Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

Дивный голос играл жутковатыми словами, едва заметно придавая им нужную окраску. Мисс Керли слушала с отстраненным интересом. Во время коронерского суда центральной фигурой был покойный, теперь же его место занял Майк, и знакомый рассказ зазвучал по-новому.

Мисс Керли, которая Пола знала и находила забавным, подумала, что он, пожалуй, самый незначительный персонаж во всей этой истории; личность мистера Бранда как таковая совсем не просматривалась при изложении жутких обстоятельств его смерти. Керли не видела зрительскую галерею, а если бы и видела, то не признала бы на ней Тедди Делл.

— …инспектор Таннер внимательно осмотрел хранилище, где, как вы слышали, лежало тело, и окрестности, в результате чего обнаружил хитроумное приспособление, о котором вам расскажет…

Мисс Керли заметила докторов Ферди и Роу на скамье позади солиситорского стола, завертела головой в поисках инспектора Таннера, но тут грузный пожилой мужчина, сидящий рядом, обернулся и, оценив ее спокойное дружелюбное лицо, сипло прошептал:

— Умеет убеждать, а? Помню его еще барристером.

Она ответила приличествующей случаю вежливой улыбкой. Интересно, кто это? В зале сидело много людей, которых мисс Керли раньше в глаза не видела, и в следующий раз, когда сосед выразил ей свое восхищение прокурором с помощью тихого: «Ну ведь умеет же, а!», она рискнула шепотом спросить:

— Вы свидетель?

— Нет. Посмотреть пришел.

Он не стал откровенничать, каким образом заполучил это место. Мисс Керли украдкой оглядела симпатичное лицо, единственной примечательной чертой которого были грандиозные брови. Наверняка, конечно, не скажешь, однако незнакомец совсем не походил на человека с нездоровым любопытством.

Между тем сэр Монтегю вещал уже добрый час.

— …Мне мало что осталось добавить. Вы еще услышите все подробности обрисованной мною трагической истории. Однако кое-что я хотел бы донести до вас уже на данном этапе. В любом преступлении принято искать мотив, и хотя в этом деле ни вы, ни, надеюсь, я не обнаружим мотива, который сочтем убедительным, думаю, вы поймете: мотив обвиняемого, весьма вероятно, был важен для него лично. Должен признать, у короны нет прямых доказательств аморальных отношений между женой убитого и подсудимым. Возможно, увидев миссис Бранд, вы решите — она не из тех женщин, чьи принципы допускают подобную распущенность, однако из ее собственных уст вы услышите, что муж ею пренебрегал. Обвиняемый же, в свою очередь, сообщил в показаниях, которые я вам зачитал: он проводил с ней много времени, и в тот самый миг, когда — это я вам докажу — ее мертвый супруг лежал в подвале соседнего дома, обвиняемый сначала повел миссис Бранд в кино, затем проводил в апартаменты, где она жила вместе с мужем, и сразу же, в чем у меня нет сомнений, вернулся в свою квартиру в том же здании.

Вы также услышите миссис Остин — добропорядочную женщину, которая выполняет у миссис Бранд работу по дому. Эта дама поведает вам о разыгравшейся у нее на глазах сцене, когда обвиняемый прибыл сообщить миссис Бранд о смерти Пола Бранда.

Миссис Остин вошла в комнату и увидела, как ее хозяйка и подсудимый «прильнули друг к дружке»; весьма красочное описание. Вы можете решить, будто это еще не доказывает аморальных отношений, и я повторю — обвинение ничего подобного не утверждает; однако настаивает на том, что между обвиняемым и миссис Бранд существовала глубокая дружба, она длилась не один год и крепла по мере того, как крепло безразличие мужа к миссис Бранд.

В какой момент — если он вообще имел место — глубокое чувство, питаемое молодым, полным сил мужчиной к красивой добродетельной женщине несколькими годами младше него, переросло во всепоглощающую страсть, под натиском которой моральные устои этого мужчины полностью рухнули, решать вам. Обвинение не апеллирует догадками. Оно всего-навсего заявляет: подсудимый испытывал к миссис Бранд глубокое чувство.

Миссис Бранд поведает вам, как за несколько дней до смерти мужа нанесла визит солиситору и узнала от него следующее: для нее нет иного способа получить развод, кроме как в результате жестокого обращения мужа либо его содействия. Также она сообщит вам, будто обвиняемый ничего об этом не знал, более того — даже не подозревал о ее желании развестись. Вам предстоит определить истину. Если вы поверите в их глубокую дружбу, вам покажется маловероятным — скорее даже невероятным, — чтобы женщина, любая женщина, утаила столь важный вопрос от близкого друга, которого видит каждый день. Если между ними не было ничего, кроме дружбы, зачем скрывать? Если же было нечто большее, не могла ли миссис Бранд отправиться к солиситору по совету самого обвиняемого?

Между тем вы услышите, что о разводе мистер Бранд и не думал, что он желал обсудить эту тему, донести до жены свое твердое мнение по данному вопросу и потому назначил с ней свидание в тот самый вечер, когда встретил смерть, — свидание, на которое так и не пришел…

Мисс Керли поерзала. Джина сидела неподвижно: в лице ни кровинки, губы сжаты. Женщина на галерее вытянула шею, пытаясь разглядеть молодую вдову.

Мало-помалу речь подошла к концу. Тон прокурора, без того мягкий, беспристрастный и рассудительный, стал еще ласковей, еще почтительней.

— Я не мог избежать столь длинного вступления, ведь вы должны знать все факты данной истории, основной лейтмотив которой обвинение попробует доказать. Если вы почувствуете — а я уверен, так и будет, — как доказательства толкают вас к несомненному выводу о том, что двадцать восьмого января сего года этот мужчина убил своего кузена с целью жениться на его супруге, исполните свой долг без колебаний.

Если же, однако, вы сочтете прямые улики недостаточными для вашего убеждения, если у вас останутся разумные сомнения — опять же, исполните свой долг без колебаний.

Перед вами непростое дело. Обвинение лишь предъявит факты, на которые вы должны опираться. Вам не нужно выбирать из нескольких вердиктов, непредумышленное убийство исключено. Совершено убийство умышленное, и ваша задача — определить, совершил ли его подсудимый. Если да, если обвинение вам докажет — а я в этом уверен, — что он сделал то, в чем его обвиняют, значит, речь о преступлении подлом и непростительном. Мистер Бранд не сделал подсудимому ничего плохого, лишь не уделял внимания своей жене. Тем не менее — если вы придете к такому выводу — подсудимый вероломно обрек своего кузена на медленную смерть, обрек с бездушием, с которым не сравнится даже самый безжалостный закон.

Если вы сочтете доказательства против этого человека полными и ясными, ваш долг — призвать убийцу к ответственности.

Сэр Монтегю умолк, отвесил поклон судье, сел.

И пока у потрясенных слушателей еще звенело в ушах, над кукольно-балаганной свидетельской трибуной возник полицейский фотограф и стал давать показания о снимках с места преступления.

Фотографа сменил эксперт-топограф. Мучительно подбирая слова, он описывал свой осмотр нижних этажей и сада в домах номер двадцать три и двадцать один, демонстрировал какие-то планы, пояснял их…

К мисс Керли повернул голову сосед.

— Сегодня ничего интересного больше не жди. Самое шоу будет завтра, — доверительным шепотом сообщил он. — Сейчас перерыв объявят.

— Перерыв? — переспросила мисс Керли, которой Майк уже мерещился с петлей на шее. — Зачем?

Сосед посмотрел на нее, как на дурочку.

— На обед, само собой.

Мистер Кэмпион отыскал Ричи посреди огромного разноцветного мраморного вестибюля Олд-Бейли. Здесь пахло публичной библиотекой и было множество людей: они разговаривали с тем характерным возбуждением, которое почти всегда сопровождает чужие беды.

Утренние события явно потрясли Ричи, и усталый Кэмпион не сразу смог переключить на себя его внимание.

— Сегодня больше ничего интересного не будет, — медленно и многозначительно повторил он. — Давайте сейчас вместе уйдем, мне нужна ваша помощь. Это важно.

— Уйдем из суда? — Кроткие глаза Ричи удивленно заморгали.

— Да, если вы согласны. — Мистер Кэмпион был само терпение. — С сэром Александром я поговорил, а мисс Керли присмотрит за Джиной. Пойдете?

От благоуханного воздуха — а может, от благоуханной свободы Ньюгейт-стрит — Ричи ожил. Он шагал к автомобильной стоянке и говорил, говорил с несвойственными ему ясностью и многословием.

— Неслыханно, Кэмпион! Жуть! Веселенькое дело: карнавальные костюмы, будки вместо сидений, пестрые мантии, устрашающие полицейские… Настоящая буффонада. Майк седой. Два человека в восхитительных одеждах оспаривают его жизнь. Как игра… правила… кому куда стать. Плохо мне. Затошнило. Страшно, Кэмпион.