Марджери Аллингем - Полиция на похоронах

Кэмпион, уже не раз принимавший подарки от благодарных клиентов, сразу почуял недоброе, но теплые чувства к дяде Уильяму заставили его сделать приятно удивленное лицо.

– Это прямо здесь! Идемте, я вам покажу.

Волнение старика вызывало щемящее чувство, и Кэмпион, забыв про дожидавшегося его инспектора, вышел из машины. Вместе с Уильямом он поднялся на крыльцо.

На деревянной скамейке стоял большой стеклянный ящик, а внутри, на неудобном ложе из ракушек и сухих водорослей, покоился «скелет русалки» – рыбаки собирали такие из костей мелких обезьян и экзотических рыб. Дядя Уильям гордо указал пальцем на древнюю поделку.

– Купил ее у одного малого в Порт-Саиде, – произнес он. – На меня она в свое время произвела огромное впечатление. Да и до сих пор производит… Примете? Я храню ее уже лет тридцать. А больше у меня ничего интересного и нет.

Мистер Кэмпион был тронут до глубины души.

– Как мило с вашей стороны…

– Вот и берите, мальчик мой! – с детским восторгом проговорил дядя Уильям. – Я выложил все свои пожитки на кровать, – заговорщицки прошептал он, – осмотрел и выбрал эту вещь. Ничего лучше не смог найти.

Мистер Кэмпион принял подарок с тем же воодушевлением, с каким он был преподнесен, и вместе с дядей Уильямом погрузил тяжелый трофей в багажник «Бентли». Затем они вновь пожали друг другу руки.

Когда мистер Кэмпион завел двигатель, дядя Уильям вспомнил про еще одно дело.

– Ох, погодите-ка! Чуть не забыл. Матушка просила передать вам это. Велено открыть, только когда будете дома. По-моему, она вас держит за ребенка. Ну ничего, подыграем старухе. Вот, держите.

Он сунул сверток Кэмпиону в руку и отошел от машины.

– Увидимся на свадьбе молодых! – крикнул он. – Они летом женятся. Надеюсь, к тому времени я уже смогу прочесть вам первую главу своих мемуаров. Да-да, я решил писать мемуары! Один репортер подал мне эту идею, только он хотел, чтобы я их сочинил для его газетенки, – пристал ко мне в самый разгар этой жуткой истории. Тогда я наглеца не поблагодарил, конечно, а вот позже мне подумалось, что книга нам всем пойдет на пользу. И мне будет чем заняться. Пока Китти в санатории, тут и поговорить-то не с кем. Ну да ничего, все обойдется. Буду больше думать о своем здоровье. Я ведь до сих пор лечусь, знаете ли. – Он часто заморгал. – Но от рюмочки на ночь все равно отказываться не стану, что бы там ни говорили врачи. Ладно, прощайте, мальчик мой! Если я чем-то могу быть полезен – дайте знать.

– Прощайте, – сказал мистер Кэмпион и медленно выехал за ворота.

Старинный дом выглядел безобидным и мирным в вечернем свете. На крыльце стоял и махал носовым платком дядя Уильям.

Станислав Оутс хотел было наброситься на опоздавшего с упреками, но вид «русалки» настолько поднял ему настроение, что задержка показалась вполне оправданной.

– Что мне светит за превышение скорости, если на переднем сиденье сидит главный инспектор сыскной полиции? – осведомился Кэмпион, когда они выехали на дорогу к Бишоп-Стортфорду и Лондону.

– Смертная казнь, – мрачно ответил инспектор. – И плевать, кто сидит на переднем сиденье. Да уймитесь уже, дайте мне насладиться тишиной и покоем.

– А что это вы ворчите? По-моему, вам совершенно не на что жаловаться. Пресса вас выставит в лучшем свете – крестничку будет что почитать об отце. Вам не приходило в голову, Станислав, что это ваше суеверие насчет дурных совпадений вполне оправдалось? Если бы мы с вами не встретились тогда у могилы Лиллипута, вы бы побеседовали с кузеном Джорджем в тот же день. Он явно хотел продать вам права на таинственную историю. Вы бы выбили из него все бесплатно и раскрыли загадочное убийство Эндрю Сили в ту минуту, когда было обнаружено тело.

Станислав обдумал его слова.

– Вполне возможно, – наконец сказал он. – Конечно, верить этому проходимцу Бевериджу на слово – глупо, хотя на слушании вроде все прошло гладко. А какой нахал этот Джордж, а? Спрятал пистолет, нашел меня – видимо, потому, что меня недавно повысили, – и чуть было не впарил мне свою историю. Наверно, хотел заключить взаимовыгодную сделку – мне честь и хвала от начальства, ему – денежки.

– Изобретательность у них в крови, – отметил мистер Кэмпион. – Беверидж – тоже любопытный малый. Особенно меня поразило его искреннее восхищение Джорджем.

– Ну, не знаю. Эдакие громкие типы обычно нравятся всяким простакам. Что меня удивляет – как этот старый черт решился умыкнуть шляпу покойника? Да, он вырвал подкладку и хорошенько по ней потоптался. Но вы поставьте себя на его место: у вас на глазах человек сводит счеты с жизнью, ваш друг прячет пистолет, чтобы никто не заподозрил самоубийство, и тут вы беззаботно напяливаете на башку котелок мертвеца, а свою старую шляпу прячете в куче листьев неподалеку от места происшествия!

– Я понимаю, почему это сделал Беверидж, но как Джордж ему такое позволил? Не иначе, был изрядно пьян.

– Похоже на то, – проворчал инспектор. – И надо же было забросить пистолет на дерево! Я думал, Боудитча удар хватит. Зато хоть смеяться перестал, – мстительно добавил он. – Кстати, вы оказались совершенно правы насчет того следа. С меня пять шиллингов. И это на четыре шиллинга девять пенсов больше, чем у меня есть, между прочим. Я на мели. Даже вы богаче меня – вам хотя бы досталась русалка.

– Несмотря на врожденную скромность, хочу вам напомнить, что насчет символа на окне я тоже оказался прав, – сказал мистер Кэмпион. – Удивительно, сколько времени понадобилось присяжным, чтобы это понять! Даже когда Беверидж им все объяснил. Ах да, Станислав, не хочу давить на больную мозоль, но все же: почему вы тогда не проверили алиби дяди Уильяма? Я ведь дал вам подсказку!

– Я был на сто процентов убежден, что алиби не существует, – помолчав немного, ответил Станислав. – Видите ли, такие дела – большая редкость. Иначе вы бы сами сели в лужу. Я не стал проверять алиби Уильяма, потому что считал, что никакого алиби нет.

– То есть вы думали, что убийца – он? – потрясенно уточнил мистер Кэмпион.

– Я знал, что это он. И если бы мы имели дело с обыкновенным убийством, так бы оно и было. К счастью, пройдошливые душевнобольные не каждый день пудрят нам мозги, иначе что бы нам оставалось делать? Пойти и самим сдаться в дурдом, ей-богу! Вы меня извините, Кэмпион, что я тогда вспылил, но когда ваш приятель пригласил в зал суда эту миссис Финч, я решил было, что совсем разучился работать. Конечно, я и потом – до самого конца – не очень-то вам верил, хотя это последнее отравление цианистым калием меня почти убедило. Гремучая смесь изобретательности и безумия. Хитроумный, продуманный до мелочей план по уничтожению любого, кто окажется поблизости. А потом посыпались доказательства: Сили, как выяснилось, в юности изучал медицину, в сарае были обнаружены колба и пара кастрюлек, и, наконец, мы нашли аптекаря, продавшего ему цианистый калий. Тут уж я во всем уверился.

Мистер Кэмпион кивнул.

– Неудивительно, что выбор Эндрю пал на болиголов. Государственный яд в Афинах. Им отравили Сократа, не так ли?

– Про самого Сократа ничего не знаю, но в «Обители Сократа» он наделал шуму, это точно. Отравить человека болиголовом очень просто – и это самое страшное. С цианистым калием такая же беда. В Англии любой может раздобыть цианистый калий, стоит ему наплести аптекарю про осиное гнездо и расписаться в журнале. Нет, с ядами Сили решил не возиться; исключение – тот потайной клинок в книжном шкафу. Гастингс говорит, на нем нашли следы какой-то редкой отравы; Сили мог соскрести ее с отравленной стрелы, которые путешественники привозят с Золотого Берега. Точно установить происхождение яда не удалось, слишком его было мало.

– Слава богу, он не плеснул остатки кустарного болиголова во фляжку, – сказал мистер Кэмпион, напуганный этой внезапной мыслью.

– Слишком просто, – ответил инспектор. – Он же хотел блеснуть умом. Воплотить все до единой безумные идеи, которые пришли ему в голову. Слушайте, Кэмпион, да не гоните вы так! Вечер прекрасный, не будем торопиться.

Молодой человек послушно сбавил скорость.

– Последний вопрос – и я успокоюсь. Эндрю Сили не мог пойти в церковь с мотком веревки, револьвером и гирей, так ведь? Где он их спрятал? Мне понятно, как он избавился от дяди Уильяма – все знают, что тот ни за что бы не согласился пройти пешком лишние две мили, а Эндрю давно научился действовать ему на нервы. Но где же он прятал все свои принадлежности?

– А в той хижине у реки, – ответил инспектор. – Я не заострил на этом внимание, потому что не хотел расписываться в собственной невнимательности. Уж я-то мог бы что-нибудь заметить, хоть и десять дней прошло. Мы вытащили из реки кирпич – он, наверное, изначально был грузилом для револьвера, пока внимание Эндрю не привлекли упавшие посреди ужина гири. Да уж… теперь-то все загадки разгаданы, но месяц выдался тяжелый. Завтра меня отправляют в Степни – там завелись фальшивомонетчики. Прямо глоток свежего воздуха, ей-богу.