Филипп Думенк - Расследование смерти мадам Бовари

В самом деле, этот март был необычным. Если такой холод может внезапно вернуться, то как же теперь полагаться на «холодных святых»?[8] Стало быть, знаменитый нормандский мягкий климат всего лишь легенда?

ДʼЭрвиль сегодня же утром укатил в Руан с Ивером. Легко узнаваемый в толпе чиновников благодаря своему высокому росту и огромному зонту комиссар Делевуа смотрел, как люди выходили из церкви. Рядом с ним, скрестив руки, молча стоял Реми в своем куцем черном рединготе (он не захотел надеть широкий плащ). К ним присоединился мэр Тюваш со своим заместителем — бывшим военным, сборщиком налогов Бине, который, кроме того, являлся и почетным капитаном пожарных. Тюваш и Бине считали дело закрытым, однако ни на шаг не отставали от обоих дознавателей — мало ли что они еще выкинут! Эта парочка отпускала комментарии обо всех, кто проходил мимо.

— Мужчина в черном позади мужа покойной — это господин Омэ, наш первоклассный аптекарь. Вы о нем, конечно, уже наслышаны.

— Не имею чести знать, — ответил Делевуа.

— Человек прогресса и науки, один из светочей нашего кантона! Между прочим, он корреспондент большинства газет департамента. Завтра его статья о похоронах появится в «Руанском маяке». Вы увидите, какая проза!

— Я никогда не читаю «Маяк», — гордо заявил Делевуа.

Господину Омэ перевалило за сорок. Он был в низкой шляпе изящной формы, в черном пальто с пелериной. На лице виднелись явные следы оспы. Негнущимися ногами в башмаках с касторовым верхом он важно вышагивал в сопровождении своей семьи: нескладной женщины, сопливого мальчишки и остроносой девушки. Еще какой-то малый, одетый как мальчик из лавки, который, по всей вероятности, у них прислуживал, со слезами на глазах пытался их догнать.

Затем появился пожилой мужчина с густыми рыжими бакенбардами, в очках с позолоченной оправой, в цилиндре и пальто английского кроя. Проходя мимо них, он церемонно поздоровался. Затем с видом президента сельскохозяйственной ассоциации, по окончании своего избрания выпускающего в небо голубей или воздушный шар, он открыл крошечный черный шелковый зонтик — вызов богача грубой массе зонтов из красного или синего полотна, которые были у других участников церемонии.

— Это наш нотариус, господин Гильомен, — продолжал Тюваш. — Этот человек знает, сколько у каждого здесь денег, но никогда ничего не скажет, даже если разбойники поджарят ему на огне ноги. Позади него господин Родольф Буланже, владелец поместья Юшет. Это совсем другой тип. Смотри-ка, я и не думал, что он будет здесь!

Господин Буланже, несмотря на свое высокое положение, выглядел как самонадеянный фат. Он носил красиво подстриженные щегольские усики, приглаженные щеточкой. На нем были гетры и охотничий костюм из зеленой замши, поверх которого — не иначе как в знак почтения к умершей — он накинул черное драповое пальто с короткой пелериной.

За ним следовали торговец модными товарами господин Лерё — гнусный тип, по определению Тюваша, — и господин Телье, хозяин кафе «Франция» — жалкого конкурента «Золотого льва». Появились и работники «Золотого льва», среди которых были подавальщицы и хромающий на деревянной ноге парень Ипполит с конюшни. Затем, продолжая лить слезы, снова возник Жюстен — маленький помощник из аптеки Омэ. Наверное, он что-то забыл. Тут были и Фелисите — служанка Бовари, Лестибудуа — деревенский садовник-могильщик, и многие другие.

Внешне совершенно бесстрастный Делевуа не мог удержаться, чтобы не заметить:

— Никто из этих персонажей, — прошептал он на ухо Реми, — даже господа Тюваш и Бине, а впрочем, и великолепный пастырь Бурнизьен, вполне могут подождать. Поверь мне, сынок. Полицейская мудрость гласит, что убийца почти всегда возвращается на место своего преступления… Так что, если преступление действительно имело место, я охотно заключу пари, что хотя бы одному из тех, кто сейчас скорбно проходит перед нами, есть в чем себя упрекнуть относительно этой истории. Вытащи-ка, бездельник, из своего кармана блокнот, запиши мне все имена и вызови их на завтра.

Толпа тем временем покинула церковь и зашагала по снегу. Женщины в чепцах и мужчины в толстых синих блузах, красных и черных шарфах присоединялись к шествию. Процессия направилась к кладбищу, а церковный сторож закрыл двери.

В этот момент на углу улицы показалась фигура молодого человека, одетого в широкую накидку. Его появление было довольно эффектным, если так можно сказать. Высокий, со светлыми глазами, длинными пшеничными усами, выдающими его происхождение от воинственных викингов — предков крестьян, населяющих ныне Нижнюю Нормандию. Откуда он взялся?

— Кто это? — спросил Реми.

— Я его никогда не видел, — отозвался Тюваш.

— Я знаю, кто это, — произнес Делевуа. — Это Гюстав, один из двух сыновей профессора Ашиля Флобера — преподавателя медицинского факультета в Руане. Он считает себя даровитым газетчиком, но мечтает писать романы. Что он здесь вынюхивает? Не иначе как ищет сюжет. Он как пескарь: всегда с раскрытым ртом, чтобы проглотить то, что проплывает мимо. С такими надо быть поосторожней!

— А-а, — протянул Реми, — если это младший из Флоберов, то я о нем слышал. Он тоже учился в нашем коллеже.

— Опять старые знакомые, — насмешливо заметил Делевуа. — Честное слово, их тут как собак нерезаных! Желаешь поздороваться?

Но молодого человека уже и след простыл.

— Долго еще мы тут будем мерзнуть? — перебил их Тюваш. — Пойдемте в гостиницу. Это место более цивильное, чем церковь, а тем более кладбище. — И он повлек всю группу к двери «Золотого льва», над которой как обычно уже приладили охапку папоротника.

Зная своих клиентов, мамаша Лефрансуа находилась в полной готовности. На дубовых столах блестели оловянные кувшины, графины с водкой и кувшинчики с пенящимся сидром были аккуратно расставлены. Каждый подходил к столу со словечком-другим.

— За покойную! — проговорил Тюваш.

— За вдовца, которого, надеюсь, не тянет немедленно последовать за своей женой! — остроумно подхватил почетный капитан пожарных.

И все звонко чокнулись стаканами и пивными кружками. Лишь Реми оставался молчаливым. Он вспомнил ироничное замечание Делевуа о преступниках, которые возвращаются на место преступления. Если это правда, возможно ли, что он уже видел виновника смерти мадам Бовари? Но кто же тогда это был?

В его голове уже складывался список свидетелей, о котором попросил Делевуа, и первым в нем, естественно, был Бовари, его и дʼЭрвиля старый знакомый, муж женщины, которая была слишком хороша для него. Вторыми были аптекарь Омэ и его жена, как лучшие друзья семьи Бовари. Кроме того, их аптека была единственным местом в городке, где можно было законно разжиться мышьяком. Затем — мэр Тюваш, нотариус Гильомен и даже кюре Бурнизьен, которые, в силу своих служебных обязанностей, лучше, чем кто-либо другой, знали всю подноготную обитателей Ионвиля. Также было необходимо допросить некоего Леона Дюпюи — бывшего клерка господина Гильомена в Ионвиле. Подавальщицы в заведении мамаши Лефрансуа сплетничали, что он был последним из тех, на кого обратила свою благосклонность Эмма, а в настоящее время он проживал в Руане. Был еще господин Родольф Буланже — владелец замка Юшет, человек в просторном черном пальто, которого те же подавальщицы характеризовали как первого обольстителя красавицы (если, конечно, этот господин — поговаривали, будто у него трудный характер — соизволит явиться на допрос в полицию). И наконец господин Лерё — торговец модными новинками и кружевами, который внес свою лепту в несчастья жертвы, вынудив ее делать необдуманные покупки, а также одолжив ей деньги под проценты. Не стоило забывать и о всяких служанках, кормилицах, садовниках, посыльных и так далее, услугами которых пользовалась молодая женщина, — им наверняка было что сказать.

Все эти люди составляли весьма значительный список, и требовалось извести на него немало бумаги. Реми надеялся, что Делевуа отберет действительно нужных подозреваемых.

Некоторое время спустя, бегло просмотрев показанный Реми список, Делевуа протянул его мэру Тювашу и попросил завтра и в последующие дни пригласить в гостиницу каждого, чье имя там упоминалось.

Ионвиль

утро 29 марта.

Следующие два дня городок сковывал крепкий мороз. На утро третьего дня все еще было холодно, но небо прояснилось, и снег искрился на солнце. В то утро Реми увидел ее впервые.

Ипполит, гостиничный служка, хромая на искалеченную ногу, поднялся за ним в комнату, и Реми спустился в большой зал «Золотого льва», освещенный огнем камина. Там он увидел девушку шестнадцатисемнадцати лет, красивую, хорошо сложенную, — прелестный незрелый плод. Вытянувшись, она стояла перед ним в свежем платье. На ней были голубые чулки и низкие крестьянские башмаки; из-под розово-голубой кружевной косынки, открывающей шею, поблескивал золотой крест.