Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера

Я объяснил ситуацию Пуаро.

— Разумеется, мы поедем сегодня, мой друг. Я повторил это в телефонную трубку.

— Очень хорошо, — отозвался энергичный голос. — В четверть первого сегодня днем. И в ухе у меня раздался щелчок.

Я отправился с Пуаро в дом к лорду Эджверу на Риджепт-гейт в состоянии приятного волнения. Хотя я не разделял склонности Пуаро к «психологии», те несколько фраз, которыми леди Эджвер описала своего мужа, возбудили мое любопытство. Мне не терпелось составить о нем собственное мнение.

Хорошо построенный, красивый и чуть мрачноватый дом выглядел очень внушительно. Цветов или каких-нибудь прочих глупостей у его окон не наблюдалось.

Дверь перед нами распахнул вовсе не седовласый пожилой дворецкий, что соответствовало бы фасаду дома, а самый красивый молодой человек из всех, кого я когда-либо видел. Высокий, белокурый, он мог бы служить скульптору моделью для статуи Гермеса[16] или Аполлона[17]. Но несмотря на такую внешность, голос у него был женственно-мягкий, что сразу возбудило во мне неприязнь. Кроме того, он странным образом напомнил мне кого-то, причем виденного совсем недавно, но я никак не мог вспомнить, кого именно.

Мы попросили проводить нас к лорду Эджверу.

— Сюда, пожалуйста.

Он провел нас через холл, мимо лестницы, к двери в конце холла. Открыв ее, он доложил о нас тем самым мягким голосом, который я инстинктивно невзлюбил.

Комната, в которую мы вошли, была чем-то вроде библиотеки. Стены ее скрывались за рядами книг, мебель была темной, простой, но красивой, стулья — с жесткими спинками и не слишком удобные.

Навстречу нам поднялся лорд Эджвер — высокий мужчина лет пятидесяти. У него были темные волосы с проседью, худое лицо и желчный рот. Чувствовалось, что перед нами человек злой и с тяжелым характером. Его взгляд таил в себе что-то непонятное. Да, глаза определенно странные, решил я.

Он принял нас сухо.

— Мосье Эркюль Пуаро? Капитан Гастингс? Прошу садиться.

Мы сели. В комнате стоял холод. Из единственного окошка пробивался слабый свет, и сумрак усугублял ледяную атмосферу.

Лорд Эджвер взял со стола письмо, и я узнал почерк моего друга.

— Мне, разумеется, известно ваше имя, мосье Пуаро. Как и всем.

Пуаро отметил комплимент наклоном головы.

— Но мне не совсем ясна ваша роль в этом деле. Вы написали, что хотели бы видеть меня по просьбе, — он сделал паузу, — моей жены.

Последние два слова он произнес с видимым усилием.

— Совершенно верно, — ответил мой друг.

— Но, насколько я знаю, вы занимаетесь.., преступлениями, мосье Пуаро.

— Проблемами, лорд Эджвер. Хотя, конечно, существуют и проблемы преступлений. Но есть и другие.

— Что вы говорите! И какую же из них вы усматриваете в данном случае?

В его словах звучала неприкрытая издевка, но Пуаро оставался невозмутим.

— Я имею честь говорить с вами от имени леди Эджвер. Как вам известно, она хотела бы получить.., развод.

— Я прекрасно это знаю, — холодно отозвался лорд Эджвер.

— Она просила меня обсудить этот вопрос с вами.

— Нам нечего обсуждать.

— Значит, вы отказываете ей?

— Отказываю? Разумеется, нет.

Чего-чего, а такого поворота событий Пуаро не ждал. Мне редко приходилось видеть своего друга застигнутым врасплох, но сейчас был тот самый случай. На него смешно было смотреть. Он открыл рот, всплеснул руками, и брови его поползли вверх. Он походил на карикатуру из юмористического журнала.

— Comment? — вскричал он. — Что вы сказали? Вы не отказываете?

— Не понимаю, чем я вас так удивил, мосье Пуаро.

— Ecoutez[18], вы хотите развестись с вашей женой?

— Конечно хочу. И она это отлично знает. Я написал ей.

— Вы написали ей об этом?

— Да. Полгода назад.

— По тогда я не понимаю. Я ничего не понимаю.

Лорд Эджвер молчал.

— Насколько мне известно, вы в принципе против развода.

— Мне кажется, мои принципы совершенно вас не касаются, мосье Пуаро. Да, я не развелся со своей первой женой. Мои убеждения не позволили мне этого сделать. Второй мой брак, если говорить откровенно, был ошибкой. Когда жена предложила мне развестись, я отказался наотрез. Полгода назад я получил от нее письмо, где она просила меня о том же. Насколько я понял, она собралась снова выйти замуж — за какого-то актера или кого-то еще в этом роде. Мои взгляды к тому времени изменились, о чем я и написал ей в Голливуд. Поэтому мне совершенно непонятно, зачем она послала вас ко мне. Уж не из-за денег ли?

И губы его снова искривились.

— Крайне, крайне любопытно, — пробормотал Пуаро. — Чего-то я здесь совершенно не понимаю.

— Так вот, что касается денег, — продолжал лорд Эджвер. — Я не собираюсь брать на себя никаких финансовых обязательств. Жена оставляет меня по своей воле. Если она хочет выйти замуж за другого, пожалуйста, я дам ей свободу, но я не считаю, что должен ей хотя бы пенни, и она ничего не получит.

— О финансовых обязательствах речи нет…

Лорд Эджвер поднял брови.

— Стало быть, Сильвия выходит за богатого, — насмешливо заключил он.

— Чего-то я здесь не понимаю, — бормотал Пуаро. Ошеломленный, он даже сморщился от напряжения, пытаясь понять, в чем дело. — Леди Эджвер говорила мне, что много раз пыталась воздействовать на вас через адвокатов.

— Это правда, — сухо подтвердил лорд Эджвер. — Через английских адвокатов, через американских адвокатов, каких угодно адвокатов, — вплоть до откровенных мошенников. В конце концов, как я уже сказал, она написала мне сама.

— Но прежде вы ей отказывали?

— Да.

— А получив ее письмо, передумали. Что заставило вас передумать, лорд Эджвер?

— Во всяком случае, не то, что я в нем прочитал, — резко ответил он. — К тому времени у меня переменились взгляды, вот и все.

— Какая внезапная перемена!

Лорд Эджвер промолчал.

— Какие именно обстоятельства способствовали ей?

— Это мое дело, мосье Пуаро, и я предпочел бы не вдаваться в подробности. Достаточно сказать, что постепенно я пришел к выводу, что действительно лучше будет разорвать этот, — простите за откровенность, — унизительный союз. Мой второй брак был ошибкой.

— То же самое говорит ваша жена, — тихо произнес Пуаро.

— В самом деле?

В его глазах появился странный блеск, который исчез почти мгновенно.

Он встал, давая понять, что встреча закончена, и, прощаясь, немного оттаял.

— Простите, что я потревожил вас так внезапно. Мне необходимо быть завтра в Париже.

— О, не стоит извинений.

— Спешу на распродажу предметов искусства. Присмотрел там маленькую статуэтку — безукоризненная в своем роде вещь. Возможно, немного macabre[19], но у меня давняя слабость к macabre. Я человек с необычными вкусами.

Снова эта странная улыбка. Я взглянул на книги, стоявшие на ближайшей ко мне полке. Мемуары Казановы, книга о маркизе де Саде, другая — о средневековых пытках.

Я вспомнил, как поежилась Сильвия Уилкинсон, говоря о муже. Она не притворялась. И я задумался над тем, что же представляет из себя Джордж Альфред Сент-Винсент Марш, четвертый барон Эджвер.

Он учтиво простился с нами и тронул рукой звонок. Греческий бог — дворецкий поджидал нас в холле. Закрывая за собой дверь в библиотеку, я оглянулся и едва не вскрикнул.

Учтиво улыбающееся лицо преобразилось. Я увидел оскаленные зубы и глаза, полные злобы и безумной ярости.

Теперь мне стало абсолютно ясно, почему от лорда Эджвера сбежали обе жены. И оставалось только поражаться железному самообладанию этого человека, в течение всей беседы с нами сохранявшего спокойствие!

Когда мы достигли входной двери, распахнулась дверь справа от нее. На пороге появилась девушка, которая непроизвольно отпрянула, увидев нас.

Это было высокое, стройное создание с темными волосами и бледным лицом. Ее глаза, темные и испуганные, на мгновение встретились с моими. Затем она, как тень, скользнула обратно в комнату и затворила за собой дверь.

В следующую секунду мы оказались на улице. Пуаро остановил такси, мы уселись в него и отправились в «Савой».

— Да, Гастингс, — сказал он. — Беседа была совсем не такой, как я ожидал.

— Пожалуй. Какой необычный человек этот лорд Эджвер!

И я рассказал, что увидел, когда закрывал дверь в библиотеку. Слушая меня, Пуаро медленно и понимающе кивал.

— Я считаю, он очень близок к безумию, Гастингс. Не удивлюсь, если окажется, что он — скопище пороков и что под этой ледяной внешностью прячутся весьма жестокие инстинкты.

— Нет ничего странного в том, что от него сбежали обе жены!

— Вот именно.

— Пуаро, а вы заметили девушку, когда мы выходили? Темноволосую, с бледным лицом.

— Заметил, mon ami. Молодая леди показалась мне испуганной и несчастной. Его голос был серьезен.