Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)

Стэплтону необходимо было заполучить в свои руки какую-нибудь вещь из гардероба сэра Генри, на тот случай, если придется пускать собаку по его следу. И с этой задачей преступник справился в два счета. Не приходится сомневаться, что он хорошо заплатил за помощь коридорному или горничной. Случайно вышло так, что первый башмак, который был украден для него, оказался новым и, следовательно, совершенно непригодным для его целей. Тогда Стэплтон вернул ботинок и выкрал другой. Этот на первый взгляд незначительный эпизод в моих умозаключениях имел решающее значение, поскольку я убедился, что мы имеем дело с настоящей собакой, ведь только этим можно было объяснить настойчивое желание заполучить именно ношеный башмак. Чем более странным и фантастическим кажется то или иное происшествие, тем более внимательного изучения оно заслуживает. Чаще всего бывает так, что то, что, казалось бы, может запутать следствие, после должного изучения и осмысления наоборот помогает добраться до истины.

Когда на следующее утро наш друг снова посетил нас, Стэплтон как всегда следил за ним из кеба. То, что злоумышленник знал, где мы живем, как я выгляжу, и его общее поведение наводит меня на мысль, что преступная деятельность Стэплтона никак не ограничивается баскервильским делом. Мне на ум приходят четыре дерзкие квартирные кражи в южных графствах, совершенные в течение двух предыдущих лет. Ни по одному из этих дел никто так и не был арестован. Последняя из краж, совершенная в мае в Фолкстон-корте, примечательна еще и тем, что грабитель хладнокровно застрелил мальчика-слугу, который случайно оказался на месте преступления. Я не сомневаюсь, что это Стэплтон таким способом решал свои денежные проблемы. Он был отчаянным и очень опасным человеком.

В его смелости мы имели возможность убедиться в то утро, когда он с такой легкостью ушел от нас, а дерзость свою он продемонстрировал, передав мне через кебмена мое же имя. Стэплтон тогда понял, что я взялся за это дело и в Лондоне ему ничего добиться не удастся, поэтому вернулся в Дартмур и стал дожидаться приезда баронета.

– Постойте, – прервал я повествование Холмса. – Вы, конечно же, излагаете ход событий совершенно правильно. Но кое-что мне непонятно. Что было с собакой, когда ее хозяин находился в Лондоне?

– Я тоже задавался этим вопросом, поскольку это очень важный пункт. Несомненно, у Стэплтона был помощник или доверенное лицо, хотя вряд ли преступник посвящал его в свои планы, это было бы слишком опасно. В Меррипит-хаусе у него жил старый слуга по имени Энтони. Он был знаком со Стэплтонами по меньшей мере несколько лет, еще со времен школы, поэтому не мог не знать, что его хозяева на самом деле являются мужем и женой. Этот человек исчез, скорее всего, сбежал из страны. Имя Энтони нечасто встречается в Англии, но в государствах Латинской Америки и в других странах, где говорят на испанском языке, Антонио является очень распространенным именем. Этот человек, как и миссис Стэплтон, по-английски говорил прекрасно, но с характерным акцентом, как бы шепелявя. Я сам видел, как старик переходил Гримпенскую трясину по тропинке Стэплтона. Так что очень может быть, что в отсутствие хозяина именно он ухаживал за собакой, хотя мог, конечно, и не знать, для каких целей ее использовали.

Стэплтоны вернулись в Девоншир, туда же через какое-то время пожаловали и вы с сэром Генри. Теперь несколько слов о том, чем в то время занимался я. Может быть, вы помните, что, изучая записку, составленную из вырезанных слов, я обратил внимание на водяные знаки на бумаге. Поднеся листок к глазам, я почувствовал легкий запах вещества, которое в парфюмерии именуется «белый жасмин». Существует семьдесят пять различных запахов, которые любой серьезный криминалист обязан уметь различать. В моей практике было немало случаев, в которых исход дела зависел от этого умения. Присутствие аромата наводило на мысль о том, что в деле замешана женщина, и уже тогда я начал подозревать Стэплтонов. Итак, даже не выезжая из Лондона, я уже знал, что преступник использует настоящую собаку, и имел подозреваемого.

Теперь мне требовалось разузнать как можно больше о жизни Стэплтона. Для этого лучше всего подходила слежка, но было очевидно, что, если бы я поехал вместе с вами, следить за ним я бы не смог, потому что мой приезд сразу бы насторожил его. Вот почему, убедив всех, и вас в том числе, что меня задерживают важные дела в Лондоне, я приехал в Девоншир тайно. Моя жизнь на болотах не была такой уж тяжелой, как вам кажется, и вообще, подобные мелочи не должны мешать расследованию. Бóльшую часть времени я прожил в Кум-трейси, перебираясь в хижину на болоте только тогда, когда мне необходимо было находиться ближе к месту действия. К тому же я захватил с собой Картрайта, который под видом деревенского мальчишки очень помогал мне. Благодаря ему у меня всегда была еда и чистое белье. Пока я следил за Стэплтоном, Картрайт часто наблюдал за вами, поэтому я держал руку на пульсе.

Я вам уже говорил, что отчеты, которые вы посылали на Бейкер-стрит, немедленно перенаправлялись в Кум-трейси и попадали ко мне в руки. Могу сказать, что для расследования они имели огромное значение, особенно письмо, в котором вы пересказали разговор со Стэплтоном, когда он, скорее всего по неосторожности, поведал вам единственный правдивый эпизод из своей биографии. Благодаря ему я получил возможность установить личность этих людей, и мне наконец все стало понятно. Дело сильно усложнил беглый каторжник и его отношения с Бэрриморами. Надо сказать, вы блестяще распутали этот узел, ваши выводы полностью совпали с моими.

К тому времени, когда вы обнаружили меня на болотах, я уже знал все, мне не хватало только прямых улик, на основании которых можно было бы предъявить обвинение. Даже эпизод, который закончился смертью несчастного каторжника, ничего не доказывал. Преступника нужно было брать с поличным, для чего мы и подбросили ему наживку в лице сэра Генри. Все должно было выглядеть так, словно баронет пришел к нему один, без защиты. Так, подвергнув столь суровому испытанию нервную систему клиента, мы сумели вывести Стэплтона на чистую воду, что в конечном итоге и стало причиной его гибели. Должен признаться: то, что сэру Генри пришлось пережить такой ужас, говорит не в мою пользу, но разве мог я предположить, что собака будет иметь столь чудовищный вид? Да и туман, который двинулся в нашу сторону, тоже невозможно было предугадать. Меня утешает лишь то, что и лечащий врач сэра Генри, и доктор Мортимер уверяют, что нервы нашего друга скоро восстановятся. К тому же вполне вероятно, что длительное путешествие пойдет на пользу не только физическому здоровью баронета, но и залечит его душевные раны. Ведь его чувства к миссис Стэплтон были искренними и глубокими, и во всем этом деле самое страшное для него то, что она его обманывала.

Мне осталось только рассказать, какую роль во всем этом играла она. Нет никакого сомнения в том, что Стэплтон имел на жену очень большое влияние. Что тому причиной, любовь или страх, я не знаю, хотя, скорее всего, и то и другое одновременно, ведь чувства эти зачастую неразлучны. Как бы то ни было, это сыграло свою роль. Берилл согласилась выдавать себя за его сестру, но все же отказалась помогать мужу, когда дело дошло до прямого соучастия в убийстве. Кроме того, она при первой же возможности попыталась предупредить сэра Генри об опасности и потом делала это не раз, но так, чтобы не навести подозрения на мужа. Стэплтон, по-видимому, и сам был подвержен ревности. Увидев, как баронет ухаживает за леди (хотя это было частью его же собственного плана), он не сдержался и дал выход своим чувствам, выплеснув кипевшую на душе ярость, которую так искусно прятал за внешним спокойствием и сдержанностью. Он позволил развиваться этим отношениям лишь для того, чтобы сэр Генри как можно чаще бывал в Меррипит-хаусе. Стэплтон надеялся, что рано или поздно ему подвернется удобный случай довести свое дело до конца. Но случилось непредвиденное: в решающий момент его жена взбунтовалась. Она что-то узнала о смерти каторжника и о том, что в тот день, когда сэр Генри должен был прийти к ним на ужин, собака находилась в сарае. Когда миссис Стэплтон попыталась отговорить мужа, между ними вспыхнула ссора и он впервые дал понять ей, что у нее есть соперница. Преданность мужу тут же превратилась в ненависть, и Стэплтон осознал, что теперь его жена сделает все, чтобы помешать ему. Поэтому он связал ее, чтобы лишить возможности предупредить сэра Генри. Наверняка Стэплтон надеялся, что, когда смерть баронета спишут на фамильное проклятие (можно не сомневаться, что так бы и произошло), ему удастся уговорить жену смириться со свершившимся фактом и навсегда забыть о том, что ей было известно. Вот только мне кажется, что в этом он просчитался. Даже без нашего вмешательства его судьба была предрешена. Женщина, в жилах которой течет испанская кровь, не простила бы измены. Вот и все, дорогой Ватсон, не думаю, что я смогу что-либо добавить, не заглядывая в свои записи. По-моему, я объяснил все, что в этом деле имело существенное значение.