Адриан Конан Дойл - Неизвестные приключения Шерлока Холмса

— Очень поучительно, — заметил Холмс. — Если я правильно понял вашу теорию, то двое мужчин дрались здесь не на жизнь, а на смерть, но при этом не сдвинули с места ничего из мебели и не разбили ни единого стекла, которого очень много в этом зале. А потом, расправившись с врагом, убийца ускакал в ночь с чемоданом в одной руке и головой своей жертвы под мышкой другой. Воистину захватывающая история.

Злая гримаса исказила физиономию Доулиша.

— Легко находить изъяны в чужих рассуждениях, мистер Шерлок Холмс, — презрительно усмехнулся он. — Возможно, теперь вы поделитесь с нами своей версией, а?

— У меня ее пока нет. Для построения версии мне не хватает фактов. Между прочим, когда тут у вас в последний раз шел снег?

— Вчера ближе к вечеру.

— Тогда у нас еще есть надежда. Но давайте сначала посмотрим, нельзя ли извлечь еще хоть какую-то пользу из осмотра этого помещения.

Последующие десять минут мы стояли и наблюдали — я и Грегсон с интересом, а инспектор Доулиш с почти нескрываемой насмешкой на обветренном лице, — как Холмс, похожий на гигантское серо-коричневое насекомое, медленно ползал по комнате на четвереньках, кряхтя и что-то бормоча себе под нос. Естественно, увеличительное стекло было им извлечено из кармана плаща и, как я заметил, не только пол, но и содержимое некоторых витрин подверглось тщательному изучению. Затем он наконец выпрямился и встал в задумчивости спиной к свечам, отбрасывая непропорционально длинную тень на бледно-красную гильотину.

— Все было не так, — внезапно заговорил он. — Убийство явно предумышленное.

— С чего вы взяли?

— Спусковую защелку недавно смазали, а жертва была без сознания. Иначе одного хорошего рывка ему хватило бы, чтобы освободить себе руки.

— Тогда зачем его вообще связали перед казнью?

— В том-то и дело, что его принесли сюда уже связанным и без сознания.

— А вот в этом вы ошибаетесь! — громко и торжествующе вмешался Доулиш. — Судя по узору, его связали каймой оторванной от одной из оконных портьер из этого зала.

Холмс помотал головой.

— Оконные портьеры выцветают на солнце, — заметил он, — а эта материя не выцветшая. Вне всяких сомнений, ее позаимствовали с портьеры на одной из дверей, каковых в этой комнате не наблюдается. Ну что ж, с этим помещением мы, пожалуй, закончили.

Полицейские посовещались между собой, отойдя немного в сторону от нас, и Грегсон обратился к Холмсу.

— Уже глубоко за полночь, — сказал он, — и нам лучше будет отправиться переночевать в гостиницу, чтобы назавтра продолжить расследование по отдельности. Мне трудно не согласиться с инспектором Доулишем, что, пока мы здесь занимаемся теориями, убийца, чего доброго, успеет добраться до побережья.

— Мне только необходимо прояснить кое-что, Грегсон. Являюсь ли я в этом деле лицом, официально представляющим полицию?

— Конечно, нет, мистер Холмс. Это было бы против правил!

— Вот и отлично! Тогда я вправе действовать на свой страх и риск. А теперь прошу дать мне с доктором Уотсоном пять минут на осмотр двора, и мы присоединимся к вам.

Пронизывающий холод пробирал до костей, когда я медленно шел за тусклым лучом фонарика Холмса по тропинке, проложенной в снегу, через внутренний двор к воротам замка.

— Какие же идиоты! — возмущался он, ступая по уже лишенной снега поверхности. — Вы только посмотрите на это, Уотсон! С таким же успехом здесь мог бы промаршировать полк солдат! Следы колес экипажей в трех местах. А вот — башмаки Доулиша и еще чьи-то с огромными гвоздями в каблуках, вероятно, конюх потоптался тоже. А здесь пробе жала женщина. Объяснимо — леди Джоселин, только что узнавшая трагическую новость. Да, без сомнения, это была она. А вот что тут делал Стивен? Его ботинки с квадратными носами трудно спутать с другой обувью. Не сомневаюсь, вы заметили их, Уотсон, когда он открывал нам дверь. Так, а это что такое?

Фонарь на секунду замер, а потом луч снова медленно пополз вперед.

— Топ, топ! — воскликнул он в сильном волнении. — И ведут следы от ворот. Видите, вот снова они. Судя по размеру ноги, высокий мужчина, который нес нечто тяжелое. Шаг укорочен, а носки вдавлены более глубоко, чем каблуки. Человек с тяжелой ношей всегда переносит центр своей тяжести вперед. А вот он возвращается! Все, как я и предполагал, в точности так! Что ж, теперь, я думаю, мы заслужили право хорошенько выспаться.

Всю обратную дорогу до деревни мой друг хранил молчание. Но когда у дверей гостиницы мы расставались с инспектором Доулишем, он положил руку на плечо полицейского.

— Человек, совершивший это преступление, высок и строен, — сказал он. — Ему примерно пятьдесят лет, при ходьбе он слегка выворачивает внутрь носок левой ноги, а еще он жить не может без турецких сигарет, которые курит через мундштук.

— Это вылитый капитан Лотиан! — хрипло отозвался Доулиш. — Ничего не знаю ни про ноги, ни про какие-то там мундштуки, а в остальном вы описали его достаточно точно. Но кто дал вам его словесный портрет?

— Я отвечу вам вопросом на вопрос. Коупы были когда-то католиками?

Местный инспектор бросил многозначительный взгляд на Грегсона и похлопал себя полбу.

— Католиками? Ну, если вам это интересно, то да, по-моему, они ими были в старые времена. Но какое, черт возьми, это имеет отношение…

— Я бы рекомендовал вам снова заглянуть в ваш собственный путеводитель. Доброй вам ночи!

Следующим утром, высадив моего друга и меня у ворот замка, двое полицейских отправились расследовать, куда исчез их беглец. Холмс посмотрел им вслед с легкой насмешкой в глазах.

— Боюсь, что на протяжении многих лет я был несправедлив к вам, Уотсон, — бросил он несколько загадочную для меня фразу, когда мы повернулись в другую сторону.

Старый дворецкий отпер нам ворота, и когда мы шли за ним в сторону большого зала замка, то могли отчетливо видеть, насколько потрясла этого честного малого смерть хозяина.

— Ничего вы здесь не найдете! — воскликнул он ворчливо. — Господи, да оставьте вы нас наконец в покое.

Я уже не раз отмечал редкостный дар Холмса быстро ладить с подобного рода людьми, и постепенно старик стал вести себя более благожелательно.

— Как я понимаю, это и есть знаменитый арженкурский витраж, — сказал Холмс, рассматривая небольшое, но изысканно расписанное окно, пробиваясь через которое лучи солнца причудливо играли сверкающими красками на старинных камнях пола.

— Он самый, сэр. Таких только два во всей Англии.

— По всей видимости, вы служите этой семье уже много лет? — осторожно продолжал мой друг.

— Служим-то? Я сам и мои предки, почитай, уже лет двести. Можно сказать, это наш прах лежит на их погребальных покровах.

— Представляю, какая интересная у них история.

— Что верно, то верно, интересная, сэр.

— Мне даже говорили, что та злосчастная гильотина была специально сделана, чтобы казнить одного из предков вашего покойного хозяина.

— И это правда, ее смастерили для маркиза де Ренна сами же его крестьяне. Негодяи ненавидели его, это точно, а все только за то, что он держался старых обычаев.

— В самом деле? Каких, например?

— Что-то касательно женского пола, сэр. Книжка в библиотеке в точности не объясняет.

— Le droit de Seigneur — господское право первой ночи, я полагаю.

— Я этим варварским языкам не обучен, но звучит похоже.

— Гм, мне бы очень хотелось взглянуть на эту библиотеку.

Старик исподволь бросил взгляд на дверь в дальнем углу зала.

— Взглянуть на библиотеку? — переспросил он хмуро. — А что вам там понадобилось? Одни только старые книги, и ее светлость не любит, когда… Ну да ладно…

С видимой неохотой он провел нас в комнату удлиненной формы с низким потолком, уставленную шкафами с фолиантами, в конце которой располагался готический камин чудной работы. Бегло обойдя помещение, Холмс остановился, чтобы прикурить сигару.

— Что ж, Уотсон, думаю, нам пора возвращаться, — сказал он. — Спасибо, Стивен. Это замечательная комната, странно только, что ковры в ней индийские.

— Какие же они индийские! — сердито возразил старик. — Они персидские, старинной работы.

— Они несомненно индийские.

— Говорю же вам, персидские! Там так и написано, и джентльмен вроде вас мог бы в этом разбираться. Или вы ничего не видите без своего шпионского стекла? Так достаньте его. Ах ты, вот проклятье, теперь он еще спички рассыпал!

Когда мы снова распрямились, собрав с пола упавшую горсть восковых спичек, я с удивлением увидел, что впалые щеки Холмса покрылись румянцем волнения.

— Я ошибся, — сказал он. — Ковры все-таки персидские. Идемте, Уотсон, нам самое время отправляться на станцию к поезду на Лондон.

Через несколько минут вы вышли из замка. Но, к моему изумлению, оказавшись во внешнем дворе, Холмс быстро пошел по дорожке, которая вела к конюшне.