Георгий Вайнер - След черной рыбы

— Ну где же девочка помнит! — вступилась Лора. — Ей и трех лет не было!..

— Ты знаешь.. — Тура прижал к себе ребенка. — Мне иногда жаль твоего папочку! Он играет в очень серьезные игры…

— Обстоятельства принуждают… — ответил Агаев, нагибаясь, чтобы взять дочь у Туры. — Иди, я тебя потискаю…

— Ну, папочка, не надо… — девочка шутливо уклонялась от отцовской ласки, которой в действительности была рада.

Тура вспомнил своего сына — Улугбека, возню, которую они всегда затевали, когда Тура появлялся дома.

— Я надеюсь, Тура, с твоим приездом у нас теперь не будет проблем с раскрываемостью, — заметил Агаев, отпуская дочь. — Профессионалов-розыскников тут в водной милиции сроду не было! Поэтому, если тебе будет нужна помощь, я подключу из областного управления. Только скажи!

Тура поднялся, собираясь идти.

— Я задержал тут снабженца Сажевого комбината Вахидова, — сказал Тура. — Мне передали, что директор жаловался на меня в обком…

— Задержал и хорошо… Закон для всех одинаков, главное… — Агаев показал сжатый кулак, — поддерживать друг друга. Тогда нам никто не опасен.

Были уже сумерки.

Тура и Анна шли от помещения экспертизы к машине.

— Вы, наверное, моих сотрудников хорошо знаете? — спросил Тура.

— Да. Во всяком случае, много лет, — она замедлила шаг, помолчала мгновенье, и быстро подняла на Саматова взгляд. — Все они мои добрые знакомые…

— А Сергей Пухов был тоже вашим добрым знакомым? — спросил Тура.

— Конечно… Хотя мы общались очень мало… Все свободное время Пухов проводил со своими мальчиками… Он был замечательный отец… А почему вы спрашиваете?

Тура открыл дверцу, посадил Анну в машину. Сел сам. Вспыхнули фары. Машина тронулась.

— У меня такое чувство, что за несколько часов до гибели Пухов хотел со мной встретиться…

— С вами? — она смотрела широко раскрытыми, как ребенок, глазами.

— Он ходил за мной, но каждый раз что-то ему мешало. С ним была женщина…

— Женщина?! С Сережей!..

— Да. Это молодая женщина. Почти подросток. В черном…

— Это могла быть жена или подруга погибшего рыбака. Их тут много. И все в черном. Но почему вы не посоветуетесь с подчиненными? Вы им не верите?

Машина остановилась. Они вышли, стали подниматься по лестнице.

Тура вернулся к прерванному разговору.

— Я обязан им верить, — пожал он плечами. — Мне вместе с ними работать. Но я думаю, что, по меньшей мере, один из них предатель…

— Предатель?! Почему?

— Пухов не открыл свою тайну местной милиции, потому что не доверял им. Значит, и я не имею права ее разглашать…

Анна вынула ключ из сумочки, обернулась к Туре, спросила в упор:

— Но почему вы доверили ее мне?

— Я почти никого здесь не знаю. Кроме вас…

Она неуловимо легко провела ладонью по его плечу:

— Вы и меня совсем не знаете…

Тура попробовал отшутиться:

— Может потому, что вы не офицер водной милиции…

Брови у нее взлетели.

Тура добавил серьезно:

— Я вас чувствую…

Анна открыла дверь, они вошли в переднюю. Тут же вспыхнул неяркий свет. Перед собой в зеркале Анна увидела близко лицо Туры — он стоял позади нее, помогал ей снять куртку. Анна повернулась к нему. Их губы оказались рядом…

С минуту, а может, всего с секунду они стояли, прижавшись, — покорные, даже печальные перед стихией, которая ими теперь распоряжалась. Тура выключил лампу, теперь в комнату проникал лишь свет фонаря за окном.

Потом они лежали молча. Лицо Анны уткнулось в грудь Туре.

— Почему ваша жена не приехала вместе с вами? — спросила Мурадова.

Тура на секунду внутренним взглядом увидел Надю — как видел в последний раз в аэропорту, когда она и Улугбек убегали от агзамовской банды.

Он сказал как можно спокойнее:

— Не смогла. Если говорить точнее, моей жены нет в живых. Ее убили. Вместе с сыном.

— Простите, — ее лицо выражало искреннее сочувствие. — Я не знала… Не будем об этом!

Но он еще видел себя, как бы со стороны, когда он вышел из кабинета генерала и в коридоре УВД ему сообщили страшную новость про Улугбека и Надю.

Водоохранное судно «Александр Пушкин» шло по изумрудно-зеленой воде. Ветер стих. Повсюду виднелись колонии водорослей, вырванных ночным штормом.

В рубке, рядом с высоким белобрысым парнем — капитаном Мишей Русаковым — стоял Тура.

— Далеко Осыпной? — спросил Тура. А? Товарищ капитан дальнего плавания…

Русаков не дал договорить:

— Я не дальнего плавания, я малого плавания… Только любой вам подтвердит… — Миша Русаков засмеялся, мазнул ладонью по белым смешным усам, подчеркивающим его молодость, — кто у нас здесь на Хазарском море не плавал, тот не моряк. У нас здесь четыре сопли на погон зазря не получишь, — показал он на свои узкие погончики, пересеченные сломанными золотыми полосками нашивок.

— А я нисколько и не сомневаюсь, — сказал Тура. — Просто для меня всякое плаванье — дальнее. Признаюсь честно, я степняк.

Вокруг до самого горизонта морское поле было сплошь изрыто бороздами… Тысячи оттенков зеленого и синего переливались, переходили один в другой. Они шли по гребням волн. Еще больше появилось водорослей, они были другого цвета, чем у побережья.

— Я тоже — степняк… — заметил Русаков. — А стал моряком. Женился на Гезель и остался…

— На нашей Гезель?

Русаков улыбнулся:

— Сейчас сына жду…

Далеко в море показался белоснежный паром. Высокий, с обрезанной напрочь кормой, паром был похож на гигантский утюг — из старых, с круглыми дырочками по бокам, заправленных древесным углем.

Сбоку, огибая паром, проскочила с высоко задранным из воды носом моторная лодка, звук ее двигателей рассек воздух. Позади надвое распалась высокая волна.

— Наверняка браконьер, — объявил Русаков. — Ходил, калады проверял… Но подходить бесполезно…

— Точно, — авторитетно заметил поднявшийся в рубку вместе с Хаджинуром Орезовым Кадыров. — В море браконьеру видно издалека. Если лодка идет к нему — значит, рыбоинспекция. Браконьер к браконьеру никогда не плывет. Сразу весь улов на дно. Подъезжай, инспектор!

— Вон и Осыпной… — Хаджинур взял у Миши Русакова бинокль. — Керим встречает нас…

Он передал бинокль Саматову. Тура не сразу разглядел песчаную косу слева, деревянный домик и рядом цистерну.

— Он действительно прокаженный? — спросил Саматов, возвращая бинокль. — И никогда не выезжает с острова?

Кадыров ответил:

— Я его в городе лет десять не видел.

— Так и живет один?

— Насколько я помню. Ни жены, никого. Из Кызыл-Су раз в неделю придет лодка — привезут воду, хлеба, иногда овощей. А он им — рыбы, раков. А то браконьеры пожалуют. Он им наживку — кильку. Сети чинит. Молчаливый старик, обходительный. Сейчас сами увидите! — Стоп! А это кто? — Хаджинур повел биноклем. — Мазут собственной рожей! Клянусь! В лодке…

— Что за лодка? — вскинулся Кадыров.

— Летняя. С двумя моторами.

— Миша! — взмолился Кадыров. — Только не упусти! Хаджинур! — Кадыров сорвал с себя куртку, бросил на палубу. — Я размажу его по стене за Сережу! Только б не упустить!

Мазуту на вид было лет тридцать пять. Браконьер был длиннорук, ловок, с копной жестких черных волос и чуть сваленным набок носом. На нем был изрядно потрепанный армейский бушлат, старую шапку-ушанку он держал в руке. Браконьер и не пытался бежать.

Старик Керим стоял рядом, у деревянного помещения с надписью над входом — «Госзаповедник. Застава „Осыпной“.

Старик-прокаженный был высокого роста, худой, со старческой безысходностью в глазах. Он молча поздоровался, но с места не сдвинулся.

Саматов сделал несколько шагов к помещению, но какой-то шум позади заставил его обернуться.

За его спиной Кадыров и Хаджинур в одну секунду опрокинули браконьера на землю и с остервенением, молча стали избивать его.

— Назад! — Тура бросился между ними, с силой отшвырнул обоих.

Старик-прокаженный смотрел на происходившее отрешенно, Миша Русаков — со стыдом и любопытством.

Драка прекратилась так же мгновенно, как и началась.

Контора заповедника, которую Тура выбрал для разговора с Мазутом, представляла собой запущенное небольшое помещение. Половину его занимал грубо сколоченный стол с двумя длинными лавками. Больше в помещении ничего не было.

Хаджинур и Кадыров были тоже здесь.

Лицо браконьера заплыло пока еще только розоватым пятном. Кадыров и Хаджинур сидели, не глядя по сторонам. Мазут достал сигарету, он делал вид, что ничего не случилось.

Тура достал лист бумаги, протянул ему.

— Можете написать о том, что произошло. Я — свидетель.

— Нет! — Мазут покачал головой. — У нас свои дела!

Тура обернулся к Хаджинуру и Кадырову.

— Это безобразие!

— А стрелять в рыбоинспектора — не безобразие? Убить человека! Сирот оставить!… — жутко закричал вдруг Кадыров. — Мы ведь с ними как? «Обнаружив факт нарушения правил… — он кого-то копировал. — „Я, рыбоинспектор такой-то…“ Будто он стоит передо мной — руки по швам! А они ведь стреляют! И не думают „представляться“! У-у, гад! На Осыпной приплыл! Думал, не найдут!