нее собственный метод оперирования. Вы только подумайте: что же это за потрясающая способность — проникать внутрь человеческого мозга! Кроме того, она необычайно красива. О, как бы я хотела быть такой же, как она! Это же настоящая принцесса! Она и горошек ест, как принцесса, и руки моет, как принцесса. Сколько раз смотрю на нее и не могу подобрать другого слова. Если бы вы знали, какого труда мне стоит выглядеть на сцене леди из высшего общества, да к тому же привыкшей повелевать, вы бы поняли, почему я столько говорю об этом. А еще она милая, остроумная и холодная, как железо. Восьмое чудо света!

— Спарроу, наверное, счастлив, имея такую жену, — рискнул я заметить.

— Что? — она смотрела на шоссе, которое вилось среди старых деревьев. — Наверное.

Солнце уже поднялось высоко и щедро освещало сверкающую зелень старинного парка.

— Смотрите, — внезапно оживилась Сара, — море!

Сквозь стволы деревьев я увидел грязно-зеленое пространство, косо поднимающееся к горизонту. Сара нажала на газ.

«Наша огромная сладкая мать», — пробормотал я известную строку Джеймса Джойса.

— Да, Джойс, — усмехнулась Сара. — Единственный писатель, которого я могу читать бесконечно. То есть… Простите, конечно.

— Не надо извиняться. — Я смотрел на приближающееся море, которое простиралось перед летящим автомобилем и становилось все более плоским. — Я не писатель и никогда им не буду. Гнусное занятие, которое я выбрал, позволяет мне просыпаться, когда я хочу, не вставать в присутствии директора, зарабатывать столько денег, сколько хватает на спокойную жизнь, много читать и путешествовать. Вот и все. Да, но мы говорили о ваших гостях…

— Там еще ассистент Яна — Филипп Дэвис, симпатичный такой юноша, который, вместо того чтобы бегать за девицами или позволять им бегать за собой, окончил химический факультет и работает как лошадь, с утра до вечера. Хотя, мне кажется, что он тайно влюблен в Лючию. Но я думаю, что все мужчины должны влюбляться в нее, тайно или явно. Вас, кстати, это тоже не минует.

Хотелось бы действительно в кого-нибудь влюбиться, подумал я. Мы выехали на приморскую автостраду, протянувшуюся вдоль обрывистого берега. Слева внизу шумело море. Вдали белели барашки волн, гонимые косым ветром в сторону меловых скал. Шоссе нырнуло в туннель, какое-то время мы ехали в темноте. Но вот вдали заблестел яркий круг выхода, и туннель остался позади.

— А что, вам никогда не удавалось по-настоящему влюбиться? — как будто прочитав мои мысли, спросила Сара.

— Нет, — удивленно ответил я. — Вернее, я думал, что это так, но в конце концов оказывалось, что мое чувство гораздо слабее, чем хотелось бы.

— А что, вы хотите, чтобы вас захватило это?

— До определенного возраста мужчины ищут любви. Позднее это проходит.

— Вы так считаете?

Мы миновали уже второй приморский городок.

— Шохем, — грустно сказала Сара. — Когда-то я была здесь со своим первым возлюбленным. Тогда я тоже была полна иллюзий. — Она внезапно рассмеялась. — Какие же мы лгунишки. Ведь человек всю жизнь, с того момента, как начал думать, и до того момента, как перестал чувствовать, видеть и слышать, только и делает, что ищет любви. Вы, и все люди в этом городке и в целом свете ищут, ошибаются, падают, поднимаются и продолжают искать, пока хватает сил, пока они живы. Нет такого срока, когда это проходит. И нет никаких иллюзий. Только любовь связывает нас с правдой. Только любовь позволяет нам быть писателями, актерами, вождями и бороться за то, чтобы получить больше, чем мы имеем. Без нее мы ничего не значим. И даже сами себе мы не нужны.

Сквозь деревья мелькнула приземистая каменная башня.

— О, Малисборо, — воскликнула Сара, — сейчас мы уже будем дома.

Маленький городок, утопающий в садах, раскинулся вокруг небольшого готического собора с замшелыми стенами, помнящими еще времена Тюдоров.

— Наш старый Малахия еще разводит свои розы? — спросил я. — Мы не виделись с ним с того времени, как отходили у Яна после того прыжка. Он вам рассказывал?

— Из горящего самолета? Да. Рассказывал об этом так, как будто вы выпрыгнули из окна первого этажа. Тогда с вами был еще кто-то третий?

— Был. Паркер, — ответил я.

— Вы с ним видитесь?

— Да, — ответил я.

— Он, кажется, инспектор Скотленд Ярда?

Вопрос прозвучал риторически.

— Ой, — спохватилась Сара, — вы спрашивали о Малахии. Он такой же, как всегда. Впрочем, может, он когда-нибудь меня все-таки полюбит.

Внезапно она затормозила.

— Боже, как хорошо, что вы мне напомнили. — Она развернулась и, задев передними колесами край тротуара, помчалась обратно в Малисборо.

— Что случилось? — спросил я.

— Табак! — она притормозила перед ближайшей лавкой. — Помогите мне, пожалуйста, выбрать табак. Меня не было дома две недели. Я никогда не возвращаюсь с пустыми руками.

Пышнотелая хозяйка лавки упаковала нам большую банку «Медиум плейерса». Мы уже направились к выходу, и вдруг я спохватился: «А я что же, с пустыми руками?»

— Простите, — сказал я Саре и, вернувшись к прилавку, приобрел трубку.

— Подождите меня немного в машине, — попросила Сара, когда мы вышли на улицу.

Я смотрел на удаляющуюся тонкую фигурку и думал: могла ли она действительно задавить девочку? Погруженный в эти мысли, я не заметил, как вернулась Сара с двумя пакетами.

— Это для девочек, — сказала она. — Для Кэт — светло-голубой ситец, она же блондинка. А для Норы — серый, с белыми цветочками. Правда, не знаю, хватит ли — она здорово за последнее время располнела. Это наша кухарка. А Кэт — горничная. Ну вот, кажется, все.

Когда мы выехали из города, я не выдержал и спросил:

— А что, вы правда могли бы задавить девочку?

— Да, — спокойно ответила Сара. — При такой скорости «ягуар» не смог бы остановиться на повороте. Мы въехали бы в кювет, за которым растет огромный дуб. То есть, если бы мы проскочили кювет, то все равно врезались бы в дерево. Наверняка бы погибли. А я не могу оценить жизнь чужого ребенка выше, чем вашу и мою. Но я ведь сделала все возможное, чтобы до этого не дошло.