Джун Томсон - Тайны Шерлока Холмса (сборник)

Должен отметить, что дело это принадлежало к числу тех немногих, когда обращенная к Холмсу просьба о расследовании исходила от меня[10]. Есть в этом случае и немало других занятных особенностей. Одна из них, на мой взгляд достаточно существенная, заключается в том, что изначально за разгадкой обратились ко мне, а не к Холмсу. Потому-то я и решил составить следующий ниже отчет – просто ради собственного удовольствия.

Насколько я помню, все началось в июле 1890 года, через некоторое время после того, как я женился и вернулся к медицинской практике. В мой врачебный кабинет в Кенсингтоне наведалась некая дама[11].

Поскольку она не относилась к числу постоянных пациентов, я обратил особое внимание на ее облик, воспользовавшись методом Шерлока Холмса, который я взял на вооружение после знакомства со знаменитым сыщиком. Женщина была среднего роста, приблизительно тридцати пяти лет, судя по простенькому золотому кольцу на безымянном пальце левой руки – замужем. Поскольку кольцо выглядело новым, я заключил, что посетительница связала себя узами брака относительно недавно. Хотя одета она была неброско, в серое, наряд был отменного качества. Моя гостья не отличалась особой красотой, но ее умное лицо лучилось доброжелательностью – черта, делавшая эту даму весьма привлекательной в моих глазах.

– Прошу вас, мадам, садитесь, – сказал я, указав на стул возле моего стола, и взялся за перо, готовый занести в медицинскую карточку ее фамилию и адрес.

К моему удивлению, посетительница осталась стоять. И вопросы начал задавать не я, а моя гостья.

– Вы доктор Джон Хэмиш Уотсон? – спросила она.

– Да, это я.

– Позвольте узнать, вы некогда служили в Индии в Пятом Нортумберлендском полку?

– Совершенно верно. Только какое это имеет значение? Насколько я понимаю, вам нужен врач.

– Прошу простить, доктор Уотсон, если мое поведение показалось вам невежливым, – произнесла дама, наконец опустившись на стул. – Дело в том, что в медицинском справочнике я отыскала нескольких врачей, носящих имя Джон Уотсон, и хотела убедиться, что вы как раз тот, кто мне нужен. Похоже, я нашла, кого искала. Должно быть, вы знаете моего мужа, полковника Гарольда Уорбертона из Суссекского полка легкой кавалерии?

– Уорбертона? Ну конечно! – воскликнул я в еще большем удивлении.

С полковником я познакомился в Индии еще до того, как, назначенный вторым врачом, последовал за нортумберлендцами к афганской границе, а затем был переведен в Беркширский полк, с которым участвовал в злосчастном сражении при Майванде в июне 1880 года, где получил тяжелое ранение[12]. Несмотря на краткость нашего знакомства, мы с полковником очень сдружились, и я искренне горевал о том, что связь меж нами прервалась, когда меня комиссовали из армии по ранению и я вернулся в Англию. Уорбертон был одним из самых толковых офицеров, с кем мне доводилось иметь дело, всегда справедливым с подчиненными. Кроме того, он запомнился мне убежденным холостяком, и потому я несказанно удивился, узнав, что сидящая передо мной дама – его жена.

– Мой муж часто и очень тепло отзывался о вас, – продолжила миссис Уорбертон. – Именно поэтому я и решила просить вас о помощи. Я должна задать вам вопрос, который может показаться странным, и тем не менее мне хотелось бы услышать честный ответ. Я бы не стала вас беспокоить, если бы речь не шла о здоровье и благополучии Гарольда.

– Спрашивайте, конечно, миссис Уорбертон. Я постараюсь ответить вам как можно более откровенно.

– Вопрос у меня следующий. Не случалось ли вам замечать у моего мужа каких-нибудь признаков психического расстройства?

– Психического расстройства? – нахмурился я. Вопрос меня настолько поразил, что я даже растерялся. – Гарольд был одним из самых здравомыслящих людей, каких я когда-либо знал. Гарольд Уорбертон – сумасшедший? Сама мысль об этом представляется мне безумной!

– Однако, насколько мне известно, вам доводилось оказывать моему мужу медицинскую помощь, – не отступала миссис Уорбертон.

– Речь шла о переломе кисти! Ваш муж повредил ее во время игры в поло, – немного резко ответил я, поскольку обвинение в безумии, выдвинутое против армейского товарища, вывело меня из душевного равновесия.

– И это все? Он никогда не жаловался вам на приступы?

– Ну, конечно же нет! Кстати, позвольте спросить, кто, во имя всего святого, внушил вам мысль о безумии Гарольда?

– Он сам, – тихо ответила она, твердо на меня посмотрев.

Чтобы освоиться с услышанным, мне потребовалось несколько секунд. Взяв себя в руки, я как можно спокойнее произнес:

– Мне кажется, миссис Уорбертон, будет лучше, если вы расскажете всё с самого начала.

– Вы совершенно правы, доктор Уотсон, поскольку положение, в котором я оказалась, с одной стороны, мучительно, а с другой – совершенно необъяснимо, – произнесла посетительница.

На краткий миг мужество оставило жену полковника, и я увидел, как ее глаза наполнились слезами. Однако, приложив немалые усилия, она овладела собой и продолжила:

– Мы с Гарольдом познакомились чуть больше пяти лет назад в Индии. До этого я жила в Англии с овдовевшей матерью. После ее кончины моя добрая подруга, миссис Феннер Литтон-Уайт, которая как раз собиралась отбыть на корабле в Индию, где в Четвертом Девонширском драгунском полку нес службу ее муж-майор, предложила мне отправиться вместе с ней. Поскольку близких родственников в Англии у меня не осталось, я с радостью согласилась. Четвертый Девонширский полк стоял в Дарджилинге. Именно там муж подруги и представил меня Гарольду. Потом тот признался, что влюбился в меня с первого взгляда, однако, несмотря на это, предложение он сделал только через полтора года после знакомства. Как вы, должно быть, помните, доктор Уотсон, Гарольд – очень сдержанный человек, которому непросто выражать свои чувства, – это ясно понимаешь, когда узнаёшь его поближе. Кроме того, он на несколько лет старше меня и свыкся с холостяцкой жизнью. Ему оказалось не так-то просто с ней расстаться. Именно в силу этих причин, по его же собственным словам, он долго колебался, прежде чем предложить мне руку и сердце.

Мне же поначалу он просто понравился. Лишь через некоторое время я поняла, что тоже люблю его. После того как я приняла его предложение, мы без лишней помпы обвенчались в англиканской церкви Равалпинди. По его просьбе мы не давали объявлений о нашей свадьбе в газеты, даже в «Таймс». Гарольд позволил мне написать о бракосочетании только моей крестной, жившей в Англии, да и то после долгих уговоров. Я рассказываю вам об этом, потому что, возможно, это как-то связано с последующими событиями.

Около двух лет назад мой муж пережил сильный приступ лихорадки, после которого его здоровье сильно пошатнулось. Ему порекомендовали подать в отставку и перебраться в страну с более умеренным климатом. Я полагала, что Гарольд захочет вернуться в Англию, но он, как ни странно, отнесся к идее возвращения на родину с явной прохладцей. Вместо этого он завел разговор о переезде в Новую Зеландию, к которой ни он, ни я не имели никакого отношения.

Пока мы обсуждали, куда именно направимся из Индии, я получила письмо, определившее нашу судьбу. Его отправил душеприказчик моей крестной. Из письма я узнала, что она умерла, и эта весть крайне меня опечалила, поскольку я была очень привязана к крестной. Душеприказчик также ставил меня в известность о том, что по завещанию я главная ее наследница и – при соблюдении определенных условий – могу получить дом в Хэмпстеде вместе с ежегодным доходом в тысячу фунтов. Для этого я должна вернуться в Англию и поселиться с мужем в этом доме, очаровательном георгианском особняке. Крестная не хотела, чтобы дом, где она родилась и прожила всю жизнь, пустили с молотка вместе со всей обстановкой.

В случае отказа от переезда я должна была получить по завещанию единовременно три тысячи фунтов, а дом со всем содержимым достался бы сыну троюродной сестры моей крестной – единственному из ее ныне живущих родственников, который был ей совсем чужим человеком.

Я искренне оплакивала смерть крестной, но весть о доме и постоянном доходе пришлась как нельзя кстати. Мы с Гарольдом очень переживали за свое будущее. Как вам, не сомневаюсь, известно по собственному опыту, доктор Уотсон, на пенсию даже одному прожить непросто, не говоря уже о том, чтобы содержать жену.

– Разумеется, – с готовностью кивнул я, вспомнив бедственное положение, в котором очутился по возвращении в Англию[13]. – Впрочем, прошу вас, продолжайте, миссис Уорбертон. Насколько я понимаю, вы согласились с условиями завещания вашей крестной?

– В конечном счете – да, хотя Гарольд явно не горел желанием возвращаться в Англию. Впрочем, ни я, ни он не могли похвастать большим состоянием. Моя семья никогда не была особенно богатой, а отец Гарольда незадолго до смерти неудачно играл на бирже и потерял практически все, что имел. И после продолжительных колебаний Гарольд наконец согласился, что мы должны принять все условия. Итак, он подал в отставку, и мы забронировали места на пароходе «Принцесса Востока». И знаете, даже после того, как мы выкупили билеты и упаковали вещи, мне казалось, что Гарольд в любой момент может передумать. Складывалось впечатление, что перспектива возвращения в Англию удивительным образом страшит и тревожит его, однако все мои попытки объясниться наталкивались на один ответ: у него с родиной связаны малоприятные воспоминания.