Сергей Донской - Воровская свобода

— Да не боюсь я ничего. — Голос Мони дрогнул от волнения. — Ты же знаешь меня. — Он безуспешно постарался заглянуть в глаза, сидящего напротив. — Гренадер, да я за тебя, кого хочешь порву!

Смягчившись, Гренадер оставил фишки в покое и удостоил Моню взглядом:

— Да ты не дрейфь, я тебя поддержу в нужный момент.

— Знаю. Я все сделаю, как ты сказал.

— Конечно, сделаешь, — Гренадер обнажил крупные зубы в улыбке и тут же с каменным лицом произнес металлическим голосом. — Сделаешь, если не хочешь сам оказаться наегоместе.

Моня сглотнул слюну во внезапно пересохшую глотку и провел ладонью по вспотевшему лбу. Его глаза забегали, как два испуганных таракана.

Гренадер неспешно собирал фишки в бархатный мешочек. Снова сменив резкий тон на благосклонный, он продолжил:

— Если все сделаешь правильно, я тебя в обиде не оставлю. — Он с грохотом захлопнул доску. — А теперь можешь идти.

Слабым кивком головы Гренадер показал Моне, что тот свободен.

Ссутулив спину, Моня поплелся к своей шконке.

На следующий день на лесоповале после обеда было шумно. Рычащая толпа из нескольких десятков человек окружила Моню и Романа, которые были готовы вцепиться друг другу в глотки.

Брызжа слюной и кривя губы, Моня, швырнув бушлат под ноги, закричал:

— Среди нас есть сука!

Сбросив с себя куртку на землю, Роман подступил к Моне под усиливающийся гвалт:

— Ты за свои слова ответишь?

Растопырив руки и ссутулившись, Моня пошел на Романа:

— Отвечу, когда время придет. — Моня сплюнул под ноги. — Но не перед тобой, каз-з-зел.

Роман прищурился и двинулся к Моне, словно ощетинившийся волк:

— Ты за метлой следи! А то сейчас передо мной ответишь.

Из толпы понеслись выкрики, по которым было сложно понять, кто чью сторону принял:

— Чего ждешь?

— Мочи его!

— Эй-эй! — крикнул похожий на бурята конвоир. — А ну прекратили!

Его напарник угрожающе передернул затвор «калаша». В этот момент к нему приблизился Гренадер, что-то негромко сказал и сунул в руку свернутую купюру. Обменявшись взглядами, конвоиры прихватили свои автоматы и скрылись за деревьями.

Избавившись от них, Гренадер врезался в толпу. Стоящие люди расступались перед ним, а тех, кто не успевал сделать это, он сам отталкивал со своего пути. Выйдя в круг, он произнес хриплым голосом:

— Моня, объясни, в чем ты конкретно обвиняешь Волю?

— В том, что сука он. — Моня кивком указал на Романа.

Гренадер нахмурил брови и недоверчиво склонил голову набок:

— Что Воля сделал?

— Он к куму ходил, — пояснил Моня, с ненавистью глядя на Романа. — Стучал на нас.

Толпа загудела:

— Сукам у нас не место!

— Вали его!

— Подстилка!

Гренадер поднял вверх руку с открытой ладонью, прося тишины. Когда недовольные голоса смолкли, он снова обратился к Моне:

— А ты понимаешь, что за базар отвечать надо?

— Понимаю.

В голосе Мони послышалось напряжение и неуверенность. Он старался разглядеть во взгляде Гренадера новые правила игры, но никак не мог сориентироваться, отчего практически утратил свой воинственный вид.

Роман в упор посмотрел на Моню, и тот, не выдержав его взгляд, отвел глаза в сторону.

— Как доказывать будешь, что Воля — сука? — спросил Гренадер.

Моня был явно выбит из колеи этим вопросом и не знал, что отвечать. По вчерашнему уговору Гренадер должен был вступить в диалог и продолжить разворачивать действие в нужном направлении. Но Гренадер, казалось, забыл все уговоры и теперь его глаза наливались кровью от гнева:

— Повторяю вопрос: как доказывать будешь, что Воля сука?

Моня попятился, его руки, безвольно висящие вдоль тела, описали в воздухе короткую дугу:

— Гренадер, я же…

Он выглядел жалко, словно побитая хозяином собака, которая не могла понять, за что ее наказали.

Роман молча наблюдал за сценой. Но было видно, что его тело было напряжено, и он готов был в любой момент дать отпор нападающему.

Гренадер вышел в круг, по рядам зрителей прокатился шепот.

— Моня, ты что, язык проглотил? — Гренадер с угрожающим видом пошел на «шестерку». — Значит, у тебя ничего нет на Волю? Ты же знаешь, что за такое бывает…

Моня растерянно хлопал глазами, глядя на Гренадера, подошедшего к нему совсем близко:

— Ты же сам, Гренадер…

Не дав Моне закончить фразу, Гренадер молниеносным движением руки выхватил заточку из своего сапога и пошел на противника.

Толпа ухнула.

Гренадер умело покрутил заточку в руке, блеснув коротким лезвием на солнце:

— Ну все, гнида!

Машинально стараясь закрыться руками, Моня попятился, но толпа стала плотным щитом, преграждая ему возможность выйти из круга. Не успел Моня понять, что произошло, когда Гренадер несколько раз ударил его заточкой в живот. Сквозь темную робу проступила кровь. Он упал на колени, беззвучно шевеля губами, а затем с глухим стуком повалился набок, прижимая ладони к ранам, словно пытаясь их заживить. Серые глаза Мони вмиг помутнели, ноги дернулись в конвульсиях, и он затих.

Став свидетелем правосудия, толпа довольно загудела.

Гренадер окинул стоящих беспощадным взглядом и отчетливо произнес:

— Так с любой падлой поступлю, которая на правильных пацанов наезжать осмелится. — Он вытер лезвие от крови о бушлат Мони, по-прежнему лежащий на земле. — Все поняли?

По толпе прошел одобрительный гул.

Полностью выбитый из колеи Роман по-прежнему стоял в кругу, и все происходящее ему напоминало, скорее, кошмарный сон, чем явь. Только недавно он не мог понять, в чем его обвинял Моня, а теперь также не понимал, что беда миновала. Когда все только началось, Роман был уверен, что ему никто не поверит и воры примут сторону своего, а не его, мужика. Если бы они поддержали Моню, то сейчас бы Роман лежал с дырявым животом на его месте. Еще его могли просто опустить. И не ясно, что хуже.

Роман с благодарностью посмотрел на Гренадера, прятавшего заточку снова в сапог.

— Все, работайте! — Властно крикнул Гренадер, обращаясь к собравшейся толпе. — Здесь вам не цирковая арена.

Через пару минут все разошлись по своим рабочим местам, опасаясь вызвать немилость Гренадера. На площадке не осталось никого, кроме него, Романа и остывающего трупа.

Роман посмотрел в глаза своему спасителю:

— Гренадер, я не знаю, что сказать…

— Тогда помолчи, раз не знаешь, — оборвал его Гренадер, а затем откашлялся и обратился к Роману, глядя куда-то в сторону:

— Сейчас возьми Моню и оттащи во-он туда. — Он указал пальцем, куда именно. — Под елочки.

Роман все еще не пришел в себя и плохо понимал, что он должен сделать, поэтому переспросил: — Оттащить?

Гренадер резко повернулся и произнес, чеканя каждое слово:

— Или, может, ты хочешь пойти сказать куму, что это я его прикончил?

Роман оторопел:

— Так ты думаешь, я имею какое-то отношение к куму?

Гренадер усмехнулся:

— Если бы я так думал, то сейчас бы Моня тащил тебя под елочки, а не наоборот.

— Тогда почему ты так говоришь?

— Потому что теперь за каждым твоим шагом будут смотреть. И если ты оступишься, то мне за это отвечать тоже придется. Я, считай, подписался за тебя.

— Спасибо, я не забуду этого.

— Потом сочтемся. — Гренадер кивнул. — Главное теперь о своем долге не забывай. И будь готов отплатить мне услугой за услугу.

— Конечно, Гренадер. У меня память хорошая.

— Вот и хорошо. А пока возьми это тело и отнеси туда, куда я сказал.

Словно проснувшись, Роман взял труп подмышки и поволок, пятясь назад.

— Эй! Воля! — окликнул Гренадер. — Когда положишь Моню, сам не забудь отойти, чтобы рядом не остаться.

Руки Мони скользили по пыли и мягкому ковру из хвои, оставляя за собой следы, роба норовила слезть с чахлых плеч убитого. Дойдя до нужного места, Роман положил тело на землю и выпрямился. Поясницу ломило от напряжения. В висках стучало от поднявшегося давления, сердце било с силой о грудную клетку, словно кулаком. Роман сильно переволновался, и теперь организм давал ему об этом знать.

— Па-бе-ре-гись! — раскатисто прокричал вальщик.

Роман едва успел отпрыгнуть, как Моню накрыла собой большая сосна с разлапистыми ветками, придавив его всей своей тяжестью к земле.

— Ну все, — сказал подошедший Гренадер, положив Роману руку на плече. — Теперь можешь спать спокойно.

От неожиданности Роман вздрогнул и оглянулся:

— Спасибо за помощь и доверие.

Гренадер с удовольствием посмотрел на руку, торчащую из-под толстого ствола.

— Здесь, как говорится, «спасибо» не отделаешься. — Гренадер усмехнулся, обнажив крупные зубы. — Я решил, что теперь ты один из нас, Воля. Ты не станешь возражать?