Анна Литвинова - Пока ангелы спят

Голос «издателя» оставался ровно-будничным, даже скучным, будто он объясняет несмышленышам надоевший урок:

– Ведь и третий ангел уже вострубил, и упала звезда, горящая, как светоч. Упала – на треть рек и источников вод, и сделалась треть вод горька, как полынь, потому что имя той звезде – Полынь. Ну, или Чернобыль по-украински… – пояснил он снисходительно.

Налетел внезапный холодный порыв ветра, завертел бумажками и песком. Подростки рядом с нами допили свое пиво и отдали пустые бутылки старушке – та в пояс поклонилась им.

– Да и прочих много предвозвестий… – продолжил Козлов самым что ни на есть обыденным голосом.

Мы стояли, все втроем, там, где оканчивалось полукружье лавочек, и со стороны, верно, можно было подумать, что отец или же учитель рассказывает детям или же ученикам нечто полезное и интересное. Чугунный Пушкин, снисходительно опустив голову, прислушивался к нашему разговору.

– Уже, – говорил «издатель» ровным голосом, – всем людям – малым и великим, богатым и нищим, рабам и свободным – дали клеймо на руку или на лоб их. Вы не согласны со мной, молодые люди? Насчет клейма-то?

И, так как мы промолчали, Козлов продолжил:

– А кредитные карты? Номера автомашин? Пин-коды, ИНН-коды? А сотовые телефоны – ведь они почти у каждого, и у каждого из телефонов – свой номер, и каждый носит его в правой руке… Ведь дело же не в числе зверя, не в пресловутых трех шестерках, а дело-то в том, чтобы у всякого имелось свое число!.. Просто – чтоб всякий был посчитан. И всякий – уже посчитан… Инвентаризация закончена – ну, или почти закончена. Значит – что?

Мы промолчали.

– Значит, самое время устраивать Страшный суд…

Иван Степанович остро посмотрел сперва на Наташу, а затем на меня.

– Но перед этим-то, судом-то Страшным, мы с вами еще погуляем… Потому что спервоначалу, предсказано, явится свету пророк… Ну, или там лжепророк – это вопрос только знака, сущность-то не меняется… И явится он, и станет творить знамения великие… Будет воду в водку обращать… А камни – в хлеб, икру и пирожные… Станет от рака лечить и от СПИДа. Старух будет превращать в юных девушек. А старикам – возвращать юношескую силу. И благодаря его стараниям не станет на Земле голодных и старых… И больных, и увечных, и несчастных. Все, все будут молоды, здоровы и сыты! Так что прохождение сквозь железные двери – это только, Алешенька, начало…

Я молчал – у меня опять кружилась голова.

– И поверят, предсказано в Писании, этому пророку люди, и пойдут за ним, и поклонятся ему… А как же: такому-то человеку, с такими-то способностями – и не поклонишься?!. И я поклонюсь. – Козлов отвесил мне шутливый полупоклон. – И все поклонятся! И станет он царем земным… Понимаешь, Алеша? Царем земным!.. То есть Президентом Всея Земли. Верховнейшим главнокомандующим над всеми главнокомандующими! И будет у него, то есть у вас, мессир Данилов, все. Самые сладкие вина и самые вожделенные женщины, самые лучшие машины, и красота, и молодость, и – власть!.. Власть, власть, власть!..

Лицо Козлова теперь выражало настоящее упоение.

– Ну, – продолжил он, – а пророку, верховнейшему главнокомандующему, царю земли, нужны будут преданные люди. Его министры. Передатчики и толкователи его воли… Вот почему, Алеша, я нужен буду вам, а вы мне. Вот почему мы нужны друг другу!..

Козлов опять засмеялся. Точнее – захихикал своим деревянным, ледяным смешком.

– Вы сумасшедший! – холодно сказал я.

– Да нет же, – молвил он. – Нет. Я совсем не сумасшедший. И я – я нужен вам. Знаете почему?.. Потому что вы еще молоды, господин Данилов…

– Да он точно крэйзанутый[23]… – протянула вполголоса Наташа.

Козлов, казалось, не слышал этого заявления. Он повернулся ко мне:

– Ну и кто, скажите, будет вам помогать на первых порах? Да и на вторых порах – тоже?..

Он обвел нас с Наташей ледяными своими глазками и продолжил:

– Ведь у вас нет ровным счетом ни малейшего практического опыта. Нету!.. Что делать и с чего начать – вы ж этого вовсе не знаете! Кто, к примеру, станет вам по первости устраивать сеансы по излечению людей? Сеансы, после которых больные церебральным параличом отбросят свои костыли и пойдут?.. А у безногих – жертв последних войн! – отрастут оторванные конечности? А женщины, кому по календарю за сорок, выйдут из зала румяные, стройные, молодые – двадцатилетние? А?!

Он опять глянул на меня остреньким своим глазом, и мне опять сделалось чудно и страшно.

Может, не бред несет этот самый человек с лицом спецслужбиста? Может, все это – правда и все это будет? И я – я действительно могу?..

У меня опять закружилась голова.

– Только в Древнем мире, в какой-нибудь Палестине, на задворках тогдашней империи, можно было творить чудеса келейно. Без широкой гласности. Без оповещения в печати… Без афиш, билетов, телерекламы, интервью!.. Сейчас не то время, дорогой Алексей Сергеевич!.. Сейчас – глобальная информатизация!.. Зато и весть о вас разнесется не со скоростью бегущего раба-курьера, а с быстротой света! Мгновенно!.. Телевидение, ежедневные газеты, Интернет!.. Через неделю вы станете известны всему миру – от Аляски до мыса Горн!.. И тогда…

Козлов еще раз оглядел нас обоих.

– Тогда кто, уважаемый Алеша, станет организовывать к вам паломничество? Регулировать, так сказать, доступ к телу?.. А кто, Данилов, наладит вам охрану? Ведь люди будут почитать за счастье только коснуться вас, до края одежды дотронуться… Этаким макаром, – усмехнулся Козлов, – вас всего ведь перелапают!.. На кусочки разорвут!.. Кто организует вам общение с прессой? Брифинги, пресс-конференции? Перелеты, гастроли, гостиницы?.. И это только на первых порах!

Происходящее казалось ирреальным.

Чтобы очнуться от гипнотического голоса Козлова, я оглядел площадь перед памятником. К наглаженному мальчику пришла на свидание толстенькая девочка. Получила розу и поцелуй. К несчастной девочке, стоявшей в стороне, так никто и не подошел, и она пошла с площади, прощально взглядывая на уличные часы. Двое на скамейке по-прежнему увлеченно рассматривали строительные чертежи. Рядом присел мужик в спецовке, принялся дуть пиво из горла. В кинотеатре закончился сеанс, и толпа густо повалила к метро. Авто скользили по Тверской и по бульварам.

Однако голос Козлова обволакивал меня, вырывал из привычного мира, погружал в неведомое, прекрасное, великое, страшное.

– А потом? Потом, когда вас станут призывать на царствие?.. А это случится – случится скоро, Данилов!.. Кто устроит вам предвыборные кампании? А?!. Кто, чтобы привести вас к власти, организует в паре-тройке банановых республик – включая Россию! – дворцовые перевороты?.. Я сумею все сделать, Данилов, вот увидите! Я, я – и никто лучше меня!..

Наташа вдруг расхохоталась.

– Вы в каком диспансере на учете состоите? – сквозь смех радостно спросила она Козлова.

– Не надо нас тут соблазнять царствием земным, – твердо сказала Наталья. – Лучше расскажите нам всю историю с самого начала. – И прикрикнула, обращаясь к Данилову, даже, кажется, пихнула его локтем: – Да очнись же ты!

И снова – Козлову, очень твердо:

– Расскажите, почему – он?.. И почему – вы?..

Лицо Козлова скривилось в усмешке:

– Какое вам дело – вы, школа юного журналиста? Вы-то что сюда лезете?

Наталья задохнулась было возмущенно – даже слов не нашла, чтобы ответить на столь откровенную наглость, но тут Алексей пробудился от своей очарованной спячки и вымолвил наконец-то, что он и должен был, как они договаривались с Наташей, сказать:

– Расскажите мне все, господин Козлов.

– Что – все? Зачем вам – все?

– Все о себе. И обо мне, – твердо выговорил Алеша, глядя прямо в глаза собеседнику.

– Да что я такого вам могу рассказать!

– Рассказывайте, – не отрываясь от зрачков Козлова, жестко сказал Данилов. – Или я заражу вас раком. Метастазы пойдут по всему телу. Вы умрете в страшных мучениях. И очень скоро.

«Браво, Лешенька! – мысленно воскликнула Наташа. – Ты его сделал!»

И Козлов действительно не выдержал. Он отвел взгляд. Глаза его заметались. Он даже поворотился к Наташе, минуту назад им презираемой – словно ища у нее защиты.

– Да… Да-да, конечно… – пробормотал он. – Я расскажу… Если вы настаиваете… Никаких тайн… Но только пойдемте куда-нибудь… В тихое место…

– Никаких тихих мест, – твердо проговорил Алеша. – Рассказывайте здесь, на людях.

– Да неужели ж вы думаете, что я… – начал Козлов. Не докончил, махнул рукой: – Как скажете. – И еще раз, задумчиво: – Как скажете…

«Деньги не делают человека счастливым. Я всегда понимал счастье как возможность делать то, что хочу. Ездить, куда хочу. И когда хочу. И с кем хочу… Но… У меня есть деньги… Немало денег… И все равно… Мне приходится бывать в местах, где мне бывать не нравится, встречаться с теми, кто мне не симпатичен, и говорить с ними о том, что мне не интересно… Хотя… Чего уж бога гневить… Когда б у меня не было денег – мне бы наверняка приходилось встречаться с еще более неприятными людьми. И оказываться в намного менее приятных местах…»