Джадсон Филипс - Детектив США. Книга 1

— На последнем курсе колледжа перед самыми рождественскими каникулами я на несколько дней поехала в Нью-Йорк. Среди прочего я собиралась на бал к своей подруге. Она была из богатой семьи, и бал давали в одном из залов отеля «Бомонт». В Нью-Йорк я приехала одна, поэтому на бал мне нашли кавалера.

Свидание с незнакомым человеком редко доставляет удовольствие, но в тот вечер меня ждал приятный сюрприз. Ему было около тридцати. Работал он в большом рекламном агентстве, и знаний и опыта у него было куда больше, чем у моих знакомых. Высокий, стройный, очень интересный внешне, он танцевал, как ангел. Я, конечно, не подозревала о том, что на бал для студенток колледжа он явился, чтобы найти ту, кто согласится поехать после танцев к нему домой. И его выбор пал на меня.

Свою партию он вел блестяще. Ни разу не обмолвился о том, что задумал. Только следил, чтобы у меня под рукой всегда был полный бокал шампанского. А как мы танцевали! Он прижимал меня к себе нежно, но решительно. Я этого не понимала, но он обольщал меня на глазах у сотни танцующих пар. А я… ну, я не оставалась в долгу. Всегда я говорила себе, что меня нисколько не интересуют мужчины, в которых я не влюблена. А тут, я впервые услышала его имя, ничего о нем не знала, но… но каждым движением показывала ему, что испытываю те же чувства, что и он. «Давайте уедем отсюда», — предложил он в перерыве между танцами. «Я думала, что никогда не услышу от вас этих слов», — ответила я, словно получала подобные предложения по три на день. Внезапно мне захотелось показать ему, что для меня это вполне естественно. Фреда я даже не вспоминала. Так же, как и жизненные правила, которых я всегда придерживалась. Я не узнавала себя. Я хотела, чтобы случилось все, что могло случиться.

Мы вышли из отеля, сели в такси. Он жил, как сказал мне, в особняке, разделенном после реконструкции на отдельные квартиры, в Ист-Сайде. «Мы будем одни, — обещал он, — хоть целую вечность». А потом он начал целовать меня, страстно целовать. Я дрожала с головы до ног. Когда мы подъехали к дому, ему пришлось чуть ли не занести меня на крыльцо.

В квартире, в маленькой прихожей, он снял с меня пальто и бросил на пол. Начал… начал раздевать меня. И все время шептал: «Ты прекрасна, как ты прекрасна!»

Я никогда не забуду того странного выражения, что появилось на его лице. «Неужели для вас это внове?» — спросил он. «Да, да», — уверила я его.

К моему изумлению, он отпрянул от меня и ушел в гостиную. Я не понимала, что происходит. Поправила платье, подобрала с пола и надела пальто. Тут меня охватил стыд.

Он наливал виски, стоя спиной ко мне. «Извини, крошка, — услышала я. Я не знал».

Не помню, как я оказалась на улице. Больше мы не перемолвились ни словом. Я… я никогда не видела его с тех пор.

— Он не хотел лишних хлопот, — нарушил наступившую паузу Питер. Девушка, которую лишают невинности, может «качать права».

— Он растоптал меня. Я была в ужасе от той легкости, с которой переступила собственные принципы.

— Вы проснулись не в том месте и не в то время, — пояснил Питер. Такое случается со многими.

— И все так страдают? — отозвалась Линда. — Много месяцев мне казалось, что на меня показывают пальцами. А как я боялась Фреда. Уж он-то, думала я, должен догадаться, интуиция не могла подвести его. Я же стала совсем другой. Теперь прикосновения его рук жгли меня, как раскаленное железо. Я не могла расслабиться ни с Фредом, ни с кем-то еще.

— Вы все еще не рассказали мне о своих грехах, — напомнил Питер.

— О, были и грехи, а кара пала на Фреда. После окончания колледжа его взяли в армию, и мы оба знали, что его отправят во Вьетнам. Пройдя курс начальной подготовки, он приехал в короткий отпуск, после которого его часть отплывала за океан. Тогда мы всерьез заговорили о свадьбе. Он с детства мечтал о том, что мы поженимся, но сейчас для этого был самый неподходящий момент. Вдруг он вернется из Вьетнама покалеченный, недвижимый, слепой? Он не хотел становиться мне обузой. И не хотел заранее связывать меня. «Такая уж ты есть, дорогая. Ты же останешься со мной, какие бы тяготы не выпали на твою долю».

Если бы он сделал мне предложение, Питер, я бы стала его женой. Не потому, что я этого хотела, но в силу того, что он имел право на мое согласие. Но я не смогла дать ему то, о чем он попросил меня. Он молил меня об этом так нежно, с такой страстью, но я отказала ему. Я поступила нечестно, отправив его на войну ни с чем. В этом мое преступление, Питер. Он умер в полной уверенности, что я отвергла его из-за какого-то присущего ему недостатка, хотя я просто смалодушничала, так жестоко поступив с ним. Из Вьетнама он присылал мне письма, в которых просил прощения за то, что потребовал от меня слишком многого. Он не просил многого. Просто я могла дать ему очень мало. Для Фреда я оценила себя чересчур дорого, а незнакомцу чуть не отдалась задаром. В этом мое преступление.

Она долго молчала. Питер прислушивался к падающим каплям воды. Болели глаза, не отрывающиеся от дубовой двери, из-за которой в любой момент мог возникнуть Крамер.

— Я спросила, верите ли вы в злой рок, — продолжила Линда, — потому что чей-то голос нашептывал мне, когда Джорджи тащил меня в гору, что это наказание. И у меня возьмут силой то, что я могла с любовью и по доброй воле отдать Фреду. Все взаимосвязано.

— Это романтическая чушь, — отрезал Питер. — В Нью-Йорке вы пережили сильнейшее эмоциональное потрясение. Оно выбило вас из колеи именно в тот момент, когда вам требовались все силы, чтобы найти наилучшее продолжение в отношениях с Фредом.

Линда помолчала.

— Если мы выберемся отсюда, Питер, я смогу еще раз поговорить с вами об этом? Самое трудное уже сказано.

— Возможно, это все, что вам требовалось. Вы излили душу и теперь свободны.

Слова, слова, слова. Похоже, это единственное спасение человека в минуту опасности. Питеру вспомнились корейские джунгли, затаившиеся в темноте враги. Его солдаты всегда обращались к словам, но говорили они не о том, что их ждет, а о себе, о далеком от войны: воспоминаниях детства, вкусном, когда-то съеденном, обеде, любимой девушке, оставшейся за океаном. Признавались в дурных деяниях, словно кто-то из слушавших был священником и мог отпустить грехи. То же повторялось и на кухне «Причуды». Слова удерживали Эмили от отчаяния. Слова отвлекали Линду от грядущего. А день медленно тянулся к вечеру, падающие из крана капли отсчитывали секунду за секундой.

С того дня, как он потерял ногу, а его отец сгорел заживо, внутренний голос твердил Питеру, что придет время, когда он проиграет бой с насилием. Он всегда представлял, что героически встретит этот миг. Погибнет достойно, и кто-то еще, вдохновленный его смертью, подхватит факел, выпавший из его рук. Питер тяжело вздохнул. Кухня — не бастион, куда можно ворваться с мечом и криком «вперед». Снова хорошие люди стали жертвами плохих, без всякой на то причины. Сообщение об их смерти промелькнет в газетах и забудется, как забывается все, что случается с теми, кого никто не знает. Не будет новых борцов за идею. Лишь жители Барчестера будут крепко запирать двери на ночь.

Некоторым людям небезразлично, что остается после них на Земле. А он, что оставит он? Книгу, которую никто не прочтет, газетные статьи, написанные за десять лет, похороненные в старых подшивках, которые никто не пролистнет вновь. Главное достояние человека — дети, решительные и сильные, стоящие грудью за правое дело. Как он хотел иметь таких детей. Но после автокатастрофы отказался от этих мыслей.

Подсознательно его рука коснулась культи правой ноги. Он так и не убедил себя, что женщина, вышедшая замуж за калеку, не будет испытывать к нему жалость или невольное отвращение. Он не смог бы вынести ни того, ни другого. Питер взглянул на черную головку Линды, прильнувшую к его здоровой ноге. Могла ли такая девушка забыть о его увечье?

Громкий, пронзительный свист оторвал Питера от дальнейших размышлений.

Вскочила Линда. Поднялась с кровати Эмили. Закрутила головой Труди.

Разрывающий уши свист повторился.

— Кто-то пытается дать нам сигнал снаружи! — воскликнула Труди.

Вновь свист, резкими короткими всплесками. Может, Саутворт действительно окружает «Причуду»?

— О господи, это подмога! — истерично взвизгнула Труди.

— Это переговорная трубка с верхнего этажа, — ответил густой бас. Тьюзди!

Голос старика потряс их куда сильнее, чем свисток. Эмили метнулась к кровати, следом за ней — Линда, подкатил Питер. Глубоко посаженные глаза Тьюзди повернулись к Эмили.

— С тобой все в порядке, дорогая?