Джон Карр - Загадка Безумного Шляпника

– И что он рассказал?

– Ничего! – раздраженно воскликнул сэр Уильям. – Он не заметил ничего подозрительного. Абсолютно ничего! Я с трудом вбил ему в голову, что вещь была очень важной, поэтому я ее и ищу. То же самое и с другими слугами. Они ничего не заметили. Но их я не подозревал. Все они давно у меня служат, я знаю прошлое каждого из них.

– А домочадцы?

– Моя дочь Шейла отсутствовала всю субботу. Вернувшись, она провела в доме очень мало времени и затем отправилась на обед с молодым человеком, с которым обручена… Кстати, с секретарем генерала Мейсона. Но… – с подозрительной поспешностью добавил он, – э… мне говорили, что у молодого Далри очень большие связи.

О чем я говорил?.. Ах да! Мой брат Лестер с женой уехали погостить к друзьям на запад Англии. Они вернулись только в воскресенье вечером. Филип – Филип Дрисколл, мой племянник, – навещает нас только по воскресеньям. Итак, в то время, когда была украдена рукопись, никто не заметил ничего подозрительного или странного.

– А этот… как его… мистер Эрбор?

Сэр Уильям задумчиво потирал руками.

– Это… Он один из лучших представителей еврейского народа, – произнес сэр Уильям, будто изучал что-то для внесения в каталог. – Сдержанный, очень образованный, иногда слишком саркастичный. Довольно молодой человек, должен сказать. Ему едва больше сорока. А о чем вы спрашивали? Да, о мистере Эрборе. К сожалению, он тоже вне подозрений. Друг из Америки пригласил его к себе в гости за город на уик-энд. Он уехал в субботу и вернулся только сегодня утром… Кстати, это правда, – заговорил он своим обычным тоном, злобно усмехаясь, – я звонил и его другу, чтобы удостовериться в том, что он находился у него.

«Черт побери! – возмущенно подумал Рэмпоул. Затем упрекнул себя: – В конце концов, у этого человека пропала ценная рукопись, у него есть право подозревать посторонних, даже таких серьезных собирателей книг, как он сам». Мысль о взрослых джентльменах, которые, как дети, роются во всяком мусоре в поисках старых рукописей, вызвала у него усмешку. Но он тут же стер ее с лица, поймав на себе холодный взгляд сэра Уильяма.

– К тому же я совершенно не желаю поднимать шум, – закончил тот. – Поэтому я к вам и обратился, Хэдли. Такова история. Рукопись была, а теперь ее нет. И ни малейшего следа, по которому можно ее разыскать.

Хэдли кивнул, словно что-то обдумывая.

– Я пригласил нашего консультирующего эксперта. – Он кивком указал на доктора. – Доктор Фелл сделал мне одолжение и приехал. Издалека. С этого момента я умываю руки до тех пор, пока вы не найдете вора и не пожелаете подать на него в суд. А я думаю, что вряд ли вы этого захотите. Но я хотел бы просить вас об ответной услуге.

– Об услуге? – удивленно переспросил сэр Уильям. – Ну конечно, дорогой мой! Все, что смогу!

– Вы говорили о своем племяннике, мистере Дрисколле…

– О Филипе? Да. А что такое?

– Который пишет для газет…

– Ах да! Да, пишет. По крайней мере, пытается. Я воспользовался своими связями, чтобы помочь ему сделать себе имя в журналистике. Между нами, издатели считают, что он может стать неплохим писателем. Но у него отсутствует чутье на новости. Хэрботтл говорит, что он способен пройти перед собором Святой Маргариты по колено в рисе и даже не подумает, что здесь происходит венчание. Поэтому пока он подвизается в журналистике на правах свободного журналиста. Но он не поверит мне, если я сообщу ему о мнении редакторов. Вот если бы я писал в газеты…

Хэдли с непроницаемым видом взял газету со стола и хотел что-то сказать, как вдруг рядом возник встревоженный официант и что-то зашептал ему на ухо.

– А? – вопросил старший инспектор. – Да говорите же громче!.. Да, это мое имя… Хорошо. Благодарю вас. – Он осушил стакан и быстро взглянул на компаньонов. – Очень странно! Я сказал, чтобы ко мне не обращались, если только… Простите, джентльмены, я на минутку.

– В чем дело? – поинтересовался доктор Фелл, выходя из задумчивости и растерянно мигая глазками.

– Мне только позвонить. Сейчас вернусь.

Сидящие за столом хранили молчание, пока Хэдли торопливо удалялся вслед за официантом. Удивленный Рэмпоул заметил тревожное замешательство старшего инспектора. Американец посмотрел на сэра Уильяма, который тоже с любопытством провожал Хэдли взглядом…

Тот вернулся через пару минут, и Рэмпоул почувствовал, как у него стиснуло горло. Старший инспектор не торопился. Он был спокоен и размерен, как всегда, но его шаги звучали громче на выложенном плиткой полу, и при ярком свете ламп лицо казалось сильно побледневшим.

Задержавшись у бара, он что-то сказал бармену, затем подошел к столу.

– Я заказал всем выпивку, – медленно произнес Хэдли. – Виски. До закрытия всего несколько минут, после чего нам придется уйти. Я буду весьма признателен, если вы составите мне компанию.

– Уйти? – словно эхо повторил сэр Уильям. – Куда, позвольте спросить?

Хэдли ждал, пока официант поставит стаканы и уйдет. Затем прохрипел:

– Желаю удачи! – отпил немного виски и осторожно поставил стакан.

И Рэмпоул снова ощутил это гнетущее ощущение ужаса.

– Сэр Уильям, – продолжал Хэдли, спокойно глядя на него, – надеюсь, вы готовы перенести потрясение.

– Да?

– Минуту назад мы говорили о вашем племяннике, Филипе…

– Да? Господи, да говорите же! Что с ним случилось?

– Увы! Вынужден сообщить вам. Он умер. Его только что обнаружили в Тауэре. Есть основания полагать, что он был убит.

Стакан сэра Уильяма звякнул, когда он судорожно дернул рукой. Коллекционер застыл, его остекленевший взгляд остановился на Хэдли. Казалось, он не дышал. В наступившей тишине с улицы слышались гудки автомобилей.

На руке сэра Уильяма дергалась жилка. Ему пришлось отпить руку от стакана, чтобы тот перестал дрожать. Он с усилием выговорил:

– Я… У меня здесь машина…

– Мы также имеем причины думать, – продолжал Хэдли, – что то, что до сих пор мы считали проявлением извращенного чувства юмора, превратилось в убийство… Сэр Уильям, на вашем племяннике был костюм для гольфа. И кто-то нахлобучил на него, безусловно уже на мертвого, украденный у вас цилиндр.

Лондонский Тауэр…

Над Белой башней реяло знамя с тремя норманнскими львами, водруженное Вильгельмом Завоевателем. В водах Темзы отражались крепости Тауэра из светло-серого камня, который доставляли морем из французского порта Кана. И здесь, с башни Святого Юлия, еще за тысячу лет до составления земельной описи Англии, римские стражники выкрикивали ночное время.

Ричард Львиное Сердце расширил ров вокруг квадратной по форме территории крепости в четырнадцать акров, усилив ее двумя кольцами наружной и внутренней крепостных стен. Сюда торжественно въезжали короли, сверкая латами и алыми нарядами. Эдвард Гроза Скоттов – перед ним вносили в Вестминстер крест, Эдуард Третий наклонялся, чтобы поднять дамскую подвязку, и одинокое привидение Бекета скиталось в башне Святого Томаса. На Зеленой башне проводились турниры. Множество факелов ярко освещали зал Уильяма во время празднеств и пиров. Кажется, и сейчас до самой Уотер-Лейн проходят те призраки прошедших восьми веков, в эхе которых слышно пение стрел и тяжелый цокот копыт великолепных лошадей, несущих всадников, закопанных в громоздкие латы.

За прошедшие века Тауэру пришлось быть и дворцом, и крепостью, и тюрьмой… До тех пор, пока Чарльз Стюарт не вернулся из изгнания, это было обиталище королей. И сегодня он остается королевским дворцом. Перед казармами Ватерлоо, где когда-то проводились турниры, по-прежнему гудят охотничьи рожки, и вы словно слышите скрип колес и тяжелую поступь дворцовой стражи. На зеленые лужайки под деревьями прилетает ворон отдохнуть и напиться воды из фонтанчика, а потом, склонив голову, смотрит на то место, где мужчины и женщины с завязанными глазами поднимались на несколько ступенек, чтобы положить голову под топор палача.

В особо пасмурную и холодную погоду с Темзы наползает дымный пар, слишком тяжелый, чтобы назвать его туманом и недостаточно густой, чтобы считать его смогом. На Тауэр-Хилл слышится заглушённый расстоянием шум автомобилей. В призрачном свете над крутыми изгибами круглых башен возносятся смутные очертания зубчатых стен. Суда подают глухие сигналы, которые скорбно разносятся над рекой, и железная ограда вокруг высохшего рва кажется оскалом тюрьмы.

Под выступом Тауэр-Хилл, у самого его подножия, на тусклом фоне старых стен бросаются в глаза белые пятна. Это современные заплаты на месте выпавших древних серых камней. В толстых стенах прорезаны узкие щели окон, и вы невольно задумываетесь о тех страшных, скрытых от постороннего взгляда делах, что творились за древними стенами. О детях, отравленных угаром керосиновой лампы; о бледном Рэйли, шествующем в кружевах и в шляпе, осененной пером, по крепостному валу; о сэре Томасе Оувербэри, отравленном ядом в нижней комнате Кровавой башни…