Энтони Беркли - Суд и ошибка

— Насчет обстоятельств не знаю, — пробормотал стражник. — Так положено.

— У меня и в мыслях не было нарушать правила, — вежливо объяснил мистер Тодхантер и протянул руки, с любопытством наблюдая за процессом. — Так-так, вот что это такое! Очень интересно.

Его вывели во двор и предложили занять место в одной из машин. К своему удивлению, мистер Тодхантер обнаружил, что внутри "Черная Мария" поделена на миниатюрные камеры. В них едва хватало места, чтобы сесть. Мистер Тодхантер постарался устроиться поудобнее, насколько это было возможно, и решил, что в такой перевозке заключенных есть что-то варварское. Судя по звукам со всех сторон, остальные камеры в машине были заполнены. Вскоре машина тронулась с места. Мистер Тодхантер знал место ее назначения — печально известную тюрьму к северу от Темзы. Если бы мисс Норвуд жила на другом берегу, сейчас мистера Тодхантера везли бы в Уондсуорт. "Хорошо еще, — размышлял он, — что я не страдаю клаустрофобией. Но эта духота невыносима".

Наконец машина притормозила. Напрягая слух, мистер Тодхантер различил скрип открывшихся ворот. Машина въехала в ворота и опять остановилась. Послышалось шарканье ног невидимых пассажиров. Мистер Тодхантер прибыл в тюрьму.

Заключенные, приговоренные к смерти, подчиняются строгим правилам, которые гласят:

1. Каждый заключенный, приговоренный к казни, после прибытия в тюрьму и вынесения приговора должен быть обыскан самим начальником тюрьмы. У заключенного должны быть изъяты все предметы, которые начальник тюрьмы сочтет опасными или неуместными в заключении.

2. Приговоренных к казни помещают в одиночную камеру, находящуюся под круглосуточным надзором. Им разрешается питание и деятельность, одобренная начальником тюрьмы и судом.

3. Капеллан имеет свободный доступ к каждому приговоренному — за исключением тех случаев, когда приговоренный не принадлежит к государственной англиканской церкви. В таких случаях ему разрешены посещения священника той конфессии, к которой он принадлежит. За вышеупомянутым исключением, никто не имеет права входить в камеру приговоренного иначе, чем по приказу начальника тюрьмы или члена инспекционной комиссии.

4. Во время приготовлений к казни и во время казни никто не имеет права входить в тюрьму без особого разрешения.

5. Приговоренного к смерти могут навещать по его желанию родные, друзья и поверенные, а также те, кому разрешено навещать его письменным распоряжением инспекционной комиссии.

6. Человеку, сообщившему инспекционной комиссии о важном деле к приговоренному, может быть дано письменное разрешение на посещение приговоренного.

В таких условиях и очутился мистер Тодхантер. Его полагалось держать отдельно даже от товарищей по несчастью. Пока из машины не вышли все заключенные, ему пришлось ждать своей очереди. Он был бы не прочь помедлить во дворе, окинуть взглядом тюремные стены снаружи, но и это запрещалось правилами. Мистера Тодхантера бережно, но решительно взяли под локоть и повлекли прочь со двора, по коридорам, через двор, где приводили в исполнение смертные приговоры, и, наконец, в его последнее обиталище, где ему предстояло пробыть до самой казни, если не считать кратких прогулок.

— Это и есть камера смертников? — с любопытством спросил мистер Тодхантер.

— Вас велено поместить сюда, — уклонился от ответа тюремщик.

Мистер Тодхантер огляделся. Он имел некоторое представление об условиях в современных тюрьмах, поскольку их в первую очередь затрагивали социальные реформы, и все-таки был удивлен относительным уютом и величиной помещения. Оно походило скорее на комнату, чем на камеру. Забранное решеткой окно располагалось под самым потолком, но было довольно большим, впускало достаточно воздуха и света. Возле стола приличных размеров стояли стулья, в углу комнаты — удобная с виду кровать с чистым бельем, подушками в наволочках и покрывалом. На стене, обращенной к кровати, висела большая картина с изображением распятия, на других стенах — еще несколько ярких картин. В аккуратном маленьком камине приветливо пылал огонь.

— Это же замечательно! — воскликнул мистер Тодхантер.

— Начальник тюрьмы скоро придет, — пообещал тюремщик, снимая с него наручники.

Мистер Тодхантер снял шляпу, повесил пальто на спинку стула, сел и обхватил колени руками. Через минуту в замке заскрежетал ключ (а он и не заметил, что его заперли в этой уютной комнате) и вошел рослый мужчина с седеющей шевелюрой и армейскими седыми усами, за ним второй, пониже ростом, темноволосый и плотный, и еще один надзиратель. Мистер Тодхантер поднялся.

— Начальник тюрьмы! — объявил надзиратель и вытянулся по стойке "смирно".

— Добрый день, — вежливо произнес мистер Тодхантер.

Начальник тюрьмы подергал себя за ус, явно испытывая неловкость.

— Это врач, доктор Фартингейл, — мистер Тодхантер снова поклонился.

— Мы все про вас знаем, — жизнерадостно сообщил врач. — Я хотел бы взглянуть на эту вашу аневризму. Ваш врач только что известил меня о ней по телефону.

— Насколько я понимаю, ее состояние внушает опасения, — с легкой укоризной отозвался мистер Тодхантер.

— Ничего, мы о ней позаботимся.

Мистер Тодхантер усмехнулся.

— Да, в самом деле. Будет очень жаль, если она не продержится еще месяц, верно?

Начальник тюрьмы нахмурился.

— Тодхантер, вы должны понять… существуют правила… надеюсь, вы проявите благоразумие…

— Буду только рад, — со старомодным поклоном ответствовал мистер Тодхантер, — подчиняться всем существующим правилам. Надеюсь, в моем лице вы обретете образцового заключенного.

— Да-да… Первым делом вас придется обыскать. В вашем случае это чистейшая формальность, но… Я решил, вы предпочтете, чтобы обыск провел я сам — правила это допускают. Будьте любезны выложить все личные вещи.

— Я положу их на стол, — решил мистер Тодхантер и послушно выложил из карманов самопишущую ручку, карандаш, записную книжку и карманные часы с крышкой. — И попрошу разрешения оставить их у себя.

— Это все, что у вас есть при себе?

— Да. Все остальные вещи я уже передал поверенному.

— Отлично, эти можете оставить. А теперь постойте смирно.

Мистер Тодхантер замер, чувствуя, как по его телу прошлась пара умелых рук.

— Вот так… а теперь будьте любезны раздеться, если хотите — за ширмой, врач осмотрит вас, и вы переоденетесь согласно тюремным правилам, начальник тюрьмы помялся в нерешительности. — В первый день заключения полагается купание, но думаю, мы пропустим эту формальность…

— Я мылся сегодня утром, — согласился мистер Тодхантер.

— Тем более, — коротко кивнув, начальник тюрьмы вышел.

Один из тюремщиков установил белую полотняную ширму в углу камеры, у камина. Радуясь этой заботе о его скромности, мистер Тодхантер удалился за ширму.

— Сначала снимите только пиджак и рубашку, — попросил врач.

Мистера Тодхантера прослушали, прощупали и подвергли тщательному медицинскому обследованию. Особое внимание было, конечно, уделено его аневризме, к которой врач отнесся с явным почтением.

— Насколько я понимаю, моя жизнь висит на волоске? — произнес мистер Тодхантер тем виноватым тоном, каким всегда говорил о нависшей над ним угрозе смерти.

— Вы немедленно ляжете в постель, — распорядился врач, убирая стетоскоп. — Мало того, пробудете в ней весь день.

Мысль о постели вдруг показалась мистеру Тодхантеру заманчивой.

— День выдался нелегким, — пробормотал он.

В последующие день-два мистера Тодхантера беспокоило только одно постоянное присутствие двух надзирателей. Спал он или бодрствовал, читал или размышлял, в постели или в отдельном помещении при камере, они всегда были рядом, не надоедая, но и не спуская с узника глаз. Мистера Тодхантера, отшельника по натуре и по воле обстоятельств, временами это определенно раздражало.

Впрочем, надзиратели оказались славными малыми, все шестеро, — они дежурили попарно, сменяясь через восемь часов. Особенно одну пару, обычно дежурившую с полудня до восьми часов вечера, заключенный был рад видеть. Старший из этих двух надзирателей, Берчман, тот самый, который привел мистера Тодхантера в камеру, рослый, дюжий мужчина с лысой головой и, в качестве компенсации, усами как у моржа, был превосходным компаньоном, всегда готовым услужить подопечному, не поднимающемуся с постели. Второй, Фокс, держался более скованно и, похоже, стеснялся своей должности, обладал военной выправкой, но не отеческим дружелюбием Берчмана, однако мистер Тодхантер не находил в нем больше ни единого изъяна. Вместе они составили отличное трио, и уже через сутки в камере начали то и дело раздаваться сардоническое хмыканье мистера Тодхантера, густой хохот Берчмана и смущенный лающий смех Фокса.