Анри Магог - Тайна красного чемодана

Это было убедительно. Если бы страховому обществу были известны эти подробности, оно бы, наверно, не послало меня сюда.

Автомобилист тронул меня за руку.

– Отчего вы не попросите показать вам труп? – прошептал он мне на ухо.

Я видел, как у него блестели глаза. Очевидно, он был любителем сильных ощущений.

Тем не менее, ввиду того, что его совет совпадал с моими намерениями, я охотно его исполнил.

– Вы говорите, что труп там? – спросил я, указывая на дом.

– Да! – ответил служитель.

– Вы его, вероятно, скоро вынесете к поезду? Он угадал мое желание.

– Вы хотите посмотреть?

– Если возможно.

Он вопросительно взглянул на жандармов, в то время, как автомобилист незаметно сунул ему в руку монету.

– Все равно, – разом согласился служитель, – придется же выносить его оттуда. Ничего не значит немного приподнять простыню.

Жандармы утвердительно кивнули головой и отошли в сторону. Служитель открыл дверь, и мы увидели лежавшую на досках, покрытую белой простыней фигуру. Секунда – и простыня была сдернута. Один общий крик ужаса вырвался из наших уст. Нельзя было представить себе ничего ужаснее этой картины.

Вместо головы была какая-то высохшая черная масса, состоявшая из остатков костей, запекшейся крови и волос. Шея была также раздавлена почти по самые плечи, руки представляли собою два обуглившихся обрубка, ноги были отрезаны по щиколотку и бесследно исчезли. Вообще, все тело имело такой обгоревший вид, как будто его со всех сторон поджаривали на огне. Платье местами сохранилось в полной неприкосновенности, и я сразу узнал обычный костюм господина Монпарно.

– Нельзя допустить, чтобы этого несчастного привел в такой ужасный вид перерезавший его поезд! – воскликнул я.

– Конечно! – согласился Карло Дольчепиано.

– Ему должны были раньше размозжить голову и пробовали его сжечь.

Это предположение было тем более основательно, что между остатками платья убитого кое-где чернели угли.

– Прокурор сказал то же самое, – ответил один из жандармов.

– От него хотели отделаться, – глубокомысленно заметил автомобилист, – и, только убедившись, что это не так легко, преступник решил положить его на рельсы. Какой промежуток времени был между двумя поездами?

– Час! – ответил жандарм.

– Немного! И затем до утра не проходило ни одного поезда?

– Ни одного. Труп был обнаружен до прохода первого поезда.

– Заключение принадлежит вам, – обратился ко мне автомобилист. – Разбирайтесь-ка теперь во всем этом.

– Все это вполне ясно! – уверенно сказал я. – Время не играет никакой роли. Я констатирую самый факт желания уничтожить или, по крайней мере, обезобразить до неузнаваемости труп, что, как мы сами видим, не привело к желаемым результатам. С меня этого довольно.

– Чтобы сделать его неузнаваемым, не следовало оставлять при нем документов, – заметил итальянец.

– И костюма. Я предполагаю, что преступник изменил впоследствии свое решение, поняв, что рано или поздно исчезновение господина Монпарно все равно станет известным. Подобное преступление всегда раскрывается.

– В более или менее отдаленном времени. Для преступника могло быть важно выиграть время, – задумчиво произнес автомобилист.

– Это было бы трудно, – возразил я. – До совершения убийства был разграблен принадлежавший жертве чемодан и на другой день при помощи найденных при убитом ключей унесены из железного сундука все находившиеся там ценности. Этот двойной грабеж, совпадающий с исчезновением самого господина Монпарно, невольно обратил бы на себя внимание.

И я рассказал все, что мне было известно по поводу последних событий.

– Что меня поражает во всей этой истории, – добавил я в заключение, – это то, что наряду с поразительной предусмотрительностью, характеризующей преступника, как выдающегося организатора, встречается какая-то невероятная наивность. Как будто все преступление было задумано и исполнено двумя отдельными личностями: гением и идиотом. С одной стороны, поразительный по замыслу грабеж в поезде и взрыв сундука, с другой – неудачное обезображение трупа, признанного с первой же минуты, благодаря документам и костюму.

Мои собеседники вполне согласились с моими доводами.

Между тем для того, чтобы продолжать розыски, надо было подождать прихода поезда. Я в последний раз взглянул на останки несчастного господина Монпарно.

– А где же ноги? – пришло мне вдруг в голову. – Неужели от них не осталось никакого следа, даже сапог?

– Они, вероятно, были отрезаны, а не раздавлены, – небрежно заметил Дольчепиано.

– Об этом никто не подумал, – ответил жандарм. – Может быть, они и лежат где-нибудь в туннеле.

Я бросил многозначительный взгляд на автомобилиста, который, видимо, его понял, так как улыбка скользнула по его губам.

– Может быть! – с деланным равнодушием ответил я. Между тем поезд подходил к станции. Жандармы внесли труп в прицепленный в конце поезда товарный вагон и вошли туда сами. Когда поезд отошел от станции, я обернулся к своему спутнику.

– Мы конечно, отправимся в туннель? – улыбнулся он.

– Конечно! – ответил я, выходя со станции.

Он последовал за мной, осторожно ведя рядом свой автомобиль. Дорога была совершенно безлюдна. Я спросил у станционного служителя, как пройти к месту преступления, и нашел его без труда. Мой спутник вынул из кармана электрический фонарь и стал любезно освещать мне дорогу.

Отдаленность местности не давала возможности любопытным наводнить место загадочного преступления, благодаря чему его посетили только судебные власти, да и те, как мне объяснили, шли только по рельсам, не отходя к откосу, на котором лежал сдвинутый с рельсов труп. Поэтому сердце мое усиленно забилось, когда я заметил глубоко врезавшиеся в гравий следы чьих-то шагов.

– Убийца! – прошептал я, указывая на них итальянцу. – Он нес труп.

Действительно следы шли вплоть до места, где был найден господин Монпарно, и затем продолжались в противоположную сторону к выходу из туннеля, сохраняя уже более легкий отпечаток. Очевидно, убийца уже отделался от своей ноши и шел более легкой походкой.

Я нагнулся, чтобы ближе рассмотреть следы; Дольчепиано любезно навел на это место фонарь.

– На злоумышленнике были надеты сапоги с тонкой подошвой, – заметил я. – Следовательно, это не был простой крестьянин.

– Вы думаете? – чуть-чуть насмешливо произнес итальянец.

Задетый за живое, я крепко прижал к мягкому гравию свою, обутую в большой грубый сапог, ногу и указал своему спутнику на получившийся от нее отпечаток.

– Видите? Что общего? А теперь попробуйте вы, – добавил я, заметив легкие комнатные сапоги автомобилиста.

– Если это вам доставит удовольствие, – усмехнулся тот, пожимая плечами.

След его сапога получился совершенно тождественным со следом, приписываемым мной убийце.

– Ага! – торжествующе воскликнул я. – Сравните! Разве можно смешать? У незнакомца были сапоги, подобные вашим.

– Что же это доказывает? – спокойно возразил Дольчепиано. – А у вас простые, грубые сапоги. В горах по одному этому трудно судить о социальном положении человека.

– Но у него были сапоги на тонкой подошве, которых не надевают для прогулки по горам.

– Положим! – согласился итальянец. – Но…

Наши взоры одновременно устремились на какие-то два предмета, темневшие в нескольких шагах от нас около стены туннеля.

– О! – воскликнул я, подбегая к ним.

– О! – как эхо, повторил итальянец.

Перед нами лежала пара огромных, грубых, подбитых гвоздями сапог.

– Они не могут принадлежать жертве, – разочарованно сказал я, снова бросая их на землю.

Мой спутник поднял их и стал разглядывать.

– Впрочем, может быть… – снова заговорил я, – может быть, убийца обменялся обувью с своей жертвой… Но где же в таком случае ноги? Опять что-то непонятное! Во всяком случае, можно предположить, что эти сапоги принадлежат убийце.

– В силу чего, я беру их с собой! – спокойно заявил автомобилист. – Думаю, что вы не захотите отдать в руки властям такое ценное доказательство.

– Конечно, нет! – машинально ответил я, занятый своими мыслями.

– Кроме того, можно еще предположить, что в настоящую минуту убийца разгуливает в сапогах своей жертвы.

– Если он их уже не снял, – добавил Дольчепиано.

– Ну, – произнес я, окидывая вокруг себя взглядом, – теперь, я думаю, нам здесь больше нечего делать. Мы собрали довольно ценные сведения, теперь остается только в них разобраться. Пока сделаем вывод: господин Монпарно был убит в вагоне выстрелом из револьвера, и тело его было сброшено с поезда в туннель. Соскочил ли убийца вслед за ним или вернулся после остановки поезда, во всяком случае, он пытался сжечь труп убитого им человека и, потерпев неудачу, уложил его на рельсы. Хорошенько осмотрев окрестности, мы, вероятно, найдем следы разведенного им огня. Но, по-моему, нам теперь главным образом следует заняться вопросом о краже содержимого красного чемодана. Где она могла произойти? Мне известно, что господин Монпарно сел на поезд в Вилларе. Туда мы и должны отправиться.