Элизабет Джордж - Месть под расчет

– Питер не убивал Джастина. Сид, его даже не было в Ховенстоу, когда Джастин умер.

– Тогда почему?

– Питер слышал кое-что такое, чего не должен был слышать, и он мог со временем использовать это против Джастина. Тем более после смерти Мика Кэмбри. Джастин занервничал. Ему было известно, что Питер тщетно пытался достать деньги и кокаин. В его состоянии трудно было предсказать, как он поведет себя, поэтому Джастин испугался и решил от него избавиться.

Сент-Джеймс и леди Хелен рассказали Сидни все – об «Айлингтоне», об онкозиме, о Тренэр-роу и Кэмбри. О клинике и о раковых больных. О замене лекарства, что привело Мика к смерти.

– Брук был в опасности, – сказал Сент-Джеймс. – Вот и попытался предпринять шаги, чтобы избавиться от нее.

– А при чем тут я? – спросила Сидни. – Это ведь мой флакон. Разве он не понимал, что подумают на меня?

Она с силой, так что побелели костяшки пальцев, сжала флакон в ладонях.

– Сидни, ты забыла, что случилось в тот день на берегу? – вмешалась леди Хелен. – Ты ведь здорово его унизила.

– Он хотел наказать тебя, – подтвердил Сент-Джеймс.

Почти не двигая губами, Сидни пролепетала:

– Он любил меня. Я знаю. Он любил меня.

Сент-Джеймс понял, как тяжело его сестре, ему тоже было нелегко, тем не менее он решил раз и навсегда прояснить правду. Он искал и не мог найти слова, которые стали бы утешением для Сидни.

И тогда заговорила леди Хелен:

– Сидни, Джастин Брук был таким, каким был, но это не значит, что и ты такая же. С какой стати ты рядишь себя под него? Не важно, что он чувствовал. Или не чувствовал.

Послышалось сдавленное рыдание, и Сент-Джеймс подошел к сестре.

– Извини, родная, – сказал он, крепко обнимая Сидни. – Я бы предпочел, чтобы ты ничего не знала. Но не лгать же тебе. И, Сидни, мне не жалко, что он мертв.

Кашлянув, Сидни посмотрела ему в глаза и слабо улыбнулась.

– Господи, как есть хочется, – прошептала она. – Будет у нас ланч или нет?

***

Выйдя из машины на Итон-Террас леди Хелен громко хлопнула дверцей. Она сделала это, чтобы придать себе храбрости – убеждая себя в логичности и оправданности своего поведения. Она оглядела темный фасад городского дома Линли, потом в свете уличного фонаря посмотрела на часы. Уже почти одиннадцать. Пожалуй, поздновато для визита. Однако именно это давало Хелен преимущество, от которого она не собиралась отказываться. Итак, она поднялась по мраморным ступенькам.

Последние две недели ей никак не удавалось поймать Линли. Все ее попытки отвергались напрочь. То он на работе, то на допросе, то на встрече, то дает показания в суде. Бесконечная череда любезных секретарей, помощников, младших офицеров повторяла одни и те же вежливые отказы. На послания следовали одни и те же ответы: недоступен, работает, предпочитает побыть один.

Ничего, сегодня ему не отвертеться. Хелен позвонила и услышала звонок словно из дальнего конца дома, эхом вернувшийся к парадной двери, как будто внутри было пусто. На одно мгновение Хелен пришла в голову несуразная мысль, может быть, он и в самом деле бежал из Лондона – бежал раз и навсегда, – но тут зажглась лампочка над дверью и в нижнем коридоре тоже показался свет. Скрипнул замок, дверь открылась, и на пороге появился, мигая по-совиному, слуга Линли. На нем были шлепанцы, обратила внимание леди Хелен, и поверх пестрой пижамы накинут халат из шотландки. На его лице она прочитала удивление и осуждение, прежде чем он стер их со своего лица. Воспитанным дочерям пэров не полагается поздней ночью ходить в гости к джентльменам, и не важно, что на дворе двадцатый век.

– Спасибо, Дентон, – твердо произнесла леди Хелен и вошла в дом, словно он самым радушным образом пригласил ее. – Пожалуйста, скажите лорду Ашертону, что мне надо немедленно его видеть.

Леди Хелен сняла легкий плащ и положила его на кресло, на котором оставила и свою сумку. Все еще стоя возле открытой двери, Дентон смотрел то на нее, то на улицу, словно пытаясь вспомнить, приглашал ли он леди Хелен войти. Он держался за ручку двери и переминался с ноги на ногу, разрываясь между желанием прогнать леди и страхом получить нагоняй.

– Его светлость приказал…

– Знаю. – Проговорив это, леди Хелен почувствовала укол совести за то, что мучит Дентона, прекрасно зная, чем обусловлена его позиция – почти десятилетним верным служением Линли. – Я понимаю. Он приказал не беспокоить его, не мешать его трудам. Дентон, за две недели он ни разу не ответил на мои звонки, так что я все прекрасно понимаю. А теперь, когда мы объяснились, пожалуйста, сообщите ему, что я хочу его видеть.

– Но…

– Если понадобится, я пойду в спальню.

Дентон сдался и закрыл дверь:

– Он в библиотеке. Я приведу его.

– Не надо. Я знаю дорогу.

Оставив в холле Дентона с открытым ртом, леди Хелен побежала по лестнице на второй этаж, потом по коридору, выложенному пушистым ковром, мимо впечатляющей коллекции древних оловянных кружек, подмигнула полудюжине графов Ашертон, но не остановилась, услыхав за своей спиной шепот Дентона:

– Миледи… леди Хелен…

Дверь в библиотеку была закрыта. Хелен постучала, услыхала голос Линли и вошла.

Линли сидел за столом, подперев рукой голову; перед ним лежало несколько папок. Первое, что бросилось в глаза леди Хелен – когда он удивленно поднял голову, – было то, что он стал носить очки, о чем она не имела ни малейшего понятия. Сняв очки, Линли встал из-за стола. Он ничего не сказал, лишь посмотрел мимо леди Хелен на Дентона, который всем своим видом просил прощения за недосмотр.

– Прошу прощения, – сказал Дентон. – Я пытался помешать.

– Не вини его. Он тут ни при чем. Я сама. – Леди Хелен увидела, что Дентон уверенно приближается к ней. Еще один шаг, и он препроводит ее вниз. Не может быть, чтобы он посмел это сделать, не получив распоряжения от Линли, однако такая мысль у него была, и ей пришлось взять бразды правления в свои руки. – Благодарю вас, Дентон. Оставьте нас, пожалуйста. Будьте так добры.

Дентон продолжал таращить на нее глаза. Потом он перевел взгляд на Линли, и тот кивнул. Дентон ушел.

– Томми, почему ты не перезваниваешь? – спросила леди Хелен, едва они остались одни. – Я оставляла сообщения тут и на работе. Четыре раза я ждала на улице. Я чуть не умерла от страха.

– Извини, старушка, – как ни в чем не бывало отозвался Томми. – Очень много работы. По уши в бумажках. Хочешь чего-нибудь выпить?

Линли подошел к столу розового дерева, на котором стояли бутылки, графины, стаканы.

– Нет, спасибо.

Он налил себе виски, но пить пока не стал.

– Сядь, пожалуйста.

– Нет.

– Как знаешь. – Линли криво улыбнулся и отпил виски, после чего, видимо не желая больше прикидываться, стал смотреть в другую сторону. – Извини, Хелен. Я хотел тебе позвонить, но не смог. Струсил, наверно.

От злости Хелен не осталось и следа.

– Не могу видеть тебя таким. Заперся в своей библиотеке. Сидишь один, как сыч. Вот я и не выдержала.

Несколько минут было слышно лишь его тяжелое, неровное дыхание.

– Я не думаю о ней, только когда работаю, поэтому я только и делаю, что работаю. А когда я не работаю, то говорю себе, что когда-нибудь это должно закончиться. Еще пару недель, еще пару месяцев. – Он натужно засмеялся. – Кто бы поверил.

– Я знаю. Я понимаю.

– Ну конечно. Кто поймет меня, как не ты?

– Почему же ты не позвонил?

Линли подошел к камину, однако он не был зажжен, и Линли сделал вид, будто его внимание привлек мейсенский фарфор на каминной полке. Он взял одну из тарелок и повертел ее. Леди Хелен хотела ему сказать, чтобы он обращался с ней поосторожнее, потому что тарелка хрупкая и может разлететься на куски, не выдержав его хватки, однако она промолчала. Линли поставил тарелку на место, и леди Хелен повторила свой вопрос:

– Ты же понимал, что я хочу поговорить с тобой. Почему же не позвонил?

– Не мог. Мне было очень больно, Хелен, и я бы не сумел скрыть это от тебя.

– А зачем скрывать?

– Я чувствую себя дурак дураком. Не думал, что так расклеюсь. Ну почему? Почему я не смог порвать и идти дальше?

– Идти дальше? – Леди Хелен почувствовала, что опять начинает злиться. У нее кровь закипела в жилах при виде снобизма, который она всегда презирала в мужчинах, словно воспитание и наследственность заранее обрекали их на бесчувственность. – Ты в самом деле хочешь сказать, что у тебя нет права на горе только потому, что ты мужчина? Не верю. Не могу поверить.

– При чем тут горе? Я изо всех сил стараюсь отыскать дорогу к тому себе, каким был три года назад. До Деборы. Если мне это удастся, я спасен.

– Тот был таким же.

– Три года назад я не принял бы это так серьезно. Что были для меня женщины? Партнерши в постели. И только.

– И таким ты хочешь стать? Жизнь как сексуальная фуга? Мысли лишь о следующем представлении в постели? Этого ты хочешь?