Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории

– Неужели? – Макларен старался говорить нейтральным, лишенных каких-либо эмоций голосом. – И как же вы объясняете ее?

– Да никак! Я был просто не в состоянии найти этому какое-либо удобоваримое объяснение. Кроме того, я был сильно напуган, поскольку не знал, как отреагируют на это известие Ронни и его клиент. Только после того как мы с Ронни встретились, я понял, что произошло.

Уэверли снова глотнул воды.

– Продолжайте, – поторопил Макларен.

Уэверли нервно посмотрел на сидевшего напротив Брока, облаченного, подобно Моисею, в окровавленную рубаху и за все это время не произнесшего ни единого слова и лишь молча на него взиравшего.

– Э… ну так вот: во второй половине дня я встретился с Ронни на тихой задней улочке в Саутхолле. У меня в машине находилось кое-какое транспортабельное оборудование – в частности микроскоп. Я был шокирован, когда, исследовав канадский пакет, вынужден был констатировать, что это копия, исчезнувшая из моего портфеля. После этого я понял, что случилось. Это было очевидно. Когда мы в то утро встретились в «Каботе», возобладало общее мнение, что следует воспользоваться копией, чтобы обмануть похитителей. Сэмми особенно настаивал на этой идее. Но после того как я высказал свои сомнения относительно качества копии, общее мнение изменилось и полицейские решили ее не использовать. В этот момент Сэмми вышел из комнаты и не видел, как я передал конверт главному инспектору Броку. Когда он вернулся, мы прервали совещание, чтобы попить кофе, и он, предполагая, что копия все еще у меня, вероятно, незаметно вынул конверт из моего портфеля. Потом по пути в аэропорт он заменил оригинальный канадский пакет на поддельную марку в надежде, что похитители не смогут отличить подделку от подлинника. – Уэверли покачал головой: – Это был трагический просчет. Ронни вышел из себя, когда я сообщил ему о подмене, и в ярости куда-то уехал, приказав мне хранить все в тайне. Позже, узнав, что произошло с миссис Старлинг, я понял, каким диким деянием похитители отреагировали на попытку Сэмми их обмануть. Господи, я и представить себе не мог, что дело зайдет так далеко. Но я ничего не мог рассказать. Ведь я уже был замешан в это преступление, не так ли?

Он вопросительно посмотрел на обоих детективов в тщетной надежде на их понимание и сочувствие. Светлая прядь снова нависла над его правым глазом, но на этот раз он к ней не притронулся.

– Что верно, то верно, – мрачно сказал Макларен. – И где же сейчас находится подлинный канадский пакет, доктор Уэверли?

– Как где? У Сэмми Старлинга, конечно. Ведь он так никому его и не передал и оставил у себя.

В то же утро ближе к полудню полицейские сняли Ронни Уилкса с самолета, вылетавшего в Новую Зеландию, где жила его сестра. Он объявился в аэропорту Хитроу в скором времени после того, как вышел утренний новостной бюллетень с сообщением об убийстве Сэмми Старлинга, и заказал билеты на первый же подходящий заграничный рейс. Самолет уже вырулил на взлетную полосу и пристегнутый к креслу ремнем безопасности Ронни с облегчением переводил дух, как вдруг посадочная дверь снова открылась и в салон вошли детективы, которые его и арестовали. Столь неожиданная развязка событий, долгое время державших его в напряжении, так сильно на него повлияла, что, когда он спустился по трапу на бетонку, его вырвало. В связи с этим он почти не предпринимал попыток отрицать обвинения, выдвинутые против него Маклареном в полицейском участке аэропорта Хитроу.

На допросе Ронни сообщил, что пару лет назад с ним в контакт вступил некий субъект, который отрекомендовался бывшим офицером полиции. По его словам, он испытывал сильную личную неприязнь к Сэмми Старлингу и обратился к Ронни, поскольку знал, что тот долго на него работал. Кроме того, он знал, что Ронни играл на скачках и находился в отчаянном положении из-за долгов букмекеру. Этот человек предложил Ронни деньги – небольшую сумму, которая тем не менее давала ему возможность держаться на плаву, – и пообещал, что в будущем он получит гораздо больше, если будет поставлять ему информацию насчет Сэмми. Поначалу сделка выглядела довольно невинно. Этот человек, называвший себя «мистер К.», звонил частному детективу раз в несколько недель, чтобы поболтать о жизни Сэмми Старлинга, после чего на адрес Ронни приходил конверт с деньгами.

С течением времени мистер К. стал уделять все больше внимания визитам миссис Старлинг в город. Он хотел, чтобы Ронни передавал ему те же самые сведения, которые он передавал Сэмми Старлингу относительно передвижений Евы по Лондону. Когда Ронни обнаружил, что Ева стала посещать магазин дилера от филателии Уолтера Пикеринга, и начал подозревать, что она, вероятно, получает столь нужные ей наркотики в кинотеатре «Голливуд», мистер К., выслушав эти сообщения, запретил Ронни рассказывать об этом его работодателю. Ронни так никогда и не узнал, какие именно отношения связывали Еву, Пикеринга и Уэверли, но по тому, как об этом говорил мистер К., он понял, что последний знает об этих отношениях гораздо больше его. По мнению Ронни, мистер К. решил лично разрабатывать эти контакты Евы и ставить его в известность лишь о тех фактах, которые ему было необходимо знать.

Несколько раз Ронни собирался рассказать Сэмми о происходящем, но ему была нужна наличность; и чем дольше все это продолжалось, тем сильнее он запутывался. Окончательный перелом наступил, когда мистер К. дал ему инструкции похитить три марки из коллекции Сэмми. Он очень точно описал, какие именно ему нужны, и назвал страну, где марки были напечатаны, о существовании которой он, Ронни, прежде даже не подозревал. Ронни пришлось ждать несколько недель, пока ему не представилась такая возможность. При этом мистер К. названивал ему чуть ли не через день, настоятельно требуя, чтобы он как можно скорее выполнил это распоряжение. Именно в это время Ронни в голову закралась мысль, что мистер К., возможно, совершеннейший псих и противиться ему или возражать очень опасно.

– И кто же был этот мистер К.? – осведомился Макларен.

Ронни никогда не встречался с ним лично; кроме того, мистер К. никогда не давал ему своего номера телефона или адреса. Но когда однажды Сэмми сказал ему, что хочет, чтобы он последил за одним бывшим копом по фамилии Келлер, он кое-какие выводы для себя сделал. Когда же он сообщил об инструкциях Сэмми мистеру К., тот рассмеялся, сказал ему, что он должен говорить Сэмми, и велел слежкой за Келлером себя не утруждать.

– Но Марти Келлер находился в заключении вплоть до апреля сего года, – возразил Макларен.

– В таком случае это был его братец Барни. Подготавливал, так сказать, почву для возвращения Марти. Логично, не так ли? Это Марти убил Еву, точно вам говорю.

– А где Марти Келлер сейчас, Ронни? Где мы можем его найти? Его не видели в квартире вот уже несколько дней.

– Он арендует механическую мастерскую в Уэмбли. Там он хранит свои инструменты. Там у него и кровать есть, и туалет. Там он и Еву держал. Где ему еще прятаться, если не там? Только вам взять его живым не удастся. Он сказал мне, что больше в тюрьму не сядет.

Ронни оказался прав. Марти Келлер выстрелил только раз, когда вооруженная полиция окружила его мастерскую. Полицейский врач официально констатировал его смерть в тринадцать ноль семь и заявил, что он был убит из той же винтовки, что и Сэмми Старлинг.

Только удостоверившись в смерти Келлера, Ронни Уилкс сообщил полиции, что Келлер, по его словам, зарыл тело Евы где-то в лесу выше домовладения Старлинга Кроуз-Нест.

Джока Макларена в связи с его триумфом одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он успешно расследовал самое нашумевшее в этом году дело об убийстве, а также самую значительную за последнее десятилетие филателистическую аферу. С другой стороны, его знаменитый Рафаэль как оппонент в реальности выглядел просто смехотворно. Преследование по закону таких патетических персонажей, как Салли и Руди, обещало стать источником вечных шуточек на его счет со стороны людей, заполнявших коридоры на Кобальт-сквер и в новом Скотленд-Ярде. Из уцелевших жертв аферы более всех пострадала фирма «Кабот», ставшая наследницей одной из лучших коллекций подделок классических марок, однако фирма склонялась к тому, чтобы замять это дело. При таком раскладе пострадавшими оставались лишь Фицпатрики, но они ничего не имели против того, чтобы принять частный вклад в качестве компенсации за нанесенный им аферой ущерб. Что же касается свидетелей, то большинство наиболее важных из них уже умерли, а Уолтеру Пикерингу, как говорили, не суждено было дожить до суда. Подбивая баланс, Макларен подумал, что ему, возможно, стоит воспользоваться своим немалым влиянием в королевской прокуратуре, с тем чтобы там возобладала точка зрения на дело против Салли и Руди как на трудный случай, не имеющий отчетливой судебной перспективы. В интересах общественного мнения, разумеется.