Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»

Теодор Раксоль несколько секунд молча смотрел на молодого человека. Тут в дверь кто-то чуть слышно стукнул.

— Войдите! — крикнул Раксоль.

Кто-то толкнул дверь, но, не входя, остановился у порога. Это была горничная Неллы в ночном дезабилье.

— Мисс Раксоль очень извиняется, сэр, но она оставила тут на камине книгу. Ей не спится, и она хочет почитать, — с некоторым смущением проговорила девушка.

— Примите мои извинения, мистер Диммок, мои официальные извинения, — сказал Раксоль, когда горничная удалилась, выполнив поручение хозяйки. — Спокойной ночи.

— Не стоит и говорить об этом, сэр, — произнес любезно молодой человек, кланяясь вслед американцу.

Тем не менее некоторые мелочи застряли занозой в душе Раксоля. Во-первых — подмигивание Жюля, потом белая лента на ручке двери, визит Жюля в номер сто одиннадцать и разбитое окно. Раксоль забыл, что было уже больше трех часов ночи, близился рассвет. В эту ночь он почти не спал из-за переполнявшего его чувства радости от совершенной сделки по купле гостиницы «Великий Вавилон». Это приобретение сулило в будущем много занимательного и интересного.

На следующий день рано утром новоиспеченный хозяин отеля встретился с мистером Вавилоном.

— Я вынес из своих комнат все бумаги, и теперь они в полном вашем распоряжении, — сказал Феликс. — Если вы ничего не имеете против, мне хотелось бы задержаться в отеле еще на некоторое время в качестве постояльца. Нам предстоит много хлопот по окончательному оформлению продажи «Вавилона», к тому же у вас, вероятно, может возникнуть немало вопросов касательно ведения дел в гостинице. Да и мне самому, честно говоря, не очень-то хочется так сразу покидать мой старый добрый «Вавилон». Для меня это было бы очень тяжело.

— Буду чрезвычайно рад, дорогой мистер Вавилон, — с готовностью проговорил мистер Раксоль, — если вы останетесь, но находиться здесь вы будете не как клиент «Великого Вавилона», пусть даже самый привилегированный, а как мой гость.

— Вы очень добры, — воскликнул бывший владелец отеля.

— Что же касается того, что мне может понадобиться ваша неоценимая помощь, то, конечно, скорее всего, так и случится, но пока, должен сказать, дело идет как-то само собой.

— Гм, мне доводилось слышать о гостиницах, дела в которых идут будто сами собой, — задумчиво проговорил Вавилон. — Но если так и бывает, то уверяю вас, что их владельцы неумолимо приближаются к краху. Хлопот с отелем у вас будет много. Слышали ли вы, например, о мисс Спенсер?

— Нет. А что случилось? — насторожился американец.

— Да она исчезла нынешней ночью неизвестно куда, и никто, по-видимому, не может дать ни малейших разъяснений относительно этого таинственного происшествия, — сообщил мистер Вавилон своему преемнику. — Номер ее пуст, не осталось ни одной мелочи, которая бы ей принадлежала. Вам придется кем-нибудь заменить мисс Спенсер, а найти этого кого-нибудь будет не так-то просто.

Раксоль помолчал, а потом произнес:

— Полагаю, не одно ее место сегодня окажется свободным!

Вскоре по окончании этого разговора новый хозяин отеля водворился в личных покоях прежнего владельца и позвонил в звонок.

— Позовите Жюля, — сказал он явившемуся на зов мальчику-посыльному.

В ожидании метрдотеля Раксоль размышлял над сообщением об исчезновении мисс Спенсер.

— Здравствуйте, Жюль, — любезно поприветствовал Раксоль представшего перед ним метрдотеля.

Тот выглядел совершенно спокойным, будто накануне ночью ничего не происходило.

— Здравствуйте, сэр, — ответил он невозмутимо.

— Присядьте, — последовало приглашение патрона.

— Благодарю вас, сэр, — все тем же ровным голосом произнес слуга.

— Мы с вами, Жюль, уже виделись нынче, — заметил новый владелец «Вавилона».

— Да, сэр, в три часа утра, — подтвердил тот.

— Вам не кажется странным, что мисс Спенсер куда-то пропала? Не правда ли, это вызывает некоторое недоумение?

— Действительно, это удивительно, сэр.

— Вы, конечно, уже знаете, что мистер Вавилон передал мне все права на эту гостиницу? — продолжал свои расспросы Теодор Раксоль.

— Слышал, сэр, — последовал краткий ответ.

— Вероятно, вам известно обо всем, что здесь происходит, Жюль?

— Как метрдотель, сэр, я обязан за всем приглядывать, — с достоинством проговорил слуга.

— Для иностранца вы отлично говорите по-английски, Жюль, — заметил американец.

— Для иностранца, сэр? Я англичанин и родился и воспитывался в Хартфордшире. Возможно, вас ввело в заблуждение мое имя, сэр. Я зовусь Жюлем, потому что метрдотель любой действительно первоклассной гостиницы непременно должен иметь или французское, или итальянское имя.

— Понимаю. Сдается мне, Жюль, что вы малый неглупый. И как долго пользовалась гостиница вашими услугами? — поинтересовался новый владелец «Вавилона».

— Чуть больше двадцати лет, сэр, — с прежней невозмутимостью ответил метрдотель.

— Ну, это долгий срок. Не думаете ли вы, что пора двигаться дальше? Не засиделись ли вы на одном месте? Вы еще молоды и можете отличиться в какой-нибудь другой сфере.

Раксоль пристально взглянул на Жюля, и тот не менее пристально посмотрел на нового патрона.

— Вы недовольны мной, сэр?

— Откровенно говоря, мой друг, вы, как мне кажется… гм… слишком часто подмигиваете. И я нахожу весьма прискорбным, когда у одного из моих главных служащих обнаруживается привычка снимать белые ленты с дверных ручек по ночам, — проговорил с сарказмом американец.

Услышав это замечание, Жюль едва заметно вздрогнул.

— Понимаю, сэр. Вы хотите избавиться от меня, и для этого годится — если вы позволите так выразиться — любой предлог. Прекрасно. Не могу сказать, что это меня удивило. Иногда случается, что метрдотель и хозяин гостиницы не сходятся характерами, и тогда, если один из них не уйдет, это может плохо отразиться на работе гостиницы. Я ухожу, мистер Раксоль. В сущности, я уже и сам подумывал отказаться от этого места, — сохраняя внешнее спокойствие, проговорил слуга.

Миллионер одобрительно улыбнулся:

— Что вы желаете получить вместо предварительного уведомления? Я хочу, чтобы вы покинули отель не позднее чем через час.

— Я ничего не желаю, сэр, это было бы ниже моего достоинства. И я оставлю гостиницу через четверть часа, — с достоинством ответил метрдотель.

— Так, значит, прощайте. Остаюсь искренним вашим доброжелателем до тех пор, пока вы будете держаться на значительном удалении от моей гостиницы, — ледяным тоном произнес Теодор Раксоль и поднялся с места.

— Прощайте, сэр. Благодарю вас.

— Да, кстати, Жюль, вам не стоит утруждать себя обращениями с просьбами о месте в другие первоклассные европейские отели, потому что я приму необходимые меры к тому, чтобы эти просьбы даже не рассматривались, — сделал дополнение к своей предыдущей тираде американец.

— Не затрагивая вопроса о существовании в самом Лондоне пяти-шести первоклассных отелей, владельцы которых заплясали бы от радости, если бы я предложил им свои услуги, — ответил невозмутимо Жюль, — могу уведомить вас, сэр, что я оставляю свою профессию.

— В самом деле? Вы избрали своим умственным способностям иную сферу применения? — чуть удивленно поинтересовался теперь уже бывший патрон.

— О нет, сэр. Я сниму квартиру на Альбермен-стрит или на Джермин-стрит и просто-напросто стану вести светскую жизнь. Я накопил около двадцати тысяч фунтов — сущие пустяки, но с моими потребностями мне этого достаточно, — и теперь начну наслаждаться жизнью. Извините, что утруждаю вас этими подробностями. Прощайте еще раз, — таковы были последние слова получившего отставку метрдотеля.

Тем же утром Раксоль отправился с Вавилоном в первую очередь к адвокату в Сити, затем к маклеру, чтобы оформить в соответствии со всеми правилами приобретение гостиницы.

— Я думаю обосноваться в Англии, — сказал Раксоль по дороге в отель, — это единственная страна… — Он запнулся.

— Единственная страна?.. — переспросил мистер Вавилон.

— Единственная страна, где можно надежно вложить капитал и жить, чувствуя себя в полной безопасности. В Соединенных Штатах нет ничего, на что стоило бы тратить деньги, там нечего покупать. А во Франции и Италии не ощущаешь себя защищенным, — последовал ответ.

— Но ведь вы же истый американец? — удивился бывший владелец отеля.

— Я истый американец, но мой отец — он начал с того, что убирал дортуары в одном оксфордском колледже, а закончил тем, что нажил десять миллионов долларов на железе — так вот, мой отец принял благоразумное решение отправить меня на воспитание в Англию. Я прошел трехгодичный курс в Оксфорде не хуже любого юноши из высших слоев общества. Пребывание в колледже пошло мне на пользу и принесло выгоду, гораздо большую, чем многие мои удачные спекуляции. Я усвоил, что английский язык отличается от американского и значительно лучше его и что в жизни англичан присутствует нечто — что именно, я и сам не могу определить, — чего никогда не будет у американцев. Помилуйте, да в Америке мы ведь до сих пор подкупаем свои суды и газеты! И восемнадцатый век для нас все равно что для европейцев сотворение мира! Да, решено, я переведу свои капиталы в Лондон. Выстрою дом на Парк-Лейн, куплю какое-нибудь старое-престарое поместье с историей длиной в добрую милю и не торопясь, постепенно осяду на месте. Знаете ли, мой друг, ведь я человек довольно добродушный и общительный, но во всем Нью-Йорке у меня не найдется и шести настоящих друзей! Вы только подумайте!