Энтони Беркли - Суд и ошибка

— Бог ты мой, меня превратили в какого-то изгоя! Можно побеседовать с вами наедине?

Начальник тюрьмы подал знак надзирателям, и те покинули камеру.

— А вы останьтесь, доктор, — скомандовал мистер Тодхантер, и врач подчинился.

Мистер Тодхантер осторожно выбрался из-под одеяла — длинный, жилистый, в бледно-розовой пижаме. Он схватился за край стола.

— Я решил не ставить вас в неловкое положение перед подчиненными, серьезно пояснил он, обращаясь к начальнику тюрьмы. — А теперь смотрите: я держусь за край стола. Если вы не выполните мою просьбу, я подниму стол. Для меня он слишком тяжел, и я в тот же миг упаду мертвым к вашим ногам. Не верите — спросите врача.

Начальник тюрьмы тревожно переглянулся с коллегой.

— К сожалению, это правда, — подтвердил врач. — Это его прикончит.

Начальник тюрьмы принялся дергать себя за ус.

— Послушайте, Тодхантер, будьте благоразумны.

— Не желаю, — бунтарским тоном отозвался мистер Тодхантер и покрепче взялся за край стола.

— Подождите! — взмолился начальник тюрьмы. — Послушайте, я не вправе один принимать такие решения. Это серьезное нарушение тюремной дисциплины… да подождите же! Вы разрешите мне адресовать запрос Министерству внутренних дел?

— Разумеется, — любезно позволил мистер Тодхантер.

Начальник тюрьмы испустил вздох облегчения.

— Побудьте с ним, доктор, а я позвоню и вернусь, — и он вышел из камеры широким шагом.

Врач и мистер Тодхантер переглянулись и усмехнулись.

— Может, пока полежите в постели? — предложил врач.

— Нет уж, спасибо, — ответствовал мистер Тодхантер. — Я лучше посижу, — он осторожно присел на удобный стул у камина и принялся массировать колени.

Врач закурил. Ничего подобного в его практике еще не случалось, разнообразие он счел приятным.

Начальник тюрьмы вернулся через двадцать минут, и по выражению его лица мистер Тодхантер сразу понял: что-то произошло.

— Сожалею, Тодхантер, — сухо произнес он, — но министерство отказалось пойти вам навстречу. Удовлетворена только одна из ваших просьб: вам разрешено встать с постели, вы можете совершать прогулки в обычное время и в специально отведенном месте.

— Но… — начал было мистер Тодхантер.

— Это все, что я могу для вас сделать, — перебил его начальник тюрьмы.

Мистер Тодхантер невероятно разозлился. Он понял, что его перехитрили. Сотрудники министерства оказались стреляными воробьями. Казнить его они не собирались, и потому были бы весьма признательны, если бы мистер Тодхантер любезно уморил сам себя. После этого министерство получило бы возможность поступить с Палмером как ему заблагорассудится, а предстоящая казнь мистера Тодхантера лишь связывала ему руки.

— Черт бы их побрал! — со сдержанной яростью выпалил он, забираясь в постель. — Им все равно придется казнить меня!

Власти по-прежнему считали преступником Палмера — в этом и заключалась причина всех бед. Протесты мистера Тодхантера оказались тщетными. Он клялся и божился, что Палмер совершенно невиновен. Капеллан позволил ему поклясться на Новом Завете и поверил ему. И врач поверил. Поверил даже начальник тюрьмы. Но бюрократы из министерства остались непоколебимыми. Их не задели даже волнения общественности. Палмер до сих пор сидел в тюрьме. Министерство выступило с заявлением.

"Изучив все обстоятельства дела, — говорилось в заявлении, — министр внутренних дел рекомендует Его Величеству временно отсрочить исполнение смертного приговора, вынесенного Винсенту Палмеру. Признано целесообразным заменить этот приговор пожизненным заключением, ибо, хотя присяжные вынесли вердикт, согласно которому не Палмер стрелял из револьвера в Этель Мэй Биннс с намерением убить ее, этот вердикт не исключает возможной причастности Палмера к этому преступлению. Решение министра по делу Палмера будет сообщено спустя некоторое время".

Это заявление вызвало приступ циничного гнева даже у "Тайме". "Вероятно, замена казни Палмера пожизненным заключением была призвана удовлетворить и тех, кто верит в его виновность, и тех, кто считает, что Палмер не имеет никакого отношения к убийству. Можем заверить министра: такое решение не удовлетворит никого. Более того, оно противоречит всем канонам британского правосудия. Палмер не должен сидеть в тюрьме только потому, что министр внутренних дел убежден в его виновности, которая так и не была надлежащим образом доказана властями".

По стопам "Тайме" двинулись и остальные. "Ньюс кроникл" даже опубликовала передовицу, в которой ни разу не упоминались ни Абиссиния, ни Испания, ни безработные. Но Министерство внутренних дел стояло на своем. А мистер Тодхантер стоически лежал в постели, стараясь не горячиться.

Волнение широких масс, как обычно, доставило немало хлопот государственной почте. Целая лавина писем, иногда до нескольких тысяч в день, обрушилась на тюрьму, но мистер Тодхантер не вскрыл ни единого. Ему слали не только письма, но и укрепляющую еду, патентованные лекарства, Библии, заводные игрушки и бог знает что еще; к счастью для мистера Тодхантера, этот поток не доходил до него.

Из посетителей мистер Тодхантер принял лишь нескольких. Он отказался встречаться с Фарроуэем, один раз принял миссис Фарроуэй и на несколько минут — миссис Палмер, несколько раз совещался с мистером Бенсоном по поводу своего завещания, и впредь попросил пускать к нему только сэра Эрнеста, мистера Читтервика и юного мистера Фуллера. Этим троим позволили навещать его в камере, где они сидели бок о бок с молчаливыми надзирателями за столом, напротив мистера Тодхантера, лежащего в постели. С этими посетителями он обсуждал целесообразность апелляции, надеясь, что новые волнения публики благоприятно отразятся на судьбе Палмера. Но власти были настроены так решительно, что мистер Тодхантер всерьез опасался, как бы апелляция не повлекла за собой окончательную отмену приговора, вынесенного ему, и потому решил не рисковать.

До назначенной даты казни осталось две недели. Мистер Тодхантер вовсе не желал быть повешенным, но он привык доводить до конца любое дело, к тому же его казнь оставалась вернейшим способом освобождения Палмера, несмотря на все заявления Министерства внутренних дел.

— Так все и будет, — уверял сэр Эрнест. — Как только состоится казнь, общественность поднимет такой вой, что правительство просто свергнут, если Палмер останется за решеткой. Это ясно как день. Уже сейчас половина членов парламента против тюремного заключения Палмера, и это всем известно. Его освобождение — просто вопрос времени.

— Дьявол! — с досадой выпалил мистер Тодхантер. — Как бы я хотел, чтобы он мог доказать свою невиновность! — Но все возможные доказательства были уже изучены вдоль и поперек, и среди них не нашлось ни единого, которое открыло бы перед Палмером двери тюрьмы до рокового дня.

— А тот ялик! — кипятился сэр Эрнест. — Кто-то знает тайну, я в этом уверен. Кто-то был в ту ночь в саду, Тодхантер.

— Но кто — понятия не имею, — беспомощно отозвался мистер Тодхантер.

— Читтервик продолжает расследование, — мрачно сообщил сэр Эрнест, — но толку от него никакого.

Мистер Тодхантер даже не пытался добиться встречи с Палмером. В этом он не видел необходимости; мистер Читтервик и сэр Эрнест виделись с Палмером, но так и не смогли вытянуть из него ничего нового. Мистер Тодхантер нехотя согласился принять еще одного посетителя, точнее, посетительницу. Фелисити Фарроуэй добивалась свидания с тех пор, как его арестовали. Мистер Тодхантер считал эту встречу бесполезной, всерьез опасался, что Фелисити сорвется и поставит всех присутствующих в неловкое положение. В конце концов он согласился встретиться с ней — при условии, что она не произнесет ни единого слова, будет только кивать или качать головой, но не более. Фелисити со слезами согласилась принять это жестокое условие.

— А, это вы! — с фальшивым радушием поприветствовал ее мистер Тодхантер, пока она усаживалась за столом, не сводя с него взгляда огромных скорбных глаз. Мистер Тодхантер чувствовал себя чрезвычайно неуютно и не мог дождаться конца свидания. — Судя по всему, у вас все в порядке? Пьеса еще идет? Отлично. Считаю своим долгом сообщить, что я упомянул вас в завещании, так что вы сможете стать самой себе импресарио, или как это у вас называется. Да. Хм… — Фелисити безмолвно смотрела на него.

— Послушайте, милочка, — раздраженно продолжал мистер Тодхантер, — я знаю, что вы задумали. Понимаете, о чем я? Повторяю: я знаю. И незачем объяснять. Вы хотите — дорогая, ну зачем же! — вы хотите, полагаю, выразить признательность и все такое. Понимаю. Прекрасно понимаю вас. Мы оба знаем, что ваш зять невиновен, и я хочу, чтобы вы поняли: я ни о чем не сожалею… хм… ни о чем, что совершил. Эта женщина была омерзительна, хотя о мертвых и не принято говорить дурно. Но смерть не превратит дьявола в ангела.