Агата Кристи - Унесенный потоком

— Мой дорогой, — нежно произнесла она, — ну расскажи мне все. Не могу же я гадать…

— Два года тому назад у нас был серьезный кризис, — неохотно произнес Джереми. — Наверное, помнишь, когда сбежал молодой Уильямс. Мы с трудом встали на ноги. Затем были трудности, вызванные положением на Дальнем Востоке, сложившимся после Сингапура…

Она прервала его:

— Не надо перечислять мне все причины. Они не имеют для меня значения. Ты в беде и не можешь выпутаться. Ведь так?

— Я всегда полагался на Гордона, — пояснил Джереми. — Он бы помог.

— Конечно, — она нетерпеливо вздохнула. — Я не виню его. В конце концов, вполне естественно потерять голову из-за хорошенькой женщины. И почему ему нельзя было вновь жениться, если он так решил? К несчастью, он погиб во время бомбежки, так и не успев написать завещание и уладить все свои дела. Человеку свойственно не верить в опасность, как бы велика она ни была, и он всегда убежден, что случайный снаряд поразит кого-то другого.

— Не говоря уже о том, что я его не только любил, но и гордился им, — проговорил Джереми, — его гибель стала Для меня катастрофой. Она произошла в тот самый момент…

Он замолчал.

— Так нас объявят банкротами? — спросила Фрэнсис с холодным интересом.

Джереми Клоуд почти в отчаянии посмотрел на жену. Хотя она и не понимала всей сложности ситуации, ему было бы сейчас значительно легче, если бы она приняла это известие с рыданьем и слезами, а беспристрастный практический интерес совершенно сбивал его с толку.

— Все гораздо хуже, — глухо произнес он.

Он видел, как она в задумчивости застыла, и подумал: «Сейчас я ей все расскажу, и она узнает, кто я… Она должна знать. Возможно, сперва она этому не поверит.»

Фрэнсис Клоуд вздохнула и выпрямилась в своем кресле.

— Ясно, — произнесла она. — Растрата. Или что-то в этом роде. Как у молодого Уильямса.

— Да, но на сей раз — ты даже этого не понимаешь — я виноват. Я воспользовался средствами фирмы, которые были в моем распоряжении. Таким путем я покрыл свои расходы.

— И теперь все может всплыть?

— Да, если я быстро не внесу необходимую сумму.

Никогда в жизни ему еще не было так стыдно. Как она это воспримет?

В данный момент она отнеслась к этому совершенно спокойно. Впрочем, подумал он, Фрэнсис никогда не устроит сцену. Не будет ни укорять, ни бранить.

— Как глупо, — заметила она нахмурившись, — что у меня нет своих собственных средств.

— По брачному контракту, — натянуто произнес он, — тебе причитается определенная сумма, но…

— Но ее, я думаю, уже нет, — рассеянно закончила Фрэнсис.

Джереми молчал.

— Мне очень жаль, Фрэнсис, — наконец с трудом произнес он. — Так жаль, что я не могу это выразить словами. Ты совершила невыгодную сделку.

— Ты уже это говорил, — сказала она, бросив на него резкий взгляд. — Как это понимать?

— Когда ты была так добра и вышла за меня замуж, — натянуто проговорил Джереми, — ты была вправе ожидать спокойной жизни, свободной от всяких тревог.

Она посмотрела на него в полнейшем изумлении.

— Ну что ты, Джереми! Как ты думаешь, почему я вышла за тебя?

— Ты всегда была, — улыбнувшись, произнес он, — самой преданной женой, дорогая, но вряд ли ты вышла бы за меня при… ээ… других обстоятельствах.

Она уставилась на него, а затем разразилась смехом.

— Ты — старая дубина! Какие удивительно странные мысли могут скрываться за такой внешностью! Ты наверняка думаешь, что я вышла за тебя замуж, чтобы послужить своеобразной оплатой твоих расходов по спасению отца от мошенников вроде руководителей жокейского клуба и им подобных?

— Ты очень любила своего отца, Фрэнсис.

— Я была ему предана! Он ужасно привлекателен, и с ним было чертовски весело жить, но я всегда знала, что он — никудышный человек. И если ты думаешь, что я продалась семейному поверенному ради спасения отца от тюрьмы, к которой тот всегда стремился, то, значит, ты никогда меня не понимал. Никогда!

Она уставилась на него. Удивительно, думала она, прожить с человеком более двадцати лет и не знать, что у него на уме. Но откуда это можно знать, если он так отличается от нее? Это, конечно, романтик, правда, хорошо закамуфлированный, но все-таки романтик. Она подумала: «Это же можно было понять по картинам в его спальне. Бедный милый дурачок!»

— Я вышла за тебя замуж, — произнесла она вслух, — потому что любила тебя.

— Любила? Но что ты нашла во мне?

— Откровенно говоря, Джереми, не знаю. Ты очень сильно отличался от всего папиного сброда. Во-первых, ты никогда не говорил о лошадях. Если б ты только знал, как я устала от подобных разговоров. Как-то вечером ты пришел к обеду — ты помнишь это? — я села рядом с тобой и попросила объяснить, что такое биметаллизм. И ты мне это объяснил, действительно объяснил! Это заняло весь обед — целых шесть блюд! Мы тогда были при деньгах, и у нас даже был французский повар.

— Я думаю, это было ужасно скучно, — заметил Джереми.

— Что ты! Это было потрясающе! Никто до этого серьезно меня не воспринимал. А ты был такой вежливый, скромный, старался не смотреть на меня и, видимо, не думать о моей внешности. И я решила заставить тебя это сделать.

— Я сразу же обратил на тебя внимание, — мрачно произнес Джереми Клоуд. — В тот вечер, приехав домой, я не мог заснуть. У тебя было такое чудное голубое платье!

Наступила тишина. Затем Джереми, кашлянув, произнес:

— Э… все это было очень давно…

Она быстро пришла ему на помощь и вывела из замешательства.

— И вот мы — пожилая семейная пара, столкнувшаяся с трудностями, — ищем лучший выход из создавшегося положения.

— После того, что ты мне рассказала, Фрэнсис, положение в тысячу раз хуже… это бесчестье…

— Давай говорить прямо, — прервала она его. — Ты чувствуешь себя виноватым, потому что нарушил закон. Ты можешь быть осужден и упрятан в тюрьму. (Он вздрогнул.) Я не хочу, чтобы это случилось. Я сделаю все возможное, чтобы помешать этому, и не жди, что я буду морализировать. Мы отнюдь не из семьи моралистов. Помни об этом. Мой отец, несмотря на всю свою привлекательность, был мошенником. Кроме того, есть еще Чарльз, мой кузен. Его дело удалось замять, а его самого тихо выслать в колонии. Есть у меня и другой кузен — Джеральд. Он подделал чек в Оксфорде, но потом отправился на фронт, и даже умудрился посмертно получить крест за храбрость, преданность и нечеловеческую выносливость. Я хочу, чтоб ты понял: все люди похожи на них — не слишком плохи и не слишком хороши. Я не думаю, что я сама очень праведная, а если уж и праведная, то только потому, что не было искушений поступить иным образом. Но у меня достаточно храбрости и я, — она улыбнулась, — человек преданный!

— Моя дорогая!

Джереми встал, подошел к жене, наклонился и поцеловал ее волосы.

— Ну, а теперь, — с улыбкой глядя на него, произнесла дочь лорда Эдварда Трентона, — что мы собираемся делать? Откуда возьмем деньги?

Лицо Джереми окаменело.

— Даже не знаю.

— Закладная на дом. А, понимаю, — быстро среагировала она, — уже сделано. Я как-то не подумала. Конечно, ты сделал все, что только возможно. Значит, остается взять в долг. У кого? Я вижу только одну возможность — у темноволосой Розалин, вдовы Гордона.

Джереми с сомнением покачал головой.

— Нужна очень крупная сумма… Проценты с его состояния столько не дадут. Единственный выход — ее пожизненный кредит.

— Я как-то не сразу это поняла. А я-то думала, что она распоряжается всем капиталом. А что произойдет в случае ее смерти?

— Состояние Гордона перейдет к ближайшим родственникам, то есть будет поделено между мною, Лайонелом, Аделой и Роули, сыном Мориса.

— Оно перейдет к нам… — медленно произнесла Фрэнсис.

От случайно промелькнувшей мысли в комнате, казалось, повеяло холодом.

— Ты не говорил мне, — добавила Фрэнсис, — что… Я почему-то была уверена, что состояние Гордона перешло к ней навсегда, и она может оставить его кому угодно.

— Нет. Согласно положению 1925 года о получении наследства при отсутствии завещания…

Вряд ли Фрэнсис слушала его объяснение. Едва он закончил, как она спросила:

— Нам это практически не поможет. Мы умрем к тому времени, когда она состарится. Сколько ей сейчас? Двадцать пять — двадцать шесть? А она, возможно, дотянет до семидесяти.

— Мы можем попросить у нее взаймы, — с сомнением в голосе произнес Джереми Клоуд. — Она может оказаться великодушной девушкой. Мы так мало знаем о ней…

— По крайней мере, — заметила Фрэнсис, — к ней мы всегда хорошо относились и не злились, как Адела. Она может отозваться на нашу просьбу.

— Главное, — осторожно предупредил Джереми, — не должно быть даже намека на срочность решения этого вопроса.