Джон Карр - Голодный гоблин

– Мне сорок пять, и для меня время несется как крылатая колесниц? При крещении меня назвали Уильям Уилки, в честь моего отца и сэра Дэвида Уилки, шотландского живописца; обычно меня называют Уилки. Но забудьте эти имена! Называйте меня Лунным Камнем, теоретиком, беднягой... словом, как хотите. Мудрости у меня не так уж и много; может, есть толика здравого смысла, которым, случается, я руководствуюсь в своей жизни.

Начиная с вечера понедельника и потом я много слышал о ваших любовных романах: не от Фарелла, а от вас самих, от Кэти и здесь от Сигрейва. Значит, ваш муж отправился в Африку весной 68-го и вернулся летом этого года, 69-го?

– Да.

– Насколько я понимаю, еще до его отъезда романтичная и в то же время достаточно деловая Кэти увидела его в опере и испытала к нему жгучую страсть, которая с тех пор отнюдь не уменьшилась, а, наоборот, возросла. Так?

– Я... я думаю, что да. Вам бы лучше спросить Кэти. Или Нига.

Нигел испытывал откровенное смущение. Мистер Коллинз снова показал на стопку листов.

– Точно таким же образом, увидев вас и вашего мужа, направляющихся на прием, куда он не получил приглашения, Джордж Боуэн воспылал к вам такой же страстью, которую Кэти испытывала к Сигрейву.

– Но ведь я никогда даже не встречала его!

– Да. На обеде в воскресенье вечером он встретил женщину, которая изображала вас. Она вызвала в нем такой же жар страсти, как и вы. Сигрейв благополучно вернулся из Африки. Значит, Сигрейв должен умереть.

Давайте проследим передвижения этого молодого человека начиная с вечера пятницы, всего неделю назад. Прояснятся кое-какие странные вещи, появится еще одно упоминание об Элен Обер. Сапфир, вы с Пат ходили в одну и ту же школу, а Кэти посещала некую академию в Хайгейте. Миссис Обер, с ее жаждой познания, не могла не знать о двух девушках, которых обеих звали Мюриэль и которые были похожи как две капли воды. Может даже, она подозревала какой-то розыгрыш. Она лет на десять старше Сапфир, Кэти или Пат и не могла учиться ни с одной из них. В то же время...

Во вторник утром, когда шла проверка показаний Сигрейва о событиях вечера понедельника, миссис Обер, встретив меня в книжном магазине, сообщила, что, хотя она никогда не посещала школу, она и ее покойный муж в свое время жили рядом с мисс Пилкингтон в Хайгейте.

Но мы, кажется, отслеживали Джорджа Боуэна, не так ли? Давайте-ка посмотрим, как он планировал ход событий, которые привели к фатальной воскресной ночи.

Когда сержант Забади Фентон в пятницу вечером посетил «Лэнгем», то в малом зале ветеран увидел миссис Обер в компании некоего молодого человека. Фарелл сразу же пришел к выводу, что им, должно быть, был Харви Туайфорд. Но описание его внешности полностью соответствовало Джорджу; теперь-то мы знаем, что это и был Джордж.

Миссис Обер сказала ему: «Мюриэль? Мюриэль была здесь, но она ушла. Как всегда, в сопровождении своего американца», добавив, что она, миссис Обер, переговорила с прислугой. Под Мюриэлью она имела в виду вас, Сапфир, которая – проведя несколько дней в «Лэнгеме» как мисс М.Дж. Вейл – вечером возвращалась в Мортлейк. Под американцем, сопровождавшим Мюриэль, она имела в виду Джима Карвера, часто гостившего здесь. А под прислугой она имела в виду ни кого иного, как лично «первосвященника» Рискина. Конечно, она всего лишь мистифицировала и мучила Джорджа...

– Значит, Элен все знала? – вскричала Сапфир. – Она знала, что есть две Мюриэли, что было перевоплощение, хотя не знала, как оно прошло, и не знала даже, кончилось ли оно? И неужели она все время была в курсе дела? Это установлено?

– Да, совершенно точно. Сапфир стиснула руки.

– Вы говорили, что остальные из нас должны хранить молчание, – сказала она. – Но есть Элен Обер! Ради бога, как вы ее-то заставите молчать. Я представляю, как Ниг может это сделать, но Кэти ни в коем случае не согласится.

– Если надо будет, – мрачно сказал Нигел, – я пойду и на это.

– К таким крайним мерам прибегать не придется, – помотал головой оракул. – Полковник Хендерсон, который в отдельных случаях может вести себя куда строже и внушительнее, чем я, по душам поговорил с этой дамой. И не сомневаюсь, что теперь мы можем полагаться на ее молчание. Но Джордж-Джордж Боуэн...

– Да, – подхватил Кит, – так что Джордж?

– Этому любезному молодому человеку никогда и в голову не приходили мысли, что тут были или могли быть две Мюриэли. Единственная, которую он знал – или думал, что знал, – была предметом его обожания и жила здесь, в «Удольфо», со своим мужем. Конечно, он не таскался за ней по пятам; это могло оказаться слишком опасно. Но он старался держаться как можно ближе к ней. Подкупив одного из слуг – не важно, кого именно, – он выяснил, что в пятницу вечером мистер и миссис Сигрейв уезжают в Кент к генералу Хилдрету. Он не сомневался, что это была «его» Мюри-эль, которую преследует какой-то неизвестный непонятный американец.

Кроме того, в отеле «Лэнгем» Джордж сообщил миссис Обер, что должен спешить к обеду. Он не сказал, что спешит домой к обеду, а только что должен торопиться, и мы знаем, что его ждал обед на Девоншир-стрит в обществе Пат и кузена Харви. И что же там случилось после обеда?

Теперь Уилки Колллинз снова переключил внимание на Кита:

– А случилось то, мой дорогой друг, что появились вы. И Харви Туайфорд прекрасно знал, кто вы такой. Когда он говорил с вами в присутствии одной лишь Пат, он назвал вас ирландским журналистом. Но когда он представлял вас Джорджу Боуэну, то, если вы правильно привели его слова, он не говорил ничего подобного. Он описал вас лишь как человека, который в прошлом году в Вашингтоне уделял много внимания Пат и ее матери. Джордж ответил... что именно?

– Джордж ответил, – сказал Кит, – что знал меня только как нью-йоркского журналиста, который работал для издания «Баннер» и числился нью-йоркским корреспондентом лондонского «Клэриона».

– Совершенно верно! Значит, когда в разговоре с ним, рассказывая о событиях военных лет, вы пустили в ход несколько типичных американских выражений, в частности «улепетывать», что, естественно, должен был думать этот молодой человек?

– Вы же не хотите сказать, что, по его мнению, я был американцем?

– А вот вспомните, «первосвященник» Рискин мог поклясться, что вы были американцем. Да и сам полковник Хендер-сон мог бы прийти к этому выводу, не будь он в курсе дела. Да и вы сами постоянно употребляли типичные для янки... прошу прощения, заокеанские... обороты речи.

– Но американец, который преследовал Мюриэль?..

– О, наш уважаемый Джордж недолго пребывал в заблуждении. Харви Туайфорд на следующий же день внес поправку. В пятницу вечером он уже был в другом настроении. Вы проявляли интерес к Пат. Но вы могли интересоваться и «его» Мюриэль.

В то время он еще не получил формального приглашения в «Удольфо», – продолжил мистер Коллинз, – хотя ожидал, что оно скоро появится. Он прикидывал, как ему убить мистера Сигрейва при первой же возможности. Избавившись от мужа, он может испытать необходимость устранить и американского соперника. Обдумывая эти планы, он в компании Харви Туайфорда дождливым вечером пятницы покинул Девоншир-стрит. Проводив Харви до вечернего заведения, он подхватил там какую-то сговорчивую девицу. Оставив заведение, он щедро дал ей на чай и пошел домой за оружием, в котором нуждался. Продолжал лить сильный дождь, и, вернувшись на Девоншир-стрит...

Нигел Сигрейв выпрямился в кресле.

– Значит, Джордж стрелял и в тот раз! – рявкнул он, взмахнув кулаком. – С другой стороны улицы, или где он там прятался... и попал в колонну рядом с головой Кита. Боже милостивый, да у этого парня, должно быть, имелся при себе целый арсенал пистолетов!

Детектив-любитель аккуратно стряхнул пепел с кончика своей сигары, положил ее на край пепельницы и, размышляя, откинулся на спинку кресла.

– Вряд ли можно говорить об арсенале, сэр. Как выяснила полиция, ему принадлежали два револьвера: «томас» и «галланд-и-соммервиль», оба 38-го калибра, и оба куплены в оружейном магазине Стовера на Пэлл-Мэлл. «Галланд-и-соммервиль» он без всякой нужды выкинул, когда в первый раз стрелял в Сигрейва, а вот «томас» оставил, пока не обратил его против себя. Оружие вечера пятницы...

– Но почему он стрелял в меня? – вопросил Кит. – Он решил, что первым делом надо избавиться от американца?

– О нет! Предполагалось, что выстрел послужит всего лишь предупреждением, намеком на ту силу, которой он обладает, – на тот случай, если пустит ее в ход. Он никому не хотел причинить зла и не поранил вас. Об этом он чуть ли не со слезами говорил в своем предсмертном заявлении, и, скорее всего, это было правдой. Во время попытки покушения в оранжерее ему пришлось собраться с силами. И мы ведь разобрались с событиями в оранжерее, не так ли?

– Не совсем, – поправил его Кит. – Вы сказали, что часть из них была подражанием. В каком смысле?