Агата Кристи - По направлению к нулю

Невиль повернулся к жене. Легкая сардоническая улыбка играла на его губах.

– Ах ты, моя маленькая спортсменка! Похоже, ты считаешь, что любовь и супружество – это всего лишь игра!

Кей рассмеялась и покраснела:

– Ну, возможно, я немного увлеклась и сгустила краски. Но, во всяком случае, что было, то прошло, и надо принимать жизнь такой, как она есть!

– Одри так и поступила, – спокойно сказал Невиль. – Она дала мне развод, чтобы я мог жениться на тебе.

– Да, я знаю… – с задумчивой нерешительностью согласилась Кей.

Невиль сказал:

– Ты никогда не понимала Одри.

– Пожалуй, ты прав. Я даже побаиваюсь ее. Порой один ее взгляд приводит меня в содрогание. Я совершенно не понимаю ее. Никогда не знаешь, о чем она думает… В ней есть… нечто пугающее.

– Брось городить чепуху, Кей!

– Нет, правда, она пугает меня. Может, потому, что она слишком умна.

– Ах ты, моя очаровательная глупышка.

Кей рассмеялась:

– Почему ты всегда называешь меня так?

– А что, разве я не прав?

Они улыбнулись друг другу. Подойдя к жене, Невиль склонился и поцеловал ее тонкую шейку.

– Очаровательная, милая Кей, – пробормотал он.

– Очень добрая и хорошая Кей, – сказала она. – Отказывается от чудесного путешествия на яхте ради поездки к чопорным викторианским родственникам своего мужа, которые будут ее всячески унижать.

Невиль отошел от дивана и вновь сел за стол.

– А знаешь, – вдруг оживленно сказал он, – мне кажется, у нас есть возможность покататься на яхте с Шерти, если уж ты действительно так мечтаешь об этом.

Кей приподнялась с подушек и изумленно взглянула на него:

– А как же Солткрик и Галлс-Пойнт?

– Я не вижу причин, почему бы нам не поехать туда в сентябре, – сказал Невиль немного напряженным голосом.

– Но, Невиль, я была уверена… – начала было она, но умолкла.

– В июле и августе мы будем на соревнованиях, – сказал он. – Они заканчиваются в Сент-Лу в конце августа, и прямо оттуда мы можем поехать в Солткрик. По-моему, это прекрасная мысль.

– Ну, в принципе Сент-Лу, конечно, довольно близко… И мысль сама по себе неплоха. Но я думала… мне казалось, что в сентябре обычно приезжает туда она. Разве не так?

– Ты имеешь в виду Одри?

– Да. Вероятно, они могли бы попросить ее отложить приезд, но…

– А, собственно, стоит ли откладывать?

Кей с сомнением посмотрела на него:

– Ты считаешь, что мы могли бы жить там все вместе? Что за странная идея!

– Не думаю, что это такая уж странная идея, – раздраженно сказал Невиль. – В наше время такие случаи не редкость. Неужели мы не можем общаться по-дружески? Такие отношения сделали бы нашу жизнь гораздо приятнее и проще. Кстати, ты сама на днях говорила об этом.

– Я говорила?

– Да, разве ты не помнишь? Мы разговаривали о Хоувзах, и ты сказала, что они живут как нормальные, цивилизованные люди и что новая жена Леонарда и его бывшая жена стали лучшими подругами.

– О, конечно, я не имею ничего против. И даже считаю, что подобные отношения вполне приемлемы. Однако… я совсем не уверена, что Одри понравится эта идея.

– Какие глупости!

– Нет, не глупости. Знаешь, Невиль, Одри действительно очень любила тебя… По-моему, она даже в мыслях не допускает такой возможности.

– Тут ты совершенно не права, Кей. Одри относится к этой идее достаточно благосклонно.

– Одри?.. Что ты имеешь в виду, говоря о ее благосклонности? Откуда тебе знать, что думает Одри по этому поводу?

На лице Невиля отразилось легкое замешательство. Он смущенно закашлялся, прочищая горло.

– По правде говоря, я случайно встретил ее вчера, когда ездил в Лондон.

– Ты ничего не говорил мне об этом.

– Зато сейчас говорю, – раздраженно сказал он. – Это была чистая случайность. Я проходил по Гайд-парку, а она шла мне навстречу. Неужели ты считаешь, что я должен был броситься наутек, завидев ее?

– Нет, разумеется, нет, – сказала Кей, пристально глядя на него. – Продолжай.

– Я… Ну мы, конечно, остановились, и я решил пройтись с ней немного. Мне казалось, что… это самое малое, что я мог сделать.

– И что же было дальше? – спросила Кей.

– Потом мы увидели пару свободных стульев и сели поболтать. Она была очень мила… правда, очень мила.

– В общем, совершенно очаровала тебя… – вставила Кей.

– И как водится, мы поговорили о том о сем. Словом, ее поведение было вполне нормальным. Она была спокойна и доброжелательна.

– Как трогательно! – воскликнула Кей.

– Кстати, она спрашивала о тебе…

– Очень мило с ее стороны!

– Да, я рассказал ей немного о нашей жизни, и она передала тебе привет. Правда, Кей, она была сама любезность.

– Ах, моя дорогая Одри!

– И тогда-то эта идея и пришла мне в голову, понимаешь? Как было бы здорово, если бы вы стали друзьями. Если бы мы могли по-приятельски общаться друг с другом. И мне подумалось, почему бы не попробовать осуществить эту идею летом в Галлс-Пойнте. В таком месте это могло бы произойти вполне легко и непринужденно.

– Неужели именно ты подумал об этом?

– Да… Конечно же, я. Это была моя идея.

– Странно, по-моему, ты никогда не высказывал подобных желаний.

– Ты права. Эта мысль осенила меня только вчера.

– Все понятно. Короче говоря, ты высказал ее Одри, и она сочла, что это блестящая идея?

В первый раз Невиль уловил какие-то опасные нотки в голосе жены.

– Разве я сделал что-то не так, моя красавица?

– О нет, пустяки! Полагаю, ни ты, ни Одри даже не подумали, понравится ли эта блестящая идея мне.

Невиль удивленно взглянул на нее:

– Но, Кей, я решительно не понимаю, что ты можешь иметь против этого?

Кей закусила губу.

– Ты же сама совсем недавно говорила…

– Ах нет, пожалуйста, – перебила его Кей, – не начинай все сначала! Я говорила о других людях. И вовсе не имела в виду нас.

– Однако именно ты отчасти навела меня на эту мысль.

– Довольно дурачить меня. Не надейся, что я поверю тебе.

Невиль в смятении посмотрел на жену:

– Но, Кей, что тебе не нравится? Я полагаю, тебе совершенно не о чем беспокоиться!

– Неужели?

– Ну, я имею в виду, что ни о какой ревности не может идти и речи. – Он помолчал немного и сказал изменившимся голосом: – Понимаешь, дорогая, мы поступили с Одри чертовски плохо. Нет, я не так выразился. К тебе это не относится. Я обошелся с ней чертовски плохо. Бессмысленно говорить о том, что я просто не мог поступить иначе. Но мне показалось, что, если мы наладим хорошие отношения, у меня станет легче на душе. Это сделало бы меня гораздо счастливее.

– Значит, ты несчастлив? – с расстановкой произнесла Кей.

– Милая, не строй из себя дурочку! О чем тут говорить. Конечно, я счастлив, совершенно счастлив. Но…

– Вот именно, «но»!.. – подхватила Кей. – Я постоянно чувствую это «но» в нашем доме. Точно какая-то мрачная тень слоняется по комнатам. Тень Одри.

Невиль недоумевающе уставился на нее.

– Ты хочешь сказать, что ревнуешь меня к Одри? – спросил он.

– Нет, я не ревную тебя к ней. Я боюсь ее… Невиль, ты не знаешь, что представляет собой Одри.

– Это я-то не знаю… Мы прожили с ней восемь лет.

– Нет, ты не знаешь, – повторила Кей. – Не знаешь, что у нее на уме.

– Просто абсурд какой-то! – сказала леди Трессильян. Подложив под спину пару подушек, она поудобнее устроилась на кровати и обвела комнату возмущенным сверкающим взглядом. – Чистый абсурд! Невиль, должно быть, сошел с ума.

– Да, это кажется довольно странным, – сказала Мери Олдин.

У леди Трессильян был чеканный профиль и тонкий прямой нос, благодаря которому в минуты волнения она выглядела поразительно эффектно. В свои семьдесят лет она, несмотря на хрупкое здоровье, сохранила в целости силу и живость ума, которыми щедро одарила ее природа. Правда, она быстро уставала и порой подолгу лежала с полузакрытыми глазами, не проявляя никаких эмоций, однако после такого забытья она вдруг пробуждалась совершенно бодрой, все ее способности резко обострялись и язычок приобретал былую остроту и язвительность. Обложенная подушками, она гордо восседала в своей широкой кровати, стоявшей в углу спальни, и принимала гостей, как некая французская королева. Мери Олдин, дальняя родственница, давно жила в доме леди Трессильян, заправляя хозяйством и скрашивая досуг старой дамы. Эти две женщины отлично ладили друг с другом. Мери уже исполнилось тридцать шесть лет, однако по ее гладкому, спокойному лицу трудно было судить о возрасте. Такие лица обычно мало меняются с годами. Ей можно было дать как тридцать, так и сорок пять. У нее была хорошая фигура, благообразный вид, а в густых черных волосах белела серебряная прядь, которая придавала ей некую индивидуальность. Одно время это было модно, но у Мери эта светлая прядь была естественной и появилась лет двадцать назад.

Мери задумчиво читала письмо Невиля Стренджа, которое передала ей леди Трессильян.