Чарлз Тодд - Дар мертвеца

Он улыбнулся, глядя на них. Перед ним не изящные кинжалы с рукоятками, украшенными топазами и оленями, вырезанными на ножнах! Черные ножи — простое, смертоносное оружие. Роговые рукояти удобно лежат в руке, а лезвия заточены до остроты бритвы.

Шотландцы, служившие под его началом, научили его метать такие ножи, и полицейский из Лондона умел обращаться со старинным оружием не хуже предков миссис Холден. Он подумал: вот оно, влияние войны! Человек, призванный по долгу службы охранять закон и порядок, научился бесшумно убивать у фермеров, овцеводов и рабочих с винокурен. Можно ли гордиться таким навыком?

Он разглядывал коллекцию кремневых ружей, когда вернулась горничная и проводила его в малую гостиную, где в кресле, вытянув ноги на табуретку, полулежала миссис Холден. Как только горничная вышла и закрыла дверь, она улыбнулась и протянула ему руку:

— Должна еще раз поблагодарить вас за то, что вы меня спасли. Вы пришли справиться о моем самочувствии?

— Да. Выглядите вы намного лучше.

— Я выслушала весьма строгую лекцию доктора. И стараюсь следовать его распоряжениям. Предложить вам чего-нибудь? Чаю? Хереса?

— Спасибо, ничего не надо. Если честно, я приехал, чтобы поговорить о вашем муже.

Миссис Холден порозовела от удивления и насторожилась:

— К сожалению, я не имею права говорить о нем в его отсутствие… Может, вы придете в другой раз?

Ратлидж умиротворяюще улыбнулся:

— Я не стану задавать вам вопросов, на которые он бы не ответил сам. По-моему, ваш муж воевал?

— Да. Почти все четыре года провел на фронте. Для него война была очень долгой. — Что-то в ее лице подсказало, что и для нее война тоже была долгой.

— Я разыскиваю всех, кто служил вместе с капитаном Бернсом… сыном прокурора. Вы не знаете, ваш муж был с ним знаком?

Ему показалось, что миссис Холден вздохнула с облегчением. Вопрос показался ей очень простым.

— Я сама виделась с прокурором пару раз в доме главного констебля. Но его сына никогда не видела и не слышала, чтобы муж называл капитана своим другом. Кажется, его убили во Франции.

— Совершенно верно. Значит, мой осведомитель ошибся. Один человек в Дареме сказал, что капитан Бернс в Лондоне познакомился с одним жителем Данкаррика. Тогда они оба поправлялись после ранений и вместе присутствовали на званом ужине… с друзьями Элинор Грей.

Последнее имя миссис Холден слышала.

— Мне говорили, что в ее убийстве обвиняют мисс Макдоналд. Как грустно! — Но последние слова она произнесла довольно равнодушно, как бы повинуясь долгу.

— Вы хорошо знаете мисс Макдоналд? — спросил Ратлидж.

— Нет… я ведь вам уже говорила, я с ней почти незнакома. Мы кивали друг другу, если встречались на улице. Обменивались парой слов в лавке. Вот и все. — Миссис Холден махнула рукой, как будто приглашала его оценить разницу между ее домом и «Разбойниками». — Мы вращались в разных кругах.

— Жаль. Я часто беседую с ней, но никак не могу пробить стену, которую она воздвигла вокруг себя. Я не смогу спасти ее, если мне кто-нибудь не поможет… Скорее всего, ее повесят.

Миссис Холден сдавленно вскрикнула.

Хэмиш обозвал его грубой скотиной, но Ратлидж успел передать Холдену то, что собирался. И это был единственный способ. Если Фиона ничего не значит для миссис Холден, она скоро оправится от потрясения.

— Но ведь… — начала она и тут же замолчала.

— Мне бы очень хотелось вас обнадежить. Мне бы очень хотелось предотвратить такой исход. Но теперь надежды почти не осталось. Суд состоится еще до конца года.

Она откашлялась и хрипло спросила:

— А… ребенок? Что будет с ним?

— Вначале мы думали, что мальчик — сын Элинор Грей. Но сейчас открылись новые сведения. Я нашел его мать…

Миссис Холден смертельно побледнела. Ратлидж вскочил и, опустившись на колени рядом с ее креслом, взял ее за руку:

— Позвольте, я позову вашу горничную…

— Нет! — Она приподнялась в кресле и посмотрела на него в упор. — Что значит — вы нашли его мать? — Тревога в ее голосе поразила его, как будто она его ударила.

— Я узнал, как ее звали… — медленно ответил Ратлидж. — Я знаю врача, который принимал роды. Мы можем неопровержимо доказать, что мать после родов выжила и ее выписали из клиники, где она проходила лечение после тяжелых осложнений.

— Господи… сколько же всего вам известно!

— Да, боюсь, что так.

— Вы уже сообщили об этом инспектору Оливеру? А мисс Макдоналд знает?

— Мисс Макдоналд я все рассказал. Она по-прежнему молчит. Но мне ее подтверждения не требуется. У меня есть свое. — Больше ему не хотелось никому ничего передавать. Хэмиш возмущенно рокотал у него в голове, а он не сводил взгляда с миссис Холден. Хотя силы покинули ее, дух остался несломленным.

Неожиданно Ратлидж ощутил приступ гнева. Его собеседница не больна! Но ее мучают так же жестоко, как мучили ее мужа в турецком плену. Он все понял по ее голосу, по выражению лица, по угловатым движениям, по скованности. Ее заставили…

Она спрятала дрожащие руки в рукава платья, чтобы Ратлидж не видел.

— Я вам не верю!

— Я говорю правду, — тихо ответил он. — Хотите узнать, как звали мать мальчика? Сказать вам название клиники? Или, может, сказать, какие инициалы вышиты на его крестильной рубашке? «МЭМК». Они ваши?

Она разрыдалась и, с трудом найдя платок, промокнула глаза:

— У меня нет детей! Я ужасно сочувствую погибшей матери. Все женщины сочувствуют друг другу…

Ратлидж ждал. Миссис Холден долго молчала, а потом тихо заговорила, как будто стараясь вернуть себе утраченную твердость:

— Извините, вы меня очень расстроили… С весны я плохо себя чувствую. Может быть, вы все-таки уйдете? Надеюсь, вы не передадите мужу наш разговор. Он рассердится на меня за то, что я позволила вам остаться, несмотря на слабость.

Ратлидж восхищался ее храбростью и силой духа. Но от правды зависела жизнь других людей, и то, что он должен был сделать, должно быть сделано сейчас.

— Ведь вы и есть миссис Кук, верно? И мальчик — ваш сын. Вы Мод Кук… или Мэри Кук… или и та и другая? Миссис Керр вас узнает, как и доктор Уилсон.

— Нет! Нет. Нет…

— Мальчик — ваш сын, — не сдавался Ратлидж. — Но ваш муж считает его сыном Элинор Грей.

Женщина вскинула голову и посмотрела на него в упор, глаза у нее расширились от изумления. Потом она прикусила губу, и по подбородку потекла струйка крови.

— А вы, — продолжал Ратлидж, — не хотите выводить его из заблуждения…

Она схватила его за плечи и сжала с неожиданной силой:

— Нет… вы ничего не понимаете! Он знает, что ребенок мой. Боже правый, он все знает! Но он не может… еще не выяснил то, что узнали вы. Видите ли, он не отец ребенка! У него не будет от меня детей, я обесчещена, опозорена и больше не могу рожать… И за это он меня ненавидит. Он ненавидит Фиону. Но больше всего он ненавидит моего сына. Если я скажу ему правду, даже ради того, чтобы спасти Фиону, он сделает так, чтобы мальчика отдали нам на воспитание, и тогда он получит колоссальное удовольствие, погубив его! У моего мужа много влиятельных друзей — прокурор, главный констебль… инспектор Оливер… адвокаты в Джедборо и Эдинбурге. Он сумеет все устроить. Он даже заявит, если нужно, что сам был любовником Элинор Грей! Алекс даст показания на суде, солжет всем, но добьется, чего хочет. Мы с Фионой сумеем защитить Иена только в одном случае: если она погибнет, а мальчика от дадут в приемную семью.

У него ушло четверть часа на то, чтобы немного успокоить миссис Холден. Ее так трясло, что Ратлидж испугался, но, когда он предложил вызвать доктора Мерчисона, она ему не позволила. Вместо этого попросила хереса, и Ратлидж нашел графин у окна, налил бокал и поднес к ее губам.

Лицо миссис Холден немного порозовело. Дрожь прекратилась. Кроме того, постепенно к ней возвращалась способность мыслить здраво. Ратлидж снова предложил вызвать врача.

— Нет, я не имею права вызывать его именно сейчас. Он сразу поймет, что я плакала, и потребует ответа, что меня так расстроило. Он все расскажет Алексу. А Алекс допросит Маргарет — нашу горничную. Пожалуйста, уходите, а я скажу мужу, что вы приходили справиться о моем здоровье, потому что тогда увидели меня у дозорной башни и отвезли к доктору…

— И он вам поверит?

— Не знаю. — Миссис Холден глубоко вздохнула. — Да, я заставлю его мне поверить. У меня нет выбора. Он уже несколько месяцев мне угрожает, с весны, с тех пор, как он… вернулся домой. А я получаю огромное удовольствие оттого, что не признаюсь. Но иногда… иногда напряжение так велико, что мне трудно дышать. Оно распирает мне грудь.

— Как он мог узнать… о мальчике?

— Наверное, когда я болела гриппом, врач сказал ему, что у меня были роды. А может быть, я сама проговорилась в жару или во сне. У меня была высокая температура, иногда я просыпалась от крика… я звала… кого-то. Алекс очень умен, он догадался, что я что-то от него скрываю. Не знаю, как он догадался о Фионе… Ведь мы с ней были так осторожны! Но как только у него возникли подозрения, он вполне мог тайком пробраться в паб и осмотреть жилое крыло, пока Фиона была внизу, в баре. Мальчика крестили в рубашке, которая принадлежала моей бабушке. А может быть, он заметил, как я смотрю на Иена. Так что я перестала выдумывать предлоги, чтобы заходить в «Разбойники».