Анна Литвинова - Пока ангелы спят

С 1995 г. от деятельности, связанной с И.И. Шеляринским и ОПГ «томилинские», Козлов отошел. Выехал за пределы РФ.

Настоящее место жительства и род занятий неизвестны.

Подполковник откинулся в кресле. Ничего себе пельмешек, как говорит его шестилетняя дочка! Неужели он, легко и просто, не вставая с кресла, с помощью одного лишь компьютера ФСБ, вычислил того самого Козлова?!

Было, было в досье этого Козлова нечто уже виденное, слышанное, вызывающее ассоциации…

Козлов-экономист… Финансовый аналитик… Империя Шеляринского… Финансовые потоки… Обналичивание денег… Убийство на 64-м километре Минского шоссе…

И в то же время рассказ Данилова. Тот самый, благодаря коему мы на него вышли… Там тоже речь шла о наличке… О мешке с долларами… Об убийстве на 64-м километре…

Мысли переплетались ужами. Хотелось спать. И не понять, что было, чего не было… Что первично, что – вторично… То ли сперва убили троих на шоссе и украли мешок долларов, а потом написали в газете. То ли, наоборот, – сначала рассказ, а после три трупа и дерзкое похищение…

Но так не бывает! Или бывает? Или бывает, и именно поэтому господин Козлов вновь вернулся в Россию? Вернулся, чтобы отыскать десять миллионов долларов?

Но при чем здесь тогда вся эта чертовщина: спящий дом, горящее дерево, катящаяся сама по себе машина?

Нет, понять ничего невозможно.

Надо продолжать искать: Данилова, Нарышкину, Козлова. Тот ли самый это Козлов?

Петренко пощелкал по клавишам, вызвал базу данных Федеральной пограничной службы: надо выяснить, пересекал ли за последний год (а может, два?) Иван Степанович Козлов, шестьдесят третьего года рождения, границу Российской Федерации. Въезжал ли он в страну?..

И тут в дверь заглянула лейтенант Варя Кононова. По ее радостно раскрасневшемуся лицу Петренко понял: что-то случилось. Что-то хорошее.

Мы подошли к Пушкину со стороны Страстного бульвара, от кинотеатра. На минуту развиднелось, в тучах проглянуло солнце. Однако непривычная одинокость всегда оживленной площади и вхолостую, ни для кого, бьющие струи фонтанов создавали чувство бесприютности – словно тогда, две недели (или сто лет?) назад, в заброшенном подъезде на Большой Дмитровке.

– Он придет – ставлю рубль против доллара, – прошептала Наташа, желая, очевидно, подбодрить меня.

Она держала меня под руку, и я чувствовал, как ее ладонь, накрывшая мое запястье, становится все холоднее и холоднее.

У памятника кое-какой народ все ж таки тусовался.

Отглаженный, начищенный юноша прятал за спиной длинную розу. Нервно прогуливался, поглядывая на часы, лысоватый дядечка лет сорока в ношеных кроссовках и старой джинсе. В стороне печально стояла девушка – весь ее убитый вид, казалось, говорил: «Он не придет – значит, я сама виновата».

Господин Козлов меня не ждал – ни с цветами, ни без.

«Пойдем», – Наташа повлекла меня к скамейкам, полукольцом окружавшим памятник. Мы сели на зверски неудобные скамьи. От бессонной ночи, от цепи непрерывных событий, преследовавших нас последние сутки, все вокруг – и памятник, грустно склонивший курчавую голову, и блеклое московское солнце – казалось словно отстраненным от меня, почти нереальным. Подумать только: ровно сутки назад мы с Наташей, обнявшись, стояли у высокого окна гостиницы «Бат-Ям», смотрели на бесконечно яркое Средиземное море, на золотые пляжи, тянущиеся вправо и влево столь далеко, насколько хватит взгляда…

Слишком много событий, далеко не самых веселых, произошло со мной за минувшие сутки! Смогу ли я теперь хотя бы когда-нибудь выехать за границу? Да что там за границу: просто остаться на воле, рядом с Натальей?.. Ведь у меня нет ни денег, ни документов, а каждый мильтон и гэбэшник, наверное, уже получили ориентировку на меня. Зачем? За что?

Полукруг лавочек, обычно переполненный, сегодня был полупуст. В отдалении от нас сидело два господина (один, похоже, заказчик, другой – подрядчик). Они увлеченно рассматривали толстенную папку со строительными чертежами. Кроме них, на лавочках помещалась троица подростков – те пили пиво из горла и гоготали. В робком отдалении от них смиренно стояла старушка – поджидала опорожненную тару.

– Вот он, – вдруг шепнула мне Наташа.

Я удивился было – ведь она не знала Козлова в лицо, вскинулся; однако в том, что мужчина шел по нашу душу, сомнений быть не могло: от выхода метро он следовал прямо к нам. И сей мужчина оказался именно Козловым. Оделся он сегодня с богемной развязностью: джинсы, свитерок, куртка из нубука, под цвет курточки – нубуковые штиблеты. Наряд дополняли небрежно повязанный шейный платок и дымчатые очки. Словом, поэт, театровед, сценарист, телевизионщик… Однако его ординарное, обыкновенное, пошлое лицо контрастировало с одежкой интеллектуала, выдавало то ли кагэбэшного аналитика, то ли бизнесмена средней руки, то ли чиновника из администрации президента… Козлов шел, нахмурясь, прямо на нас.

– Он пришел – значит, он тебя боится, – шепнула мне Наташа. Эти ее слова придали мне силы.

Козлов подошел к нам вплотную.

– Что за странные депеши? – сразу сердито, вместо приветствия, спросил он меня. – Что за игрушки? Вы что, совсем с ума сошли, Данилов?

– Познакомьтесь, – мягко сказал я в ответ. – Это Наташа, моя невеста.

Наташа бросила на меня удивленно-радостный взгляд.

– Наташа, – продолжил я, – очень хотела повидаться с вами.

– Рад, – буркнул Козлов. Мельком кивнул Наталье. – И вы, – продолжил он, – не нашли лучшего способа сообщить об этом, как прислать мне сумасшедшие телеграммы? Вы что себе позволяете, Данилов?

Он и вправду казался рассерженным – однако Наташа, похоже, оказалась права. То, что Козлов явился на встречу, говорило совсем о другом, а именно: о том, что мой работодатель напуган. Возможно, очень напуган.

Я не ответил на его наезды.

– Как ваши творческие успехи? – обратился ко мне Козлов уже тоном пониже. – Как идет работа над романом? Когда вы представите мне рукопись?

Игнорируя его вопросы, я сказал:

– Наташа очень хотела бы знать, что происходит?

Козлов невинно округлил глаза:

– А что – разве что-то происходит?

– Происходит, – жестко сказал я. – Сегодня ночью меня задержал КГБ. Задавали много вопросов. В основном – о вас.

– Скажите, пожалуйста, – иронически протянул «издатель». – И что им конкретно было надо? И что вы им, интересно, рассказали?

– Правду. Ничего, кроме правды.

– Ну и правильно, – усмехнулся Козлов. Кажется, он начинал чувствовать себя хозяином положения. – А разве мы с вами замышляем что-то противозаконное? Может быть, мы хотим ограбить хранилища Центробанка? Или Алмазный фонд?

– Знаете что, – Наташа прервала нашу пикировку и поднялась с лавочки. Глянула прямо в глаза Козлову: – Давайте заключим с вами сделку…

– Вот как? Сделку? У нас с господином Даниловым уже заключена сделка. Вы недовольны условиями контракта?

– Алеша многое может, – не обращая внимания на ернический тон собеседника, продолжила Наташа. И внушительно добавила: – Очень многое… Сегодня он, например, убежал – без ключа, без отмычки – из-за наглухо закрытой двери. У него – у него и вправду появились необыкновенные способности. И вы, наверное, вы откуда-то знали, что именно так случится. Ведь началось все с вас…

Козлов скептически посматривал то на нее, то на меня.

– Сделка заключается в следующем, – продолжила Наташа. – Вы – вы расскажете нам обо всем, что происходит. А Алеша сделает для вас то, что вам нужно. Хотите денег – он добудет вам денег. Драгоценностей – он сможет украсть вам драгоценности… Я думаю, сейчас он уже сможет все… Правда, Алеша?

Я кивнул, однако не слишком уверенно. Козлов делано рассмеялся.

– Ох, ребятки-ребятки… – проговорил он сквозь свое похихикиванье, отер под очками будто бы выступившие от смеха слезы. – Да не нужны мне ваши деньги. И бриллианты не нужны. У меня и того, и другого, честное слово, хватает. Я богатый человек, друзья мои. А вот за тем, что мне нужно, вы сами ко мне придете. Да что там!.. Вы уже пришли…

– И что же это? Что, по-вашему, нам нужно? Нам – от вас? – строго спросила Наташа.

– …А по поводу того, что с вами – точнее, с Алексеем – происходит, – продолжил Козлов, игнорируя Наташин вопрос, – да неужели же вы еще сами не догадались? А ведь у господина Данилова высшее образование – высшее гуманитарное, между прочим. Плохо, плохо вы изучали, милый Алексей Сергеевич, курс античной литературы…

– Не ерничайте, – сказала Наташа.

По всему было видно, что она разозлилась.

– Да как же тут не ерничать!.. – со смешком молвил Козлов. – Да ведь об этом всерьез-то говорить – крыша съедет… Ведь предсказания-то все сбываются…

Голос «издателя» оставался ровно-будничным, даже скучным, будто он объясняет несмышленышам надоевший урок: