Марджори Эллингем - Смерть призрака

И все же, хотя зрение его было замутнено, эти отрывочные фразы заставили его довольно ясно припомнить… Кантонетти…

Старик Рэндолл говорил ему о кантонетти! Это самое чудесное в мире питье, но лишь в том случае, если у вас во рту не было никакого алкоголя в течение суток. А если он был, и, особенно, если это был джин, то будет ужасно. То — прощай, моя головушка!

Кэмпион выругался. Но слова вряд ли прозвучали вслух.

«Если вы выпили хоть немного джина…»

Был ли сюда подмешан яд? Очень сомнительно. Саварини никогда бы на это не пошел.

…Эта проклятая привычка хохотать без причины… Нет, что же это все-таки было?.. Рэндолл говорил, что наступает состояние опьянения, но не обычного опьянения… а… Мистеру Кэмпиону почудилось, что он называл это «изумительным опьянением», а может, «фантастическим опьянением»?.. Ну что же, он, значит, фантастически пьян, а Макс собирается что-то с ним сделать… А что, собственно, он собирается сделать? Что же такое будет? Макс собирается… о господи, Макс же собирается его убить!

Он уставился на Макса. Макс выглядел тоже фантастично, и вокруг него витал ореол из желтого газа. Он был так смешон в этом ореоле, что мистер Кэмпион ни о чем больше не мог и думать. Он очень громко расхохотался.

Макс ответил ему смехом, и им вторили люди из-за радужной световой завесы. Каждый из них смеялся, как смеялось и все вокруг! Все было очень, очень радостно!

Кэмпион поплыл прочь из зала ресторана в исключительно приподнятом расположении духа. Его ноги не касались земли, но он вроде бы летел, задевая коленями спинки чужих стульев. И при этом никто ничего не замечал. Все были так счастливы, почти так же, как и он сам! Все они хихикали, за исключением Джозефа… Лицо Джозефа было мрачным и даже потрясенным и плыло над ним, очень забавно лишенное всякого тела.

Макс тоже шел очень близко от него, но он не плыл. Он шагал довольно быстро, подпрыгивая и подталкивая его, но он был тоже очень счастлив и вовсе не тревожился…

Лишь один раз Кэмпион вспомнил снова о том, что же собирается сделать Макс. Это было в фойе ресторана, когда он увидел лицо юного Фаркхарсона всего в футе от своего собственного. Удивленное выражение знакомого лица на мгновение отрезвило его, и он схватился за руку юноши, как за соломинку из поговорки. Впрочем это могла быть именно такая соломинка…

— Я… я в опасности, — пролепетал он, пытаясь выглядеть серьезным.

Но лицо Фаркхарсона расплылось в улыбке.

— Я знаю, что вы в. опасности, старина, — ответил он. — В опасности грохнуться наземь, если вы не будете смотреть под ноги!

Потом снова возник Макс, дурацкий Макс в своем комическом наряде. Мистер Кэмпион опять расхохотался и выплыл наружу из ресторана.

На улице оказалось очень приятно.

Сырая мостовая отсвечивала отраженными огнями фонарей. Все лужи и другие грязные ловушки земли мистеру Кэмпиону удавалось миновать. Он был духом, освобожденным от тела, а Макс был его потусторонним проводником.

Конечно, все это оказалось удивительно интересным. Были моменты, когда Макс подпирал его, или когда он засел в каком-то уличном закутке, а полисмен помог ему подняться и посоветовал быть поосторожнее. Потом был человек возле посольства, который не дал ему пройти внутрь, поскольку он не в вечернем костюме, как остальные гости, и Кэмпион расхохотался, когда тот человек не позволил ему снять жилет…

Затем был еще невыносимо забавный момент, когда его не признал дворецкий его тетушки на Гросвенор Сквер и вытолкал наружу, а потом, узнав, все же запер двери.

Но постепенно его веселье стало иссякать. Кэмпион осознал, наконец, что он идет по земле, но идет вовсе не так, как следовало бы. Он обнаружил также, что его ладони в грязи после того случая с закутком и что он потерял перчатки.

Он все яснее понимал, что Макс где-то рядом. Он ощущал, что Макс куда-то очень торопится. Теперь он был вовсе не так разговорчив, как прежде. Мистер Кэмпион начинал в нем сомневаться. В глубине его сознания мелькало что-то, предостерегающее от доверия к Максу. Что-то очень неприятное об этом малом. Правда, он никак не мог вспомнить, что же именно?

Они теперь находились в малоосвещенной части города.

Здесь уже не было видно множества таких славных вывесок разных дансингов. Впрочем, место было знакомое. Очень, очень знакомое… Макс вдруг заговорил.

— А теперь мы должны поехать в Вэтфорд, чтобы повидать ту девицу, — отчетливо произнес он.

— Нет, — решительно отверг Кэмпион.

— Тогда в Буши.

— Да, в Буши, но не в Вэтфорд, — согласно пробормотал мистер Кэмпион, исходя из каких-то ему самому не ведомых соображений.

— Но как вы доберетесь до Буши? Вы сами это знаете?

Голос Макса был совсем новым, он был резким и настойчивым. Кэмпиону он показался даже не голосом, а отзвуком собственных мыслей.

— Нет, — ответил он глуповато, — я сам не знаю.

Этот ответ показался ему как бы итогом какой-то большой трагедии.

— Спросите, — посоветовал голос. — Спросите в клубе!

Этот чудесный совет как будто бы разрешил все сомнения Кэмпиона. И вот, диво дивное, прямо перед ним возник его собственный клуб!

Он направился к нему и с великим трудом вскарабкался по ступенькам. Макса рядом уже не было. Но вопрос, засевший в мозгу, неотвязно сверлил его. Как добраться до Буши? Какая чертова дорога ведет в Буши? Он задал этот вопрос старенькому Чаттерсу, сидевшему в своей кабинке с газетой на коленях.

Но Чаттерс был не слишком умен и очень хотел, чтобы он ушел, хотя и не произносил этого вслух. Этот клуб совсем протух, решил Кэмпион. Протухший затхлый клуб!

Он вышел и спустился по ступенькам, а Чаттерс ему помог, но этот дурачина не знал дороги в Буши, поэтому решил поймать такси и отправить его домой.

Однако там никаких такси не оказалось, и мистер Кэмпион побрел прочь от клуба в темень улицы, где он снова наткнулся на Макса.

Мистер Кэмпион был вовсе не рад Максу, о чем он сообщил ему, но тот, по-видимому, был очень озабочен лишь одним — чтобы они поторопились. Он дал Кэмпиону хлебнуть бренди из своей фляжки, чем доказал, что он все же очень приличный парень.

Поспешая за Максом, мистер Кэмпион очень старался не упасть, ибо идти становилось все труднее, потому что тротуар начал вздыматься и пружинить под его ногами, будто на него набросали подушек.

Они снова вышли к освещенному месту, которое ему уже не казалось таким желанным, поскольку его передвижение теперь сопровождалось головокружением, еще более неприятным, чем та лихорадочная спешка, которая этому предшествовала. Кроме того, вокруг стало гораздо больше людей. Зрители, выходящие из театров, теперь заполняли улицы, и это вместе с неустойчивым тротуаром сильно затрудняло продвижение вперед.

И вдруг он уловил знакомый запах. Это была волна отработанного теплого воздуха, которую изрыгала станция подземки. Широкая освещенная пасть метро заглатывала толпу, увлекающую с собой и его самого, и Макса.

Перед входом на эскалатор какое-то внутреннее чутье вновь предупредило его о надвигающейся опасности, и он, чувствуя себя несчастным, замер на ступеньке. Но кишащая, дышащая вокруг толпа все же вселяла в него надежду, хотя это и очень напоминало нисхождение в ад.

Потом толпа снова властно увлекла его на какие-то ступеньки и вывела к железной решетке, отделяющей от людей открытое пространство и напоминающей ворота в подземный город.

Макс был слева от него и поддерживал его под руку, а могучий мужчина в твидовом кэпи подпирал его с другой стороны.

Людей было так много, что они пропустили первый поезд, который с грохотом умчался в тоннель на другом конце платформы. Правда, было похоже, что Макс оттянул его за руку, не дав мистеру Кэмпиону войти в вагон, и они так же, как те, кто находился в непосредственной близости от них, оказались почти на самом краю платформы в ожидании следующего состава.

Тем временем еще одна крупная партия любителей театра хлынула на узкую полосу за их спинами, и вся платформа была теперь сплошь заполнена нетерпеливой массой людей.

В тех местах платформы, где предположительно должны были останавливаться двери вагонов, находились короткие поперечные железные перильца, назначением которых было отделить и предохранить выходящих пассажиров от того, чтобы их не втолкнула обратно в вагон толпа стремящихся войти.

Но Кэмпион и его проводник обошли это препятствие и стояли у самого края гранитной платформы между двумя барьерами. Прямо под ними лежало полотно дороги с приподнятыми рельсами в центре, а задняя стена была покрыта волнистым рисунком-плакатом.

У Кэмпиона сильно кружилась голова. Мир вокруг качался и плыл, как планер в воздушных ямах. Внутренний дискомфорт, который его не оставлял, еще более усилился из-за тепла и дыхания толпы, копошащейся за ним подобно огромному усталому зверю.