Коллектив авторов - Спросите полисмена

Они приходят к выводу, что лучше помалкивать, но договариваются, какую историю будет рассказывать Хоуп-Фэрвезер, если против миссис Арбетнот выдвинут серьезные обвинения. Главный их аргумент: если Комсток, когда в него стреляли, стоял, то миссис Арбетнот стрелять не могла, поскольку сад ниже окна. В пользу данной версии свидетельствует еще одно: чтобы выпустить пулю под необходимым углом, миссис Арбетнот пришлось бы пройти прямо под окном кабинета в сторону огорода…

Гэмбрелл обдумал этот аргумент.

– Хоуп-Фэрвезер все равно сильно рисковал, – заметил он, – придумывая историю о том, будто находился в кабинете, когда застрелили Комстока.

– Не особенно, – возразил Андерсон, – если министр внутренних дел пообещал ему все уладить. А когда объявился Уимзи, министр внутренних дел выполнил свое обещание. Представил историю, которая удовлетворила Уимзи. – Он рассмеялся. – Похоже, вдохновило нашего галантного шефа мнение Уимзи, что, призвав экспертов со стороны, министр внутренних дела постарался замять всю историю. Это предполагало, что Уимзи сам готов предать ее забвению. Он ясно дал понять Хоуп-Фэрвезеру, что его симпатии целиком и полностью на стороне того или той, кто застрелил Комстока, а Хоуп-Фэрвезер, видимо, позвонил Брэкенторпу.

– Как будто сходится. Но если история Хоуп-Фэрвезера правдива, как быть с углом, под которым была выпушена пуля?

– Неужели вы не понимаете, Гэмбрелл, что это еще один аргумент в защиту Брэкенторпа? Уимзи он рассказал, мол, у него возникла внезапная идея наведаться к Комстоку по пути в Уинборо. Согласно Хоуп-Фэрвезеру, угол полета означает, что машина Брэкенторпа должна была остановиться у дальнего конца участка Комстока, практически за деревьями, а не напротив окна. Он же должен был остановиться раньше, что, согласно истории сельского констебля, и сделал. Кстати, не забывайте, что у него имелся только план кабинета, уверен, он в жизни не бывал в доме Комстока.

– Ладно, – кивнул Гэмбрелл, когда Андерсон замолчал, чтобы зажечь трубку. – Оправдаем Хоуп-Фэрвезера и миссис Арбетнот. Однако если Хоуп-Фэрвезер лжет, то она все-таки могла это сделать.

– Застрелила Комстока, пока, насколько ей было известно, ее дядюшка пускал в ход свой знаменитый такт, потом неспешно прошла мимо садовника и села в машину – и все к возвращению дяди? Нет, не получается. Скорее она направилась к окну – со скуки и от любопытства, – увидела в гостиной Литлтона и передумала. И вообще, как она могла обзавестись диковинным пистолетиком, который к тому же оказался бы четвертым в деле? Нет, вычеркиваем ее, и давайте рассмотрим следующего кандидата.

– Скотни чист, хотя на третьем пистолете действительно отпечатки его пальцев.

– Недельной давности.

– Знаю. Но как, черт побери, и почему пистолет оказался там, где его нашел Шерингем?

– Есть одна версия, – произнес Андерсон. – Харди, он же Скотни, пришел в дом в двенадцать пятнадцать, и он говорит правду до периода чуть позднее двенадцати двадцати.

– Опять расписание! – воскликнул Гэмбрелл.

– Знаю, знаю. Я сейчас исхожу из предположения, что лорд Питер верно вычислил время отбытия архиепископа, и Комстока застрелили в двенадцать пятнадцать. Это как раз перед тем, как Скотни вошел в дом, – у нас есть показания Эмили. Согласно моей версии, Скотни зашел в кабинет приблизительно в двенадцать двадцать с пистолетом в кармане. Возможно, он всегда носил его при себе, опасаясь бандитов, довел себя до того, что собирался прикончить Комстока. Скорее последнее. Скотни видит, что Комсток мертв, и теряет голову. Он, похоже, нервный малый, об этом свидетельствует история его жизни. Скотни решает, что должен немедленно избавиться от пистолета, поэтому наспех вытирает его и заталкивает за карниз двери, а потом потихоньку уходит. Кстати, к двенадцати двадцати Эмили уже закончила убирать столовое серебро. Скотни направляется за распоряжениями к Миллсу, который успел к двенадцати двадцати двум вернуться к себе в контору и занят работой.

– И Скотни не возвращается за пистолетом?

– Нет. Если исходить из моей версии, он знал, что Комсток мертв. Не поднял тревогу, что вполне естественно, если сам собирался его убить. Поговорив с Миллсом, Скотни ускользнул бы и постарался вести себя как можно тише в надежде, что оружие не найдут или ему представится шанс избавиться от него прежде, чем его обнаружат. Но, разумеется, как только стало известно об убийстве, в дом явилась полиция, и безопасный шанс ему не представился.

– И, как вы говорили, у него нервы. В общем, убедительная версия, тем более что бывший репортер уголовной хроники «Комсток-пресс» вполне мог раздобыть пистолет.

– Скорее всего Комсток получил свое оружие от еще не уволенных репортеров, так почему же не быть оружию у уволенного?

– Согласен с вами, – кивнул Гэмбрелл. – А это приводит нас к дворецкому Фарренту, садовнику Бриггсу и горничной Эмили. Да и кухарка, наверное, находилась где-то поблизости.

– Нет, – возразил Андерсон.

– Почему?

– Даже если Фаррент, кухарка и Эмили вступили в тайный сговор, ни один из них не мог рисковать и идти через холл, где Миллс провожал архиепископа, да еще зная, что в любой момент в кабинет проведут очередного посетителя. Кстати, Бриггс видел гуляющую по саду даму.

– Почему нельзя подозревать слуг, даже невзирая на множество посетителей? Вы готовы подозревать Литлтона, а что верно для Фаррента, верно и для него.

– Психология, мой дорогой Ватсон. Любой помощник комиссара полиции знает, что он вне подозрений в силу своей должности. Но того же нельзя сказать про дворецкого. Особенно про дворецкого, уже оставившего одну пулю в стене кабинета.

Воцарилось молчание.

– Тогда в списке подозреваемых у нас остается только Литлтон, – наконец произнес Гэмбрелл.

Андерсон пожал плечами:

– Я этого не говорил. Готов поверить, что Комстока убили извне дома, и он сидел, когда в него стреляли. Сидел в кресле и смотрел на юго-запад.

– Спиной к письменному столу! – пренебрежительно бросил Гэмбрелл. – Зачем, скажите на милость…

– Не горячитесь! Если бы вы только позволили мне пройтись по досье по порядку, то не потеряли бы из виду несколько важных фактов.

– Каких же?

– Вы забыли то же, что и Миллс. Не заметили, что, доказав ложь министра внутренних дел, мы также доказали, что один из его подчиненных тоже лжет.

– Вот черт! Я же говорил вам, что Литлтон… – начал Гэмбрелл, но тут дверь открылась и на пороге появилась мисс Хид.

– Только что звонил сэр Филипп, – сообщила она. – Он хочет, чтобы вы, мистер Гэмбрелл, немедленно пришли.

Гэмбрелл чертыхнулся и поспешил из комнаты. Подняв телефонную трубку, Андерсон попросил телефонистку соединить его с квартирой майора Литлтона.

– Так вы этим занялись, Андерсон? – спросил министр внутренних дел. У него выдалось удачное утро и в довершение всего он съел отличный ланч. – И вы пришли к выводу, что мне следует увидеться с майором Литлтоном?

– Да.

– Говорите, он хочет меня видеть?

– Да.

Сэр Филипп нашел на своей промокашке место, свободное от геометрических узоров. Недовольно посмотрев на ромб, он посетовал про себя, что его личный секретарь не хочет раскрыть карты, и заключение по делу из него клещами нужно тянуть. Но чего еще ожидать от государственного служащего?

– Вы только что упомянули какие-то противоречия в полицейском отчете, Андерсон. Поясните, что вы имеете в виду.

– Я сказал, в отчете властей, – поправил Андерсон.

Министр внутренних дел поднял голову, и ему показалось, что Андерсон улыбнулся.

– Продолжайте, – раздраженно велел он.

– Я не могу принять на веру заявления, сделанные или приписанные констеблю, который был сбит машиной майора Литлтона и пока находится в больнице.

– А!

Карандаш сэра Филиппа вдруг остановился.

– Я имею в виду не столько его первое предполагаемое заявление. Возможно, вы помните, – (он полагал, что сэр Филипп ничего такого не помнит, министр ведь ни разу не читал досье внимательно), – что он якобы сказал жене: «Я находился на своей стороне».

– Продолжайте.

– Если он ехал на велосипеде в сторону Уинборо, то определенно был на своей стороне, но туда ли он ехал?

– Не знаю.

Голос министра внутренних дел звучал раздраженно. Его секретарь уже не скрывал улыбки.

– А вам следовало бы, сэр Филипп. Констебль также якобы заявил, будто проехал мимо вашей машины. В то время как вы, сэр… конечно, это всего лишь версия… остановили свой автомобиль и, забравшись на капот, заглядывали через стену в кабинет лорда Комстока.

– В общем, да. Но как я уже говорил, вам незачем воспринимать все в моем меморандуме… всерьез.

– Я ничего в нем всерьез не воспринимаю, но если бы вы действительно сделали то, о чем говорите в своем меморандуме, то остановились бы не на своей стороне.