Агата Кристи - Рождественское убийство

— А, вы уже здесь! Хорошо, хорошо. Лидия, дорогая, садитесь здесь, рядом со мной. Какой у вас сегодня чудный румянец!

— Я только что с улицы, а там мороз.

— Как ты себя чувствуешь, отец? — спросил Альфред. — Хорошо отдохнул сегодня?

— Отлично… отлично… Вспоминал старые деньки, когда я еще не жил здесь и не был столпом общества.

Он резко захихикал.

Его невестка сидела молча и вежливо улыбалась.

— Полагаю, отец, — заметил Альфред, — что ты вызвал нас к себе, чтобы рассказать об этих двух новых гостях на Рождество.

— Ах, да! Конечно, я об этом скажу. В этом году у нас будет настоящее семейное Рождество. Дай вспомнить. Значит, будут Джордж и Магдалена…

— Они звонили, — вставила Лидия, — и сказали, что приедут завтра в двадцать минут шестого.

— Ну и болван же этот Джордж! — ядовито заметил старый Симеон. — Напыщенный пустозвон! И все же он мой сын.

— Избиратели им довольны, — кротко возразил Альфред.

Симеон снова захихикал.

— Думают, наверное, что он честный малый. Ч-е-с-т-н-ы-й! Да никто из Ли никогда не был честным!

— Ты не прав, отец.

— Я не говорю о тебе, мой мальчик. Я не говорю о тебе.

— А Дэвид? — спросила Лидия.

— А что Дэвид? Он был и остается сентиментальным юнцом. Конечно, интересно его увидеть после стольких лет. Хотел бы я посмотреть и на его жену. Слава богу, у него хватило ума не жениться на девице двадцатью годами моложе! Не то что этот дурак Джордж.

— Хильда написала очень милое письмо, — сказала Лидия, — а только сейчас я получила от нее телеграмму, подтверждающую, что они приедут завтра.

Симеон Ли бросил на нее острый проницательный взгляд и рассмеялся.

— Вы совсем не меняетесь, Лидия. Вы благовоспитанны. Чувствуется порода, а что это такое — мне прекрасно известно. Забавная все-таки штука — наследственность. Из всех моих детей только один похож на меня, только один из всего выводка.

В его глазах заплясали насмешливые огоньки.

— Угадайте теперь, кто приедет к нам на Рождество. Спорю на пять фунтов, что ни за что не угадаете!

Он переводил хитрый взгляд с сына на невестку и обратно. Альфред проговорил, хмурясь:

— Хорбери сказал, что ты ожидаешь какую-то молодую леди?

— Это вас, конечно, заинтриговало? Я прав, не так ли? Пилар прибудет с минуты на минуту. Я уже послал шофера на вокзал.

— Пилар? — резко спросил Альфред.

— Пилар Эстравадос. Дочь Дженнифер. Моя внучка. Интересно, на кого она похожа…

— Но позволь, отец, — воскликнул Альфред, — ты никогда не говорил мне…

Старик ухмыльнулся.

— Конечно, нет, я хотел сохранить все в тайне! Отыскал ее с помощью Чарльтона и пригласил сюда.

— Ты никогда не говорил мне, — с обидой и укором повторил Альфред.

— Я хотел, чтобы сюрприз был сюрпризом! — Симеон Ли вновь неприятно ухмыльнулся. — Мне хочется под старость иметь в доме юное существо. Я никогда не видел Эстравадоса. Интересно все-таки, на кого Пилар больше похожа — на отца или на мать?

— Ты в самом деле полагаешь, что это будет разумно? — начал Альфред. — Если учесть…

— Разумно, разумно!.. Ты слишком благоразумен, Альфред! Ты всегда был таким… чертовски благоразумным. Я не таков! Делай что хочешь, и пусть все летит к черту — вот мой девиз! Эта девушка — моя внучка, моя единственная внучка! Мне наплевать, кем был ее отец и что он делал! Она моя плоть и кровь! И она будет жить здесь, в моем доме.

— Будет жить здесь? — резко переспросила Лидия.

Симеон покосился на нее.

— У вас есть какие-нибудь возражения?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Разве я могу возражать против того, чтобы вы пригласили кого-нибудь жить в вашем собственном доме? Нет, мне просто интересно было бы знать, как она сама посмотрит на это.

— Она? Что вы этим хотите сказать?

— Будет ли она счастлива здесь?

Старый Симеон презрительно фыркнул:

— Да у нее нет ни пенни! Она будет мне по гроб жизни благодарна!

Лидия пожала плечами.

Симеон повернулся к Альфреду.

— Понимаешь? Это будет настоящее семейное Рождество! Все мои дети будут здесь. Все! Ну вот, Альфред, теперь угадай, кто другой гость.

Альфред в недоумении уставился на него.

— Все мои дети! — ликуя, повторил старик. — Ну! Догадайся, сынок! Гарри, конечно! Твой брат Гарри!

Альфред побледнел.

— Гарри… — прошептал он, запинаясь. — Нет, только не Гарри…

— Гарри собственной персоной!

— Но мы же думали, что он мертв.

— А вот и нет!

— Ты… ты хочешь, чтобы он вернулся? После всего, что было?

— Блудный сын, да? Ты прав, Альфред. Он — блудный сын, и мы должны забить для него упитанного тельца. Мы должны устроить ему грандиозный прием.

— Он поступил с тобой… со всеми нами… бесчестно. Он…

— Не стоит перечислять все его грехи, это займет слишком много времени. Но Рождество, ты знаешь, это пора всепрощения! Мы примем нашего блудного сына с распростертыми объятиями.

Альфред встал.

— Это… это было так неожиданно для меня, — пробормотал он. — Я был уверен, что Гарри никогда больше не переступит порог этого дома.

Симеон вперил в сына острый взгляд.

— Ты никогда не любил Гарри, верно? — вкрадчиво спросил он.

— После того, как он поступил с нами…

Симеон хихикнул.

— Что поделаешь, прошлое должно быть предано забвению. Таков дух Рождества, не правда ли, Лидия?

Лидия тоже побледнела.

— Я вижу, — сухо заметила она, — что вы очень много думали о Рождестве в последние дни.

— Я хочу, чтобы вся моя семья была в сборе. Мир и общее согласие. Я старик. Вы уже уходите, дорогая?

Альфред поспешно вышел. Лидия несколько задержалась. Симеон смотрел вслед уходящему сыну:

— Я расстроил его. Они с Гарри всегда были на ножах. Гарри любил подсмеиваться над Альфредом. Прозвал его «недотепой».

Губы Лидии шевельнулись. Она хотела уже что-то сказать, но, заметив нетерпеливый взгляд старика, сдержалась. Она почувствовала, что ее самоконтроль разочаровал его. Понимая это, она небрежно бросила:

— «Заяц и черепаха»? Ну что ж, значит, победит черепаха.

— Совсем необязательно, — возразил Симеон, — Совсем необязательно, моя дорогая Лидия.

— Извините меня, — улыбнулась Лидия, — я должна идти. Альфред, наверное, очень расстроен.

Симеон захихикал.

— Да, Альфред не любит перемен. Он всегда был чересчур степенным человеком.

— Альфред очень предан вам, — заметила Лидия.

— А вам это кажется странным, не так ли?

— Иногда да, — согласилась Лидия.

Она вышла из комнаты. Симеон смотрел ей вслед.

Он вновь захихикал и удовлетворенно потер ладони.

— Весело, — пробормотал он. — Страшно весело. У меня будет веселое Рождество.

Он с трудом встал, и, помогая себе тростью, зашаркал по комнате.

Подойдя к большому сейфу, стоявшему в углу комнаты, он набрал нужную комбинацию цифр. Открылась дверца, и Симеон запустил внутрь трясущуюся руку.

Он вынул небольшой замшевый мешочек, открыл его и высыпал на руку кучку необработанных алмазов.

— Ну что, мои дорогие… Вы все те же, все мои старые друзья. Это были прекрасные деньки… прекрасные деньки… Вас никогда не будут отделывать и шлифовать, друзья мои. Вы никогда не будете на шее у женщин, в их ушах или на их пальцах! Вы мои! Мои старые друзья! Мы с вами многое знаем! Говорят, я стар и болен, но я еще жив! Во мне еще чертовски много жизни. И мне предстоит еще много развлечений. Много развлечений…

Раздался звонок в дверь, и Трессильян пошел открывать. Это был необычный, требовательный звонок, и не успел дворецкий пройти через двор, как он повторился снова.

Трессильян побагровел. Что за невоспитанный, нетерпеливый способ звонить в дом джентльмена! Наверняка это рождественские гуляки! Ну, он им выскажет все, что о них думает!

Через замерзшее стекло в верхней половине двери он увидел силуэт крупного человека в шляпе с опущенными полями. Трессильян отворил дверь. Так он и думал — перед ним стоял дешево и безвкусно одетый человек с вызывающим выражением лица. Что за нахальный тип!

— Черт меня побери, если это не Трессильян! — воскликнул незнакомец. — Как поживаете, Трессильян?

Трессильян внимательно посмотрел на него, издал глубокий вздох, посмотрел снова. Этот прямой нос, этот надменный, выдающийся вперед подбородок, эта бесшабашная удаль в глазах. Да, все это казалось таким знакомым. Правда, это было много лет назад…

— Мистер Гарри! — воскликнул Трессильян.

Гарри Ли засмеялся.

— Похоже, что мое появление вас прямо-таки потрясло. Почему? Разве вы меня не ждали?

— Да, верно, сэр. Конечно, мы ждали вас, сэр.