Чарлз Тодд - Дар мертвеца

— Я уже довольно давно ищу человека, который привез в Шотландию Элинор Грей. Связать ее с Фионой Макдоналд мне пока так и не удалось.

— Старина, ведь нашлась брошь. По-моему, этого достаточно!

— Брошь доказывает, что обвиняемая имеет какое-то отношение к останкам, найденным в Гленко. К сожалению, она ничего не говорит нам о том, чьи там кости.

— Рост и возраст совпадают, кроме того, примерно подходит и время смерти. Мы знаем, что Элинор Грей пропала весной шестнадцатого года. И вы же сами говорите: весьма возможно, что весной шестнадцатого года она приехала в Шотландию. Чтобы дождаться здесь родов, наверное, пересидеть в таком месте, где она не увидит никого из друзей и родных.

— Да. Надеюсь, мне удастся проверить, где она была и что делала до и после родов… — Ратлидж помолчал. — Если этот ребенок — внук леди Мод Грей, дело имеет далеко идущие последствия. Для нее. И для поверенных, которые ведут дела ее дочери. Леди Мод… — Он замялся. — Леди Мод обладает существенным влиянием и обширными связями.

— Да, действительно. — Клерк принес чай, тарелку с сэндвичами и пачку печенья. Ратлидж взял чашку и сэндвич. Бернс продолжил: — Я уже подумал над тем, что обвинительный приговор на суде наверняка установит происхождение мальчика. Это одна из причин того, что я пока разрешил ему остаться там, где он сейчас находится.

— А я пока проверяю ваш список. У вашего сына есть друзья здесь, в Джедборо? Возможно, мне придется добавить одно или два имени.

— Первые двое из моего списка были местными. Как я вам сказал еще тогда, они погибли и вряд ли чем-то вам помогут.

— У вашего сына имелись знакомые в Данкаррике?

— Робби учился в Харроу, до самой войны большинство его друзей были либо оттуда, либо представляли юридические круги. Пару раз он ездил в Данкаррик, но я не помню, чтобы там у него были друзья… Гораздо больше друзей в Данкаррике у меня. Но я, естественно, сразу сказал бы вам, если бы что-то вспомнил!

Хэмиш согласился с Ратлиджем: если прокурор не лжет, Холден не сказал ему, что был знаком с Робом Бернсом в Лондоне.

Доев сэндвич, Ратлидж с благодарностью взял второй. Они были маленькими, но очень вкусными. Прокурор уже съел оба своих сэндвича и вскрыл пачку печенья. Сейчас Ратлидж испортит ему аппетит…

Он мысленно слышал голос Фионы: «Отец обычный человек. Самый… заурядный человек…»

Хэмиш пытался его остановить, но Ратлидж произнес вслух:

— Должен признаться… вот какая мысль пришла мне в голову. Если Элинор Грей ждала ребенка, возможно, его отцом был ваш сын. А если суд отнесется к Фионе Макдоналд снисходительно… она назовет имя отца. У меня сильные подозрения — она знает, кто он. Перед смертью Элинор доверилась ей.

Прокурор мрачно насупился:

— Если у моего сына был роман с такой женщиной, как Элинор Грей, вряд ли его устроила бы тайная интрижка. Робби приехал бы прямо ко мне и к леди Мод и недвусмысленно заявил бы о своих намерениях! Он поступил бы как честный человек!

— Простите меня, сэр, за прямоту. Вы не были на фронте. Воевали в основном молодые люди, которые по необходимости или из страха совершали вещи, немыслимые для них до тысяча девятьсот четырнадцатого года. Они любили, где и когда могли, понимая, что завтра их могут убить. Если бы ваш сын мог уладить свои дела до возвращения во Францию, не сомневаюсь, он бы так и поступил. Элинор очень хотела учиться на врача. Возможно, она попросила его подождать…

— Нелепая чушь! — воскликнул прокурор, испепеляя его взглядом. — Не желаю больше об этом слышать! Мой сын еще носил траур по умершей невесте…

«Ты нажил себе врага, — заметил Хэмиш. — Очень неразумно…»

— Вот, по-моему, еще одна причина подождать, — ответил Ратлидж, делая вид, что не слышит Хэмиша, но тут же пошел на попятный: — Я вовсе не пытаюсь убедить вас в справедливости моих умозаключений. Друзья вашего сына уверяют, что он любил Элинор Грей так же сильно, как она любила его. Мне говорили об этом его сослуживцы, им он не стал бы лгать о своих чувствах. Элинор и ее мать поссорились незадолго до ее исчезновения. Судя по времени, это было уже после того, как ваш сын вернулся на фронт, но до его гибели. Может быть, Элинор сказала леди Мод, что хочет выйти замуж за провинциального юриста, а не за представителя высшего общества… Сама леди Мод наотрез отказывается говорить о ссоре с дочерью.

— Не желаю больше слышать ни слова! Я не верю, что мальчик из Данкаррика — внебрачный ребенок моего сына! Мне все равно, кто его мать!

Подобно многим отцам, понесшим тяжкую утрату, прокурор Бернс хранил в душе светлый образ убитого сына — верного долгу, порядочного молодого человека, который пал смертью храбрых за короля и отечество. Воспитанный в другую эпоху, верящий в другие идеалы, он не мог даже представить, что любовь затмила чувство долга в последние дни жизни его сына. Ему не хотелось чернить светлый образ сына, который на глазах у прокурора вырос, возмужал и ушел на войну. Рыцарь Теннисона в хаки.

— В том, что произошло, нет ничего постыдного. Ваш сын, несомненно, женился бы на Элинор Грей. Он погиб, не успев узнать, что у него будет ребенок… Если честно, другое не представляется мне возможным. — Ратлидж встал, поблагодарил прокурора за чай и, словно эта мысль только что пришла ему в голову, добавил: — Не знаю, что случится с ребенком в Данкаррике. Но если его все бросят, будет печально. При таком происхождении…

Выходя из кабинета и стараясь не слушать Хэмиша и тяжелое молчание за спиной, Ратлидж вздохнул. Хорошо, что ему удалось посеять семена сомнения! Развернув машину, он вернулся в Данкаррик.

Он внушал себе, что разгадал план Алекса Холдена. Если леди Мод все же признает внука в конце процесса над Фионой, ей придется выбирать отца мальчика из двух кандидатов… Чем их будет больше, тем лучше.

Вернувшись в Данкаррик, Ратлидж стал обдумывать следующий ход.

Если Алекс Холден в самом деле так умен, как кажется, для того, чтобы вывести его из равновесия, понадобится не просто инспектор полиции, а нечто большее.

С другой стороны, люди бесхитростные и простодушные часто становятся жертвами собственных предубеждений. Именно предубеждения — их самая большая слабость.

Удобный случай представился лишь под вечер следующего дня.

Ратлидж лежал в засаде в грязной, полуразвалившейся дозорной башне, откуда видна была дорога, ведущая на ферму Холдена.

Когда по дороге на полной скорости пронесся автомобиль и повернул к городку, Ратлидж явственно разглядел, что в машине сидит только Холден.

Он осторожно выбрался из башни, отряхнулся и зашагал к ферме.

Ее окружал просторный и красивый парк, деревья отгораживали дом от больших конюшен, которые стояли в ряд у пастбищ. Дом, построенный в эпоху короля Иакова I, окружала большая терраса, подводящая к двери и красивым фронтонам над старинными высокими окнами. Сто лет назад усадьбу облагородили: разбили лужайки, клумбы, площадки, откуда открывались прекрасные виды. Но основа была гораздо старше.

Он широким шагом прошел по террасе и постучал в дверь. Ему открыла пожилая женщина в черном платье, она оценивающе осмотрела его с головы до ног. Ратлидж сообразил, что на плечах у него осталась солома. Широко улыбнувшись, он сказал:

— Я пришел повидать мистера Холдена. Моя фамилия Ратлидж.

— К сожалению, мистера Холдена нет дома. Он вернется часа через два, не раньше.

— Ага! Тогда, может быть, можно поговорить с миссис Холден? — Он говорил любезно, но решительно, явно не рассчитывая, что на его просьбу ответят отказом.

— Сэр, сегодня она неважно себя чувствует.

— Я ее не задержу.

Горничная пригласила его в прохладный холл с высоким потолком, после яркого солнца там казалось темновато. Ратлидж понял, что очутился в настоящем шотландском баронском доме: сверху, с потолка, свисали знамена, на стенах красовались небольшие круглые щиты, окруженные пистолетами, длинными кинжалами и мечами, они блестели, как лучи солнца на камне, между узкими высокими окнами. Мебель здесь была сравнительно удобной. У двери стоял длинный стол, у незажженного очага, занимавшего полстены, составили несколько кресел. Горничная попросила его подождать, и Ратлидж стал осматривать коллекцию оружия. Ему показалось, что здесь все настоящее — не викторианские копии утерянных семейных сокровищ.

Он увидел клейморы — обоюдоострые мечи шотландских горцев. Таким мечом можно разрубить воина пополам. Лезвия местами зазубрились, как будто ими часто пользовались. Мечи явно боевые, а не парадные. Ратлидж оглядел длинные кинжалы. Перед ним были знаменитые скин ду, которые носились за подвязками гольфов.

Он улыбнулся, глядя на них. Перед ним не изящные кинжалы с рукоятками, украшенными топазами и оленями, вырезанными на ножнах! Черные ножи — простое, смертоносное оружие. Роговые рукояти удобно лежат в руке, а лезвия заточены до остроты бритвы.