Дороти Сэйерс - Найти мертвеца

— Понимаю, сэр.

— Мне надо было бы рассказать об этом вам еще тогда, — сказал мистер Моркам с искренним выражением раскаяния на лице, — но честно говоря, тогда мне это не показалось столь необходимым. В сущности, я чувствовал, что все это выставляет меня несколько по-дурацки в Сити. Я предполагал взять отпуск для поправки здоровья, видите ли, а если бы мой партнер узнал, что на самом деле я совершенно здоров, то порядком бы разозлился. В любом случае у вас имеются мои показания, которые были действительно необходимы, и должен сказать, что получал истинное удовольствие, разыгрывая всех ваших людей. Я ведь делаю это довольно искусно, согласитесь. Благодаря инструктажу жены, разумеется.

— Понятно, сэр, — инспектор Умпелти сразу решил перейти к самому критическому моменту из всего этого. — Значит, ваш отчет о встрече с Полем Алексисом — правда?

— Абсолютная в каждой своей детали. Конечно, если не считать того, что на самом деле у него не было ни малейшего намерения покончить с собой. В сущности, идея провести ночь в одной из комнат меблирашки в тот момент очень соответствовала моей несколько неприглядной роли, и я по возможности старался подольше отложить этот час. Совершенная правда и то, что я выдумал для Алексиса историю своих неудач, хотя, в действительности я не брал у бедняги никаких денег. Не позволил себе зайти так далеко. Фунтовая банкнота, которой я расплатился в ту ночь, была моей собственной. Но вы почти поймали меня и привели в замешательство насчет прилива и отлива. Я просчитался полностью с этой живописной подробностью. — Он снова рассмеялся.

— Ну ладно, — проговорил инспектор. — Ну и заставили вы нас попотеть! — Он посмотрел на листки рукописи, которые держал в руках, и, насколько он мог их разобрать, достаточно подтверждали рассказ Моркама. — Жаль, что вы не доверили нам своего секрета. Мы могли бы, наверное, устроить так, чтобы ничего из этого не дошло до прессы. Однако, на будущее, если я впредь получу от вас какое-нибудь заявление, то уж будьте добры, пусть оно соответствует истине.

Он на секунду поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то, и затем быстро проговорил:

— Я понимаю, что это заявление как раз подтвердит показания, данные вами на дознании? И вы все-таки ничего не добавите к этому?

— Ровным счетом ничего.

— Например, то, что вы никогда и ни в какое время случайно не встречались с мистером Генри Велдоном?

— Велдоном?

— Это человек, которого я подвозила, — подсказала миссис Моркам. — Его мать была помолвлена с погибшим.

— О, с ним? Ни разу в жизни не видел его. А если увижу, не думаю, что узнаю его теперь. А он разве не давал показаний, нет?

— Нет, сэр. Ладно, прекрасно… Если хотите, я сейчас приму от вас заявление. Только позову своего коллегу, если не возражаете, чтобы он засвидетельствовал это.

Инспектор резко распахнул дверь. Главный инспектор Паркер должен был ожидать на лестнице, куда он пришел в сопровождении пожилой служанки и крупного, тучного мужчины, курящего сигару. Инспектор наблюдал за Моркамами.

— Итак, миссис Стерн, — произнес Паркер. — Вы когда-нибудь прежде видели этого джентльмена?

— Ну да, сэр. Это мистер Филд, который останавливался у мистера Велдона в феврале на ферме «Четыре дороги». Я узнала бы его где угодно.

— Так вот это кто? — произнес толстый джентльмен. — А я думал, может быть, это Поттс или Спинк. Ну, мистер Вавасер, как вам девушка Кон?

Мистер Моркам открыл рот, чтобы что-то сказать, но не издал ни звука. Инспектор Умпелти взглядом посоветовался с человеком из Скотланд-Ярда, прочистил горло, собрался с духом и угрожающе надвинулся на свою жертву:

— Альфред Моркам, — проговорил он, — он же Уильям Брайт, а также вымышленное имя Уильям Симпсон, Цедрик Сент-Дени, и Морис Вавасер, я арестовываю вас за соучастие в убийстве Поля Алексиса-Голдшмидта или Павла Алексеевича и предупреждаю, что все сказанное вами будет запротоколировано и может использоваться как улики против вас на судебном разбирательстве.

Сказав это, он усталым жестом вытер лоб. Алиби не алиби, путь к отступлению был отрезан.

Среда, 8 июля

— У меня уже волосы поседели от всего этого, — посетовал инспектор Умпелти.

— Ни записной книжки, даже ни строчки не отпечаталось на промокательной бумаге…

— Флакончика с пурпурными чернилами тоже нет…

— Если хотите, он хитрец. Сам отправлял по почте свои письма или, как говорит эта девушка…

— Да, знаю. Все это сказано очень верно — судя по всему, он замышлял все зло — наша работа доказывает это. Вам известно, что присяжные…

— Из этих двоих дурак — Велдон, однако он ничего не говорит. И в этом доме мы ничего не обнаружим — Моркам никогда ни в чем не доверял ЕМУ…

— Да, мы не обнаружили его приятеля в Варшаве — пока…

— О, знаю, но между тем мы должны предъявить им обвинение в Чем-то, что выглядит как что-то. И сделаем это быстро. Есть такая штуковина как Habeas Corpus, как я уже говорил.

— Совершенно ясно, что ни один из них не мог находиться на Утюге и перерезать глотку, кстати, и леди тоже. И представляет некоторую сложность задержать троих людей и обвинить их в соучастии в убийстве, когда вы даже не можете доказать, что это УБИЙСТВО.

— Благодарю вас, милорд. Но я бы не возражал это сделать.

— Я свободно допускаю, — сказал Уимси, — что это самое сложное дело, с которым мне приходилось когда-либо встречаться. У нас на руках имеются все улики — тщательно разработанная схема заговора. Значит, мы можем что-то предпринять. И у нас также есть труп, который выглядит как жертва заговора, где конечная цель — убийство. Но когда мы воссоединяем эти два пункта воедино, они не соответствуют друг другу. Все прекрасно, кроме того печального обстоятельства, что никто из людей, участвующих в этом заговоре, не был способен совершить это убийство. Гарриэт! Это ведь ваше дело — разрешать проблемы такого рода; и каким образом вы собираетесь взяться за эту проблему?

— Не знаю, — ответила Гарриэт. — Могу только посоветовать несколько способов и предпосылок. Вот, например, один из методов Роджера Шеринхэма. Вы тщательно, во всех подробностях доказываете, что А совершил убийство, потом в финале вы встряхиваете эту историю, поворачиваете под новым углом, и обнаруживаете, что на самом-то деле истинный убийца — это В — человек, которого вы подозревали вначале, но впоследствии исключили из поля зрения.

— Это неверно; в нашем деле случаи не идут параллельно. Мы даже не можем хоть сколько-нибудь правдоподобно остановиться на А, не говоря уже о В.

— Нет так нет. Ладно, вот тогда метод Фила Вэнса. Вы качаете головой и произносите: «Стало еще хуже», а потом преступник убивает еще пятерых, тем самым немного сокращая число подозреваемых, и вы определяете, кто он.

— Слишком уж расточительно, — заметил Уимси. — И очень долго.

— Верно. Есть еще метод инспектора Френча. Вы разбиваете кажущееся несокрушимым алиби.

Уимси тяжело вздохнул.

— Если кто-нибудь еще скажет слово «алиби», я… я…

— Прекрасно. Осталось еще множество методов. Есть тип решений Торндайка, которое, как утверждает сам Торндайк, можно высказать в двух словах: «Вы получили не того человека; и находитесь в полном заблуждении, и у вас не тот труп». Допустим, например, что в действительности Поль Алексис…

— Японский император! Благодарю вас.

— Ну, это возможно, и не настолько далеко от истины. Ведь Алексис считал, что он император, или, так или иначе, нечто очень близкое к этому. Хотя, даже если у него имелось 50 сортов царственных кровей в венах вместо всего лишь одной или двух, то и это не помогло бы нам объяснить, кто совершил убийство. Это, действительно, трудность…

— Подождите минутку! — проговорил Уимси, — Повторите-ка это еще раз.

Гарриэт повторила.

— Действительно трудность, — продолжала она, — состоит в том, что я вообще не понимаю, как КТО-ТО — не говоря уже о Моркаме или Генри Велдоне — мог совершить это убийство. Даже если Поллок.

— Истинная трудность, — перебил Уимси неожиданно пронзительным и взволнованным голосом, — это время смерти, не так ли?

— Ну да, по-моему, это так.

— Конечно. Если бы не это, мы давно бы уже все выяснили. — Уимси рассмеялся. — Видите ли, я ВСЕГДА считал странным: если убийство совершил Генри Велдон, что же, он не знал, когда он это сделал?! Послушайте! Давайте представим, что мы сами замышляем убийство и рассчитываем его свершить в 12 часов дня. Так?

— Ну и какая от этого польза? На самом деле нам известно, что убийство было совершено до двух часов дня. Мы не можем отбросить этот факт, милорд.

— А! Но я хочу посмотреть, как было первоначально спланировано убийство. С этой точки зрения… Ведь известно, что часто убийцы неожиданно сталкивались с непредвиденными изменениями во времени, но именно для этого момента мы и разработаем временную схему, какой она и была первоначально. Не возражаете? Мне очень хотелось бы.