Колин Маккалоу - Слишком много убийств

Смит слушал внешне спокойно, с ухмылкой на лице. Только в глазах — окошках одурманенного морфием мозга — стояли изумление и страх.

— Новоиспеченный бостонский аристократ и миллионер держался особняком — так было легче выдавать себя за Филипа Смита, благо у того не было близких родственников, а с сорокового года в городе его никто не видел — он пошел служить в армию задолго до Перл-Харбора. Со Скепсами вы «породнились» очень остроумным способом. Упоминали о своем родстве каждому встречному и поперечному, до тех пор пока все, в том числе Скепсы, в него не поверили. В пятьдесят первом году, через четыре года после появления в бостонском обществе, вы вошли в совет директоров «Корнукопии». Построили свой замечательный особняк, переехали в Холломен и стали тем, кто вы есть, — высокомерной, безжалостной сволочью. Все в «Корнукопии», включая тогда еще юного Дезмонда Скепса, приняли как данность, что в правлении вы — чисто декоративный элемент; большего от вас не ждали. В конце концов, что в этом удивительного? Обычное дело — члены правления получают жалованье, а работают другие.

— Завидуете, капитан?

— Завидую? Ничуть, мистер Смит. Скорее, восхищаюсь. Представляю, как трудно выполнять патриотический долг, купаясь в роскоши в окружении идеологических врагов! Вам никогда не приходилось жить в квартире на шестом этаже без лифта и горячей воды, где зимой перемерзают трубы. Вы, мистер Смит, выше простого народа, и не важно, в какой стране находитесь — в США или в СССР, верно? Вы и здесь, и там разъезжаете в лимузине, имеете слуг, с которыми можно обращаться по-свински, пользуетесь всеми привилегиями партийного бонзы. Здесь партия капиталистическая, там — коммунистическая. Для вас никакой разницы! Что ж, вы подвели обоих господ, которым служили. Теперь вы не нужны никому.

— Вы фантазер и романтик, капитан Дельмонико, — проговорил Смит. Губы его тряслись от плохо скрываемой ярости.

— Вы не первый, кто меня так назвал, но я лично не вижу в этом ничего плохого. — Кармайн наклонился, и его лицо оказалось над лицом Смита. — А знаете, что самое фантастичное в этой истории? Вас подвел спортивный автомобиль — игрушка и секс-символ капиталистического мира. Вам едва не удалось выйти сухим из воды! И в провале виноваты только вы сами. Подумайте об этом, когда будете сидеть на вонючей параше, глядя на старый тюремный матрас в пятнах! Вас придется изолировать, потому что самый отпетый убийца или растлитель малолетних будет относиться к вам как к последней дряни. Как к изменнику. Ах да, вас же посадят за убийство, а не за измену, верно? Богатый парень нигде не пропадет — можно подкупить тюремного начальника, и все уже не так плохо. Не надейтесь, мистер Смит. Какой бы тюрьме ни выпала честь принять вас в свои стены, там узнают о вашей измене. Книги будут приходить к вам измазанные дерьмом, журналы — порезанные на ленты, а ручки не будут писать…

— Замолчите! Замолчите! — Лицо Смита стало белее простыни. —

Вы не посмеете. ФБР и ЦРУ этого не допустят! Им нужны имена, они рассчитывают, что я назову им имена! Мне создадут все условия — сами убедитесь.

— И кто из нас фантазер? — усмехнулся Кармайн. — Они отдадут вас властям штата и будут ждать, пока ваша информация подтвердится, а она никогда не подтвердится. Все агенты, которых вы знаете, принадлежат вашей ячейке и замешаны в убийствах.

— Вы ошибаетесь!

— Я прав. Вы не предстанете перед судом за шпионаж, поскольку дело связано с государственной тайной, но камера за убийство вам гарантирована, мистер Смит, и вам она не понравится.

Свободной левой рукой Смит ударил по кровати.

— Все из-за этой шлюхи!

— Именно, — сурово сказал Кармайн. — Дезмонд Скепс узнал о Диди и Анне и привел Диди на банкет фонда Максвеллов, чтобы вас подразнить. Я предполагаю, он обвинил вас в распаде своего брака, а затем в разрыве с Эрикой. Почему вас — не знаю, и вы скорее всего тоже. Скепс был склонен к паранойе, а вы обладаете массой качеств, которых ему не хватало, — хороший вкус, изящные манеры, обаяние. Скепс же стоял за дверью, когда Бог раздавал таланты. Помимо прочего, он довольно труслив, и в тот вечер подбодрил себя выпивкой. Он не знал, что вы — Улисс; об этом ему рассказала Эрика. На ваше счастье, Скепс был слишком пьян и ничего не понял. И все же банкет стал началом вашего крушения.

— Чушь и грязная ложь, — устало сказал Смит.

— Нет, не ложь. Чистая правда. С тех пор, должно быть, вы потеряли покой. Даже составили план действий на случай, если запахнет жареным. Прошло четыре месяца. Целых четыре! Казалось, будто все обошлось. И вдруг к вам в офис является Эван Пью, наглый как танк, и вручает письмо. Пока вы его прочли, Пью смылся. Но вы хорошо рассмотрели самонадеянного мальчишку и поняли, что он за человек. Рыбак рыбака видит издалека. План пришел в действие. — Кармайн умолк.

— Я устал, и у меня все болит, — сказал Смит. — Уйдите.

Медвежий капкан? — спросил Кармайн. — Почему именно капкан? В этом есть какой-то смысл?

— Нет никакого смысла, потому что я понятия не имею, о чем вы говорите. Вот из-за таких, как Пью, вы меня и преследуете. Не из-за шлюхи. Кого волнует жизнь Диди Холл?

— Меня, — произнес Кармайн, выходя из палаты.

— Он насквозь фальшивый, Джон, — сказал он позже комиссару Сильвестри. — Сначала я думал, Смит обожает свою дочь, но это не так. Тех, кого любят, не ссылают в концлагерь в Сибирь. Он мог поместить ее в какую-нибудь шикарную клинику — их полным-полно в городах вроде Лос-Анджелеса и Нью-Йорка! Ну может, и не полно, но вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю… — Сильвестри пожевал сигару, сморщился и выбросил ее в урну. — Когда ты успел собрать всю информацию?

Кармайн улыбнулся:

— Постепенно. Одно здесь, другое там. Поначалу все казалось настолько невероятным, что я и говорить об этом не хотел, пока сам со всем не разберусь. Родители Смита были скорее всего дворянами, но вовремя перескочили на другой поезд, чтобы попасть в первые ряды на коммунистическом параде. В семнадцатом году Ленин нуждался в образованных помощниках, так что не слишком придирался к родословной особо рьяных сподвижников. А сам Смит с десяти лет рос при новой системе. Мы часто забываем, что со времени красной революции прошло только пятьдесят лет.

— Песчинка в глазу истории, — согласился Сильвестри. — Советский режим совершенно противоречит человеческой натуре. Помяни мое слово: лет через тридцать — сорок алчность и корыстолюбие его победят.

В глазах Кармайна заплясали насмешливые огоньки.

— Люблю, когда вы философствуете, — ухмыльнулся он.

— Еще одно подобное замечание, и ты почувствуешь мой форменный ботинок у себя на заднице. — Комиссар сменил тему: — Мне было бы гораздо спокойнее, Кармайн, если бы мы напали на след помощника Смита.

— Никаких зацепок, — признал Кармайн. — Ублюдок затаился и ждет дальнейших указаний. Не знаю только откуда — от Смита или из Москвы.

— Как меня достали войны, Кармайн! Особенно «холодные».

— Мир сошел с ума, верно? У Смита теперь нет возможности передать указания. ФБР, или ЦРУ, или кто там еще наверняка прослушивают его телефон. Знаете, что меня удивляет, Джон?

— Ну, давай.

— Смит ни в какую не желает называть себя шпионом. Когда речь дошла до этого момента, он напыщенно заявил, что выполнял свой «социалистический долг». В жизни не слышал ничего нелепее от такого лощеного типчика, как он. С минуту мне казалось, будто я попал в комикс.

— Будет все отрицать?

— Скорее всего.

— Когда вы собираетесь поиграть с вашими дистанционными пультами на усадьбе Смита? Из этого может что-то получиться.

— Не исключено. Дайте мне еще день или два, сэр! Судья съест меня с потрохами, — вкрадчиво сказал Кармайн.

Хитрость не удалась.

— Завтра, капитан, завтра. — Затем Сильвестри смягчился: — Я позвоню старому педанту и попрошу не метать молнии. Когда он все узнает, то пойдет нам навстречу.

Эйб и Кори, засидевшиеся у себя в кабинете, с удовольствием явились по вызову Кармайна.

— Итак, у нас два дистанционных пульта, — начал капитан. — Нужно обыскать пять акров и трехэтажный особняк.

— Нет, сэр, три пульта, — поправил Эйб. — Тот, который открывает колонну, может открывать что-то еще в другом месте, куда сигнал из беседки не доходит.

— Насчет этого не знаю, — с сомнением сказал Кори. — Говорят, был случай, что пульт от гаражной двери на Лонг-Айленде открывал стартовую шахту на ракетной базе в Колорадо.

— Да, а у нас телевизоры иногда ловят передачи из Канзас-Сити, — добавил Кармайн. — Но в данном случае мы не будем принимать во внимание ракетные базы и Канзас-Сити. Ты прав, Эйб, надо использовать все три пульта. Для начала составим план.

— Делия! — хором произнесли Эйб и Кори.

— Делия! — позвал Кармайн.