Констан Геру - Замок Шамбла

Крестьяне переглянулись с тревожным видом.

– Ну, — спросила Жанна Шабрие, прямо смотря им в глаза, — неужели вы не хотите уведомить об этом дам?

– Нет, — смущенно ответил Пьер Сюшон, — мы не отказываемся, но…

– Что такое? — спросила Жанна.

– Нам кажется, что лучше бы доложить об этом несчастье господину Берже, мэру Лардероля, который знает законы и наверняка подскажет, что нам следует делать.

– Они, возможно, и правы, — сказала Жанна, обратившись к доктору.

– Это, по крайней мере, самый разумный шаг, — согласился тот.

– Так я поеду завтра на рассвете к господину Берже, — с живостью произнес Пьер Сюшон, обрадовавшись, что уклонился от не сулившего ничего хорошего путешествия к дамам в Пюи.

Теперь давайте узнаем, что происходило в другом месте и куда пропал убийца Марселанжа. Вместо того чтобы убежать сразу после выстрела, Жак Бессон остался, чтобы убедиться в меткости выстрела. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, пот застилал глаза, однако он нашел в себе силы дождаться, когда его жертва рухнет на пол. Сразу после этого, добравшись до каштановой аллеи, которая вела к наружной ограде, он бросился в ту сторону и ринулся вперед, не разбирая дороги. Перепрыгнув через ограду, он вновь кинулся бежать, но его остановило глухое рычание.

Жак задрожал при одной мысли о грозном бульдоге, не потому, что боялся собаки, но скорее оттого, что она привлечет слуг своим лаем или, того хуже, бросившись на него, вырвет кусок его одежды и таким образом завладеет важной уликой. Решившись во что бы то ни стало избавиться от пса, он вынул из кармана острый нож и тихим голосом позвал Юпитера. Бессон не колеблясь зарезал бы его, если бы тот вздумал напасть. Собака зарычала так страшно, что Жак, подумав, что она вот-вот прыгнет на него, занес нож. Однако в следующий миг Бессон услышал знакомый голос. Это был Арзак.

– Ну что? — спросил тот, сгорая от любопытства.

– Мертв! — ответил Жак.

– Боже милостивый! — пролепетал Арзак, и зубы его застучали.

Он продолжил невнятным тоном, дрожа от страха:

– Вы уверены в том, что…

– Я уверен, что здесь нельзя оставаться ни минуты. Давай-ка уйдем отсюда поскорее.

– Куда вы хотите идти?

– Все равно куда, лишь бы подальше от замка.

– А собаку нам что, отпустить?

– Нет.

– Что же вы хотите с ней сделать?

– Я тебе потом скажу, возьми ее с собой.

Жак Бессон и Арзак пошли по полю в сопровождении Юпитера, которого пастух вел на цепи. Они шли так быстро, что через полчаса им пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

– Отдохнем, — прохрипел Арзак. — И потом, мне стало не по себе, когда я узнал, что хозяин Шамбла…

– Довольно! — перебил Жак резким и повелительным тоном.

Он продолжал после некоторого молчания:

– Все, хватит отдыхать!

– Вы, наверно, сделаны из железа.

– Я создан из плоти и костей, и я прекрасно чувствую, как слабеют мои ноги.

– Тем более вам надо отдохнуть.

– Наоборот, надо бежать быстрее. Если я здесь застряну, меня прохватит холодом, слабость усилится, я рискую упасть без чувств, прежде чем доберусь до Пюи, и тогда… Ты понимаешь?

– Понимаю. Но у вас не хватит сил добраться до Пюи. Лучше послушайте меня, пойдемте переночуем у моей тетки Маргариты Морен.

– Чтобы она потом растрезвонила на всю округу, что Жак Бессон был в Шамбла вечером первого сентября?! Ты с ума сошел!

– Как хотите, а я пойду ночевать туда. В своей хижинке я заснуть не смогу. Но почему вы хотели, чтобы я увел с собой Юпитера?

– Ради собственной безопасности я хочу его убить, и я его убью.

– Бедный Юпитер! Он столько ночей согревал меня! Если бы я знал, то не взял бы его с собой.

– Стоит ли думать о собаке, когда речь идет о жизни двух человек?!

– Что вы такое говорите? — вдруг спросил Арзак. — Вы, кажется, сказали «двух человек», Жак?

– Конечно, ведь ты был со мной, ты держал собаку — словом, ты мой сообщник, и ты так же рискуешь головой, как и я.

– Святая Дева! — дрожа, пролепетал пастух. — Вы мне об этом не говорили, Жак.

– Ну, пора кончать с этим псом, — сказал Жак, вынимая нож, лезвие которого сверкнуло в темноте.

– Ну нет! — закричал Арзак, встав между Жаком и собакой, которая начала рычать. — Нет, вы не убьете Юпитера!

– Дурак! Или ты хочешь, чтобы нам свернули шею?

– Напротив.

Наступило минутное молчание, после чего Арзак продолжил:

– Как вы хотите убить собаку? Ножом? У вас останется кровь и на руках, и на одежде. Выстрелом из ружья? Его услышат, пойдут искать и найдут собаку там, откуда раздался выстрел. Дотошные судьи догадаются, что Юпитер, к которому ночью и подступиться-то нельзя, мог дойти до этого места только за людьми, которых он знал и которые часто приходили в Шамбла, и тогда… Вы понимаете, Жак?

После недолгих раздумий Жак Бессон спрятал нож в карман и сказал:

– Ты прав. Не сейчас, а как-нибудь потом.

– Скажите-ка, Жак, — продолжал Арзак, понизив голос, — если вдруг узнают… правду о выстреле, нам ведь нечего бояться, да? Дамы ведь нас защитят?

– Можешь положиться на них, как и я, — с уверенностью ответил Жак. — Что значат присяжные, судьи и все адвокаты на свете по сравнению с госпожами Шамбла, самыми богатыми, самыми знатными и самыми влиятельными дамами во всей округе? Ничего, решительно ничего. Вот о чем надо всегда помнить, и если бы ты попал в тюрьму и был вызван в суд, тебе не надо бояться того, что скажут судьи и председатель, потому что дамы защитят тебя.

– Я это знаю, — с такой же уверенностью в голосе произнес Арзак.

– А теперь, — велел ему Бессон, — отпусти Юпитера, возвращайся в свою хижинку и спи спокойно. Я все предусмотрел. Все считают меня больным, прикованным к постели в Пюи и неспособным пройти и полмили. Совершенно невероятно, чтобы подозрения пали на меня и, следовательно, на тебя. И держи язык за зубами — ты болтун и хвастун. Подумай о том, что одно слово может погубить нас. Ладно, давай расходиться, а то у меня ноги болят, не знаю, как до Пюи-то доберусь… Прощай, приходи ко мне завтра и расскажи все, что делается в замке.

До Арзака донесся шум удаляющихся шагов. Оставшись один, он принялся гладить собаку, приговаривая:

– Мой бедный Юпитер! Как ты должен быть благодарен твоему другу Арзаку, но остерегайся, Жак Бессон решил тебя убить и рано или поздно… словом, остерегайся.

Лаская собаку, он заметил, что цепь блестит в темноте, как серебро. Он вспомнил, что всегда мечтал завладеть ей. Видя, что представился прекрасный случай присвоить ее, он отвязал цепь от ошейника и сунул ее в широкий карман своих панталон. По-дружески похлопав Юпитера по голове, он дал ему понять, что тот может вернуться в свою конуру. Собака об этом догадалась и тотчас умчалась как стрела.

– А теперь, — решил Арзак, — я пойду ночевать к тетке Морен.

Выбравшись из леса, он пошел прямо через поле и скоро остановился у дверей знакомой хижины. Ему открыли, как только он постучал.

– Это ты, Андре? — спросила крестьянка лет сорока.

– Да, это я, тетушка Морен. Меня донимает лихорадка, и мне не хотелось ночевать в своей хижинке.

– И в самом деле, у тебя бледное и расстроенное лицо.

– Да-да, я чувствую себя неважно.

– Тогда иди ложись.

Случайно вынув руку из кармана, Арзак наполовину вытащил цепь Юпитера. Маргарита Морен обернулась, услышав этот шум.

– Что это что у тебя? — спросила она племянника.

Тот смутился, но, тотчас овладев с собой, ответил с равнодушным видом:

– Я это сейчас нашел в поле.

– Хорошо, хорошо, иди ложись, ты дрожишь от лихорадки.

Арзак лег спать, говоря себе: «Только бы Жак добрался до Пюи и не упал в лесу от бессилия». Как мы скоро увидим, опасался он не зря.

Жак Бессон надеялся, что ноги его мало-помалу разойдутся при ходьбе, но едва он прошел полмили, как ему пришлось остановиться. Раны на ногах болели все сильнее, а тяжесть в них была такая, словно к каждой привязали по пушечному ядру. Он вконец обессилел и сел, прислонившись спиной к дереву, свесив руки и опустив голову на грудь. Он чувствовал, что не может идти дальше. Голова горела, перед глазами плыли красные круги.

В этом полубессознательном состоянии перед ним пронеслась вся его жизнь — от детства до нынешних дней, от жалких лохмотьев свинопаса до ослепительной, сверкающей мечты, для достижения которой оставалось сделать всего лишь шаг. И этот шаг он сделал, уничтожив последнее препятствие на пути к тому, чтобы стать мужем знатной дамы и владельцем Шамбла. А вдруг его почти осуществившаяся мечта исчезнет, а он без чувств упадет в этом лесу и проснется в тюрьме, а оттуда, возможно, попадет на… Его обуял такой гнев, что он силой воли преодолел усталость, вскочил на ноги и вновь отправился в путь такими быстрыми и легкими шагами, словно стал совершенно здоров.