Агата Кристи - Подвиги Геракла

— И, конечно, после смерти многое связанное с женой Олдфилда должно перемениться, исчезнуть. Слуги и тому подобное… Слуги всегда много знают, правда ведь? И, конечно, невозможно удержать их от сплетен, правда? Беатрис рассчитали сразу после похорон миссис Олдфилд, и я слышала, некоторые считают, что это подозрительно. Особенно теперь, когда трудно найти прислугу. Это выглядит так, будто доктор Олдфилд боялся, что ей что-нибудь известно.

— Что ж, похоже, необходимо фундаментальное расследование, — сказал Пуаро задумчиво.

Лицо мисс Лизеран передернулось от отвращения.

— Вся сжимаешься от этой мысли, — сказала она. — Наша тихая, маленькая деревушка попадет в газеты, все станет известно…

— Это пугает вас? — осведомился Пуаро.

— Немного. Видите ли, я старомодна.

— И к тому же, по вашему мнению, это всего лишь сплетни.

— M-м… я бы не хотела утверждать это так определенно. Ведь недаром говорят: нет дыма без огня.

— Я тоже так думаю, — сказал Пуаро, поднимаясь. — Я могу положиться на вас, мадемуазель?

— О, конечно! Я не скажу никому ни слова.

Пуаро улыбнулся и попрощался. На пороге он сказал маленькой служанке, которая подавала ему шляпу и пальто:

— Я здесь для расследования обстоятельств смерти миссис Олдфилд, но я был бы признателен вам, если бы вы сохранили это в секрете.

Глэдис, служанка мисс Лизеран, чуть не упала на подставку для зонтиков. Она взволнованно выдохнула:

— О, сэр, значит, доктор сделал это?

— Вы так думали какое-то время, не правда ли?

— Нет, сэр, не я. Беатрис. Она была там, когда миссис Олдфилд умерла.

— И она думала, — Пуаро с трудом подбирал соответствующие слова, — что там была «нечестная игра»?

Глэдис утвердительно кивнула.

— Да. И она говорила, что то же самое думала медсестра, которая была так предана миссис Олдфилд, сестра Харрисон. Она была так опечалена смертью миссис Олдфилд, и Беатрис говорила, что, наверное, она что-то знает, потому что после всего этого ее отношение к доктору изменилось. Этого бы не произошло, если бы все было в порядке, правда?

— Где сейчас сестра Харрисон?

— Она присматривает за старой мисс Бристоу — это в самом конце деревни. Вы не пропустите их дом — у него колонны и портик.

Прошло совсем немного времени, и Эркюль Пуаро уже сидел рядом с женщиной, которая, конечно же, должна была знать об обстоятельствах, давших повод к сплетням, больше, чем кто-либо другой.

Сестра Харрисон была все еще красивая женщина лет сорока. У нее были мягкие, безмятежные черты мадонны и большие привлекательные темные глаза. Она спокойно и внимательно выслушала его и затем медленно произнесла:

— Да, я знаю, что ходят эти слухи. Я сделала все, что могла, чтобы остановить их, но бесполезно. Такие разговоры возбуждают, а людям это нравится, вы понимаете…

— Но должно быть что-то, что дало толчок к сплетням.

Он заметил, что ее лицо выразило глубокую печаль. Но она только покачала головой.

— Возможно, — предположил Пуаро, — доктор Олдфилд не ладил с женой и это породило слухи?

Сестра Харрисон вновь нерешительно покачала головой.

— О нет, доктор Олдфилд всегда был добр и терпелив с ней.

— Он действительно любил ее?

— Н-нет, я не могу утверждать этого, — поколебавшись, ответила мисс Харрисон. — У миссис Олдфилд был очень тяжелый характер, ей было трудно угодить, она постоянно требовала к себе внимания.

— Вы думаете, она преувеличивала тяжесть своей болезни? — переспросил Пуаро.

— Да, ее болезнь была в основном плодом ее воображения.

— И все-таки, — сурово заметил Пуаро, — она умерла…

— О да…

Он изучающе посмотрел на нее: ужасное замешательство, явное смущение. Он сказал:

— Я уверен, что вы знаете причину всех этих сплетен.

Сестра Харрисон вспыхнула:

— Я догадываюсь. Наверно, это Беатрис начала распускать сплетни. И мне кажется, я знаю, что толкнуло ее на это.

— Да?

Сестра Харрисон заговорила быстро и сбивчиво:

— Знаете, случилось так, что я кое-что подслушала — разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф, — и я совершенно уверена, что Беатрис его тоже слышала, но я не предполагала, что она придаст этому такое значение.

— Что это был за разговор?

Сестра Харрисон некоторое время молчала, как будто собиралась с мыслями.

— Это было приблизительно за три недели до последнего приступа миссис Олдфилд. Они были в столовой. Я спускалась по лестнице, когда услышала, как Джейн Монкрифф сказала: «Как долго это будет тянуться? Такое ожидание невыносимо». И доктор ответил ей: «Теперь уже недолго, дорогая, клянусь». И она снова сказала: «Это ожидание невыносимо. Ты действительно думаешь, что все будет в порядке?» Он ответил: «Конечно. В этот день через год мы уже будем женаты».

Она помолчала.

— Тут я впервые поняла, мистер Пуаро; что между доктором и мисс Монкрифф что-то было. Конечно, я знала, что она нравится ему и они очень дружны, но ничего больше. Я поднялась по ступенькам обратно. Хотя я была в шоке, но все же заметила, что дверь в кухню была приоткрыта, и я думаю, что Беатрис могла все слышать. Вы понимаете смысл их разговора: доктор знал, что его жена очень больна и не проживет долго — я не сомневаюсь, что именно это он и имел в виду, — но для кого-нибудь вроде Беатрис это могло звучать иначе: так, будто доктор и Джейн Монкрифф… м-м… договариваются сделать что-нибудь с миссис Олдфилд.

— Но вы-то сами так не думаете?

— Нет, конечно нет…

Эркюль Пуаро посмотрел на нее изучающе.

— Сестра Харрисон, можете ли вы еще что-нибудь сообщить? Вы ничего не забыли?

Она покачала головой, и ее лицо приобрело прежнее печальное выражение.

— Возможно, — продолжал Пуаро, — что Главное полицейское управление даст разрешение на эксгумацию тела миссис Олдфилд.

— О нет! — сестра Харрисон ужаснулась. — Это невозможно!

— Вы думаете, это будет как-то… неприлично?

— Я думаю, это будет страшно! Это породит новые слухи. Это будет просто ужасно… ужасно для бедного доктора Олдфилда!

— Вы не находите, что как раз для него так будет лучше?

— Что вы имеете в виду?

Пуаро объяснил:

— Если он невиновен, его невиновность будет подтверждена документально.

Он замолчал, потому что видел, что какая-то мысль пришла в голову медсестре Харрисон, она нахмурилась, потом лоб ее разгладился, она грустно вздохнула и взглянула на Пуаро.

— Конечно, это единственное, что нужно сделать…

Сверху послышался стук, сестра Харрисон вскочила.

— Это моя старушка, мисс Бристоу. Она проснулась. Я должна пойти и уложить ее поудобнее, перед тем как ей принесут чай. Да, мистер Пуаро, я думаю, вы правы. Заключение о смерти поставит все на свои места, прекратит все слухи и ужасные сплетни о бедном докторе Олдфилде.

И она поспешила из комнаты.

Эркюль Пуаро дошел в одиночестве до почты и позвонил в Лондон.

Голос на другом конце провода был раздраженный:

— И нужно вам было поднимать шум из-за таких вещей, мой дорогой Пуаро. Вы уверены, что это наш случай? Вы же знаете, эти провинциальные слухи всегда преувеличивают — и на пустом месте…

— Это, — сказал Пуаро, — особый случай.

— Ну ладно, если вы так уверены. У вас есть одно свойство — вы постоянно правы. Но если вы попали пальцем в небо, мы вам спасибо не скажем, так и знайте.

Эркюль Пуаро улыбнулся и проворчал:

— Я сам себе скажу спасибо.

— Что вы говорите? Не слышно.

— Ничего. Совсем ничего.

Он повесил трубку. Подойдя к почтмейстерше, Пуаро сказал своим самым обворожительным тоном:

— Не могли бы вы мне случайно сказать, мадам, где я могу найти Беатрис, которая прежде служила у доктора Олдфилда?

— Беатрис Кинг? После этого она сменила два места. Сейчас она служит у миссис Марлей, что живет за банком.

Пуаро поблагодарил ее, купил две почтовые открытки, несколько марок и сувенир. Делая покупки, он искал повод завести разговор о смерти миссис Олдфилд и сразу заметил странное выражение, которое появилось на лице почтмейстерши, когда он спросил:

— Очень неожиданно, правда? Это вызвало столько разговоров, вы, наверное, слышали…

— Может быть, из-за этого вы хотите видеть Беатрис Кинг? — Искра интереса мелькнула в глазах женщины. — Нам всем казалось подозрительным, что она ушла оттуда так неожиданно. Некоторые думают, что она что-то знает… Она на что-то намекала…

Беатрис Кинг была невысокая, довольно хитрого вида девица с хроническим насморком. Она прикидывалась туповато-флегматичной, но ее глаза были умнее, чем можно было ожидать по ее поведению. Как бы то ни было, казалось, от Беатрис Кинг ничего не добьешься. Она повторяла:

— Я ничего не знаю… Это не в моих правилах — говорить, что там было… Я не знаю, какой разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф вы имеете в виду. Я не подслушиваю под дверью, вы не имеете права думать обо мне так. Я ничего не знаю.