Энн Перри - Призрак с Кейтер-стрит

Доминик впервые не прибегал к обычной дипломатии, а Шарлотта не была намерена церемониться. Поэтому на следующее утро Кэролайн и Эмили помогли бабушке упаковаться и в десять часов посадили ее в экипаж для переезда к Сюзанне.

Шарлотта была одна в доме, когда пришли викарий и Марта Преббл, чтобы формально выразить печаль и глубокое сожаление по поводу утраты Сары. Дора провела их в дом.

— Моя дорогая мисс Эллисон, — начал викарий торжественно, — я с трудом нахожу слова, чтобы выразить наше сочувствие вам.

Шарлотта не собиралась ему помогать, надеясь, что он так и не найдет слова, но ее надежды не оправдались.

— Какой ужасный дьявол ходит среди нас, — продолжал он, взяв ее за руку. — Он может лишить жизни такую прекрасную женщину, как ваша сестра, в самом расцвете лет, оставив горевать мужа и всю ее семью. Я уверяю вас, что все верующие из нашего прихода присоединятся ко мне в выражении наших глубочайших соболезнований вам и вашей бедной матери.

— Благодарю вас. — Шарлотта выдернула руку. — Полностью принимаю ваши соболезнования и передам их моим родителям, сестре и, конечно, мужу Сары. Вы очень добры.

— Это наш долг, — ответил викарий, очевидно, не подозревая, что в глазах Шарлотты эта реплика лишает смысла весь его визит.

— Можем ли мы чем-то помочь? — предложила Марта.

Шарлотта с облегчением повернулась к ней, но облегчение продолжалось очень недолго. Лицо Марты было изможденным — более, чем когда-либо раньше. Ее глаза глубоко запали в глазницы, волосы, словно проволочные струны, закрутились вокруг ушных раковин.

— Ваше соболезнование — самая большая помощь, — сказала Шарлотта, движимая глубокой жалостью к женщине.

Конечно, жить с таким постоянно озабоченным приходскими делами человеком, как викарий, должно быть, выше человеческих сил. Какая женщина могла вынести это?

— Когда будет удобно вашему отцу проконсультироваться со мной об… э… организации… — продолжал викарий, не обращая внимания на Марту. — Такие вещи, как вы знаете, должны быть устроены согласно установленному порядку. Мы возвращаемся в прах, из которого вышли, а наши души улетают на суд Божий…

На это у Шарлотты не было ответа, и поэтому она вернулась к вопросу о похоронах.

— Я совершенно не знаю, но думаю, что будет правильным поговорить с мужем Сары; во всяком случае, можно начать с него. — Она была довольна тем, что улучила момент, когда можно было прервать его. — Если же он почувствует, что это выше его сил, тогда, конечно, я уверена, этим делом будет заниматься папа.

Викарий попытался скрыть раздражение. Он улыбнулся, обнажив зубы, но щеки его оставались бледными, а веки — опухшими.

— Конечно, — согласился он. — Я думал, может быть… более старший… отец… такое горе…

— Возможно, так оно и будет. — Шарлотта не собиралась давать викарию ни малейшего шанса. Она тоже улыбалась, как и он, — холодно. — Но если не посоветоваться с мужем, это будет выглядеть бестактностью, как мне кажется.

Мышцы на лице викария напряглись.

— Продвинулась ли полиция хотя бы немного на пути к поимке преступника, совершившего это жесточайшее преступление? Насколько я знаю, вы… в некоторой степени… близки к одному… из полицейских. — Последнее слово он произнес таким брезгливым тоном, как будто речь шла о крысолове или мусорщике. В его глазах блеснула искорка удовольствия.

— Я не знаю, кого вы слушаете, викарий, что у вас сложилось такое впечатление. — Шарлотта смотрела прямо ему в лицо. — Служанки вам наговорили?

Его лицо стало абсолютно бесцветным от гнева.

— Я никогда не слушаю слуг, мисс Эллисон! И мне совершенно не нравится, что вы могли даже предположить такое. Я не какая-нибудь болтливая женщина!

— Я не намеревалась оскорбить вас. — Шарлотта лгала без малейших угрызений совести. — Так как я сама женщина, то не стала бы использовать эти слова для того, чтобы унизить кого-либо.

— Нет, конечно, — сказал он кисло. — Бог создал женщину, так же как Он создал мужчину. Более слабое существо, конечно, но, тем не менее, это создание Всемогущего.

— Я и раньше понимала, что все вокруг есть Божье творение. — Шарлотта решила расставить все точки над «i». — Но, конечно, успокаивает, когда тебе постоянно напоминают об этом. Кстати, отвечаю на ваш вопрос: я не знаю, продвинулась ли полиция в своем расследовании. Разумеется, в их обязанности не входит докладывать мне каждый раз, когда они что-то узнают.

— Вижу, что случившееся полностью завладело вашими мыслями. — Викарий изменил тон разговора на нравоучительный. — Вполне естественно. Это слишком тяжелая ноша для вашей деликатной души. Вы должны опираться на церковь и верить, что Всемогущий Господь поможет вам преодолеть этот кризис. Читайте Библию каждый день. Вы найдете в ней огромное успокоение. Прилежно соблюдайте Его заповеди, и это принесет радость вашей душе даже в самые мрачные дни пребывания в этой юдоли слез.

— Спасибо, — сухо сказала Шарлотта. До сих пор она с удовольствием читала Библию, но на этот раз наставлений викария было вполне достаточно, чтобы вызвать отвращение к Священному Писанию. — Я передам семье ваши советы. Уверена, мы все извлечем пользу из них.

— И не надо бояться, что этот безумец не понесет наказания. Если он избежит правосудия в этом мире, его настигнет Божья кара, и он будет гореть в вечном огне. Плата за грех есть смерть. Искушение сладострастием кладет душу грешника на вечный огонь, и никто не избежит этого. Нет, даже малейшая мысль о вожделении плоти не пройдет незамеченной на Божьем суде.

Шарлотта вздрогнула. В рамках такой философии идея успокоения выглядела для нее ужасной. У нее в голове постоянно витали мысли, которых она стыдилась, — страсти, желания, мечты… она не хотела, чтобы кто-то знал о них. И так как она сама нуждалась в прощении, то всегда была готова простить других.

— Но если это только мысли, которые контролируются человеком, — она не была уверена в том, что говорит, — а не дела, выросшие из этих мыслей…

Неожиданно Марта подняла голову. Ее лицо было абсолютно белым, челюсти сжаты. Когда она заговорила, голос был хриплый, как будто он не был полностью подвластен ей.

— Всякий грех есть грех, моя дорогая. Мысль ведет к желанию, а желание — к действию. Поэтому сама мысль греховна и должна быть выкорчевана, как ядовитый сорняк, который вырастет и задушит семена слова Господнего в вас. Если твой правый глаз соблазняет тебя, вырви его. Лучше отрубить конечность, чем все тело будет заражено и сгорит в геенне огненной.[7]

— Я… я не думала об этом таким образом.

Шарлотта заикалась. Ее смущал накал в голосе Марты, страсть, которую она почувствовала в ее словах. Она почти осязаемо ощущала некую затаенную боль, которая заполнила комнату. Это было что-то за пределами ее опыта. Шарлотта испугалась, потому что не знала, как успокоить Марту.

— Вы должны, — убежденно сказала миссис Преббл. — Вот так и есть. Грех, когда-либо совершенный, проникает глубоко в наши сердца и умы. Дьявол пытается забрать нас к себе, ищет уязвимые места в нас, чтобы управлять нами. Он умнее, чем мы, и он никогда не спит. Запомните это, Шарлотта! Всегда будьте начеку. Молитесь постоянно за спасительное благоволение нашего Избавителя, чтобы показал он нам дьявола при ярком свете, чтобы вы могли узнавать его и изгонять его из вашего тела, уничтожать его влияние и оставаться чистой. — Она вдруг остановилась и стала рассматривать свои руки, лежащие у нее на коленях. — Я благословлена Божьим человеком в моем доме. Бог был чрезвычайно милостив ко мне, Он указал мне путь к спасению и избавлению от всех моих слабостей. Я не уверена, что заслуживаю такой благодати…

— Будет, будет, моя дорогая. — Викарий положил руку ей на плечо. — Я уверен, в конечном счете мы все получим благословение соответственно нашим заслугам. Не терзайте себя. Бог создал женщин для того, чтобы они прислуживали Его слугам, и вы отлично исполняли свой долг. Вы никогда не прекращали трудиться для бедных и несчастных. Я уверен, это не останется незамеченным на небесах.

— Это не останется незамеченным и на земле тоже, — быстро сказала Шарлотта. — Сара всегда говорила, какое замечательное дело вы делаете. — Она снова почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза при упоминании имени Сары. Больше всего ей не хотелось разрыдаться перед викарием.

— Сара…

Выражение лица Марты на мгновение неописуемо изменилось. Казалось, она борется с какой-то внутренней мукой. Было видно, какие усилия ей требовались, чтобы контролировать себя. Невыносимая жалость охватила Шарлотту в эти мгновения.

— Я уверена, она сейчас покоится в лучшем мире. — Девушка обняла Марту, забыв о своем собственном горе и пытаясь успокоить другую женщину. — Если все, что нам говорили о небесах, правда, то мы не должны горевать о ней, а только о себе, потому что нам ее очень не хватает.