Андрэ Нортон - Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней

— Входит полицейский… — пробормотала Фредерика.

— Не важничайте, — заметил Питер. — Он действительно мой друг.

Фредерика покраснела и, запинаясь, ответила:

— О, я не имела в виду ничего плохого. Просто вспомнила то загадочное убийство, о котором мы с вами говорили вчера вечером.

— Я слышу «загадочное убийство»? — приветствовал их Тэйн Кэри. — Мои уши чистопородного пса сразу насторожились.

Питер познакомил их, и Фредерика решила, что ей нравятся молодой человек и его жена. У него честное, серьёзное и очень некрасивое лицо, в котором ни одна черта не соответствует другой, но он высок, отлично сложен и сразу производит впечатление способного и делового человека. Жена же его очень привлекательна. Её спокойные голубые глаза заставляют вспомнить об отдыхе, и вообще она создаёт отличный фон для беспокойной энергии мужа.

— Я «при исполнении», Мохан, так что не очень меня задерживайте. Но, боюсь, не убийство. Всего лишь карманные воришки, — он приятно рассмеялся, а Конни улыбнулась.

Питер предложил вместе посидеть на «бобовом пиру» и поговорить — о книгах и преступлениях, и все с готовностью согласились.

— Вам понравятся Тэйн и Конни, — сказал Питер, когда эти двое исчезли в толпе.

— Они мне уже понравились. А он ещё чем-нибудь занимается?

— О, да. Он преподаёт, как я… и немного пишет, тоже как я…

— И я…

— И ты, Брут? Как же вам удалось сохранить этот интересный факт в тайне от меня?

— У меня больше стараний, чем успеха, — сразу призналась она. — Пока говорить не о чём. Но надеюсь, теперь у меня найдётся время для работы.

— Ну, вы знаете, чем я занимаюсь. По книгам, которые я заказываю. А вы?

— Я пытаюсь написать объединённую биографию нескольких викторианских романисток, тех, кого Готорн называл «царапающими женщинами»: Сьюзан Уорнер, Мария Камминс, Мэри Холмс и так далее. Довольно далеко от ваших индейских войн.

— И у вас находится время для работы?

— Пока не очень. В магазине оказалось больше дел, чем я предполагала, а никакие мои планы не удержат покупателей.

— Возможно, это и хорошо. Но мне кажется, вы должны больше использовать Марджи. Я вообще не смог бы писать, если бы не имел нескольких спокойных утренних часов.

— Марджи не кажется мне совершенным выходом, — чуть сдержанно сказала Фредерика.

— Совершенным? Конечно, нет. В мире вообще нет ничего совершенного. Но в глубине души она хорошая девочка, и с ней будет всё в порядке, когда она избавится от своих подростковых комплексов и этих угрей. Впрочем, в её случае это одно и то же.

Фредерика ничего не сказала. Лучше не высказывать своих чувств к Марджи Питеру, который ей явно симпатизирует. Они шли молча, пока не увидели разукрашенный киоск с надписью «Травы и гирлянды».

— Вы, наверное, не знаете, что такое настоящая гирлянда, — заявил Питер. — Я куплю вам одну, и вы будете знать, — он подтащил её к киоску, где удивлённо остановился. — Миссис Саттон, вы сами за прилавком? А где ваши помощники?

— Здравствуйте, Питер. Здравствуйте, Фредерика. Надеюсь, я могу звать вас по имени. Кстати, вы застали меня просто в отчаянии. Кэтрин обещала поработать здесь, мне же нельзя долго стоять, по словам врача, из-за повреждённой лодыжки. Но Кэтрин ещё не пришла. Что вам предложить? Как насчёт цветов для леди, Питер? — она взяла маленький букет и улыбнулась.

Фредерика была знакома с миссис Саттон, та несколько раз заходила в книжный магазин. Высокая, некогда, должно быть, очень красивая женщина, сейчас выглядела совсем старой, морщины тревог оставили лишь след былой красоты на лице. Фредерика видела, что она плохо себя чувствует или очень беспокоится, но не успела ничего решить для себя, потому что Питер сказал:

— Я бы взял этот, но подходит ли послание?

— Бедная мисс Винг ничего не понимает. Это букет с посланием на языке цветов. У меня всё записано, но, может, Питер вам лучше самому прочесть сначала?

Питер прочёл записку и улыбнулся.

— Превосходно, — сказал он.

— А мне можно? — спросила Фредерика.

— Пока нет, но букет ваш, — ответил Питер, тщательно складывая записку и пряча её в карман. Потом взглянул на миссис Саттон. — Может, мы вас заменим на время?

— О, нет, дорогой Питер. Вы очень добры, но я уже послала за Марджи. Она может быть недовольна, но я уверена, придёт. А, вот и она, слава Богу!

Марджи пробивалась сквозь толпу. Уходя, Фредерика и Питер услышали её слова:

— Это не моя работа. Кэтрин не должно такое сходить.

Миссис Саттон отвечала ей негромким успокаивающим голосом.

— Бедная Марджи, — сказал Питер. — Не могу винить её. Кэтрин всегда думает только о Кэтрин, и это сходит ей с рук, а бедные дети, как Марджи, страдают за неё.

— Марджи это не повредит, — не удержалась Фредерика и тут же пожалела о своих словах, заметив, как нахмурился Питер.

Но скоро Марджи и всё остальное было забыто в веселье летнего дня. Питер и Фредерика переходили от киоска к киоску, потом посидели в тени дерева, пили лимонад и говорили о жизни. Они никогда не смогут забыть эти часы спокойного удовлетворения, хотя и будут знать, что они послужили вступлением в кошмар.

Ужин был накрыт в церковном зале в шесть; длинные складные столы устилала цветная бумага, на них стояли миски с горячими печёными бобами, тарелки с ветчиной, салат и булочки. Войдя в похожую на казарму комнату, Питер и Фредерика остановились, восхищаясь лоскутным одеялом; всю неделю женщины из церковного комитета продавали билеты на розыгрыш этого приза. Печатное объявление гласило, что продано свыше пятисот билетов, и что счастливый номер будет разыгран после ужина.

— Вот бы мне повезло, — выдохнула Фредерика. — Ничего красивее я не видела. Я купила целых пять билетов.

— Приданое? — спросил Тэйн Кэри, незаметно подкравшись сзади. Он услышал её слова.

— Нет, только сундук для него, — со смехом ответила Фредерика; вместе с Конни они отправились искать места за столами.

Как можно удобнее устроившись на жёстких стульях, они заметили, что Марджи — случайно или нарочно — села по другую сторону от Питера; сама Фредерика сидела между Питером и Тэйном Кэри; они сразу заговорили о своём интересе к криминалистике и к детективным романам. Конни, со своей стороны, спокойно слушала, но ничего не говорила.

— Я не настолько осведомлена, — сказала наконец Фредерика. — Но интересуюсь, и меня всегда покоряет, как вы, детективы, утверждаете, что преступление в реальной жизни всегда отличается от преступлений в книгах.

— Но ведь так оно и есть! Часто вы встречались с преступлениями в реальной жизни?

— Признаюсь — не часто. Но знаю, что авторы детективных книг часто сами могут провести расследование. Я недавно прочла «Жизнь Конан Дойла» Джона Диксона Карра. Случай с Оскаром Слейтером и случай Эдалджи в Грейт Врили — оба эти преступления были расследованы самим Конан Дойлом, он добился оправдания невиновных. И должна добавить, вопреки сильному сопротивлению властей.

— Ну, то Англия, а не Америка, — быстро ответил Кэри.

Питер отвернулся от Марджи, которая всё ещё ворчала из-за испорченного дня и того, что Кэтрин вообще не пришла.

— Знаете, Кэри, — сказал он, перегнувшись через Фредерику, — мисс Винг считает, что Южный Саттон — превосходное место для убийства в самом изысканном стиле…

— На том основании, что в тихой местности убийства всегда загадочнее, — легко согласился Кэри. — Конечно, мисс Винг, вы послали стрелу мне в самое сердце. Вы только что говорили о Конан Дойле. Вспомните:

«— Разве они не свежи и не прекрасны? — воскликнул я с энтузиазмом человека, только что вырвавшегося с туманов Бейкер-стрит.

Но Холмс серьёзно покачал головой.

— Знаете, Ватсон, — сказал он, — одно из проклятий такого ума, как мой, это то, что я на всё смотрю с точки зрения своего дела. Вы смотрите на разбросанные дома, и на вас действует их красота. Я смотрю на них, и мне в голову приходит только мысль об их изолированности и о безнаказанности, с которой здесь можно совершить преступление… Посмотрите на эти красивые домики, каждый окружён полями, в них живут люди, которые мало что знают о законе. Подумайте о дьявольской жестокости, о тайной злобе, которые могут жить здесь год за годом».

— Боже, неужели вы всего Конан Дойла знаете наизусть? — спросила Фредерика.

— Нет, но хотел бы. Когда я был ребёнком, меня ужасно пугала «Собака Баскервилей». Я перечитывал её в какой-то оргии ужаса и… ну, с тех пор я и полюбил Конан Дойла.

Все рассмеялись, и Питер добавил:

— Кстати, о страхе и детском возрасте. Я почти дословно помню книгу Селии Такстер, в которой описывается убийство на островах в Массачусетсе. Рыбак, мною лет считавшийся другом семьи, зимой переплыл залив, ночью убил топором двух беззащитных женщин, ещё за одной гнался в метель, а когда его наконец схватили, постарался переложить вину на двух совершенно невинных мужчин, которые в это время ушли в море рыбачить. Это были муж и брат убитых женщин. Дикая мелодрама на готическом фоне, от неё у меня были великолепные кошмары.