Георгий Вайнер - След черной рыбы

В это время пьяный напрягся и медленно проговорил:

— Не говори менту… ничего ты ему не говори…

— Вы за Пухова все здесь кровью харкать будете! — крикнул Кадыров. Он показал на женщину. — Это жена Мазута! «Мазут» значит «Икра»! Первый браконьер здешних мест. Мазута надо брать обязательно… Где он? Иди отсюда! Браконьерское семя!.. — крикнул он на мальчика с «вокменом».

— Мой отец никогда вам не попадался! — возразил мальчик.

— Ты молчи, браконьерский помет… Пухов, царствие ему небесное, жалел твоего отца, вот он и не попадался… Отплатили вы ему — полной мерой…

Неожиданно из проема глухого платка раздался женский неуверенный голос:

— Сережу все уважали… Ни у кого рука бы не поднялась…

— Ну да! Эт-то точно! — сердито рубанул рукой воздух подошедший Бураков. — У вас здесь рука не поднялась. Из Палестины террористы прилетели!..

Тура остановил его, обратился к женщине:

— Вы когда мужа последний раз видели?

— Дня три назад, — прошелестело почти неслышно из-под платка.

Тура спросил мальчишку:

— Где твой отец?

— Не знаю… Нет его…

— И он не знает, — кивнул Кадыров. — И Алия не видела… И никто не в курсе. Чисто — Сицилия!.. Ну-ка, открой нам его «козлятник»!

Женщина подняла руку.

— Да разве он оставит ключ! Вы же знаете… Ну! Никогда он ключа не оставит!

Показалась доктор Мурадова — ее желтая импортная куртка выделялась на унылом желто-сером фоне окружающего мира. Даже издали было видно, какая она еще молодая и гибкая.

— Два выстрела и оба смертельные, — сказала она. — С повреждением жизненно важных органов… Остальное покажет вскрытие…

Тура кивнул. Взгляд его остановился на подписи, сделанной на фронтоне здания.

— А почему — «Банк»?

— Так здесь и был банк. — Мурадова улыбнулась. — Настоящий банк.

— Банк — в пустыне?

— Здесь был город. Вот это все был город… — она широко обвела рукой вокруг себя.

Внезапно Тура поймал себя на том, что смотрит не на разрушенный город, а на нее, на Анну. Она тоже заметила это, отвела взгляд.

— …Лет двадцать или тридцать назад… А когда стали перекрывать залив, кто-то придумал сэкономить средства… Ну, чтобы бут и камень не возить издалека — снесли город и вывезли на перемычку…

Из «банка» показалась жена Мазута:

— Подождите немного, скоро картошка сварится. Есть хлеб, плавленные сырки… — Извиняющимся тоном добавила. — У нас тут со снабжением неважно…

— Ага, — Кадыров снова вспылил. — Если бы ты нового начальника милиции не боялась, сейчас бы нашлась из заначки осетрина да икра малосольная…

— Откуда? Если бы что было, от всей души бы и предложила…

— А я бы плюнул на такое угощение! На этой осетрине, может быть, кровь Пухова! А я рыбу с кровцой терпеть не могу… — Кадыров отвернулся.

— Зачем же так? Может, кто и ходит на запрещенный лов… Но чтоб человека убить!..

Шофер и Орезов осторожно укладывали окоченевшее тело в задний зарешеченный отсек машины. Ноги не пролезали в дверцу, и Орезов заорал на шофера, пытавшегося силой затолкать их в узкий проем:

— Угомонись, дубина! Это наш товарищ, а не саксаул…

Шофер смущенно пожал плечами:

— Я ведь как лучше… А он все равно ничего уже не чует…

— Много ты знаешь, чует он или не чует, — зло бросил через плечо Орезов.

Он бережно взял сизую распухшую ступню Пухова и осторожно засунул его ногу в машину и захлопнул дверцу с затворным стуком.

К Туре, Анне и Орезову подошел невесть откуда взявшийся малюсенький человечек с усами, просительно сказал:

— Скажи, Хаджинур, начальникам — пусть я с Сережкой поеду… Я — маленький, места не занимаю, а ему одному, в ящике, не страшно будет… Все-таки, не один там будет… — На лице его плавала странная гримаса.

Орезов отодвинул его рукой от машины:

— Отойди, Бокасса, не путайся под ногами! Сказали ведь тебе, умер Пухов, не страшно ему больше… И один он теперь навсегда…

Карлик со своей страдальчески-веселой улыбкой тихо нудил:

— Не говори так, Хаджинур, дорогой… Сережка любил меня, друзья мы…

— Отстань, Бокасса, не до тебя, — отмахнулся от него и Кадыров.

— А кто такой Бокасса? — спросил Тура у Орезова. Орезов ответил:

— Блаженный… Тихий услужливый придурок… Фируддин… Люди подкармливают помаленьку, а он по всему побережью кочует…

Пришел Бураков, помахивая папкой с документами. Тура пропустил его первым в «рафик». Бураков влезал, сопя и кряхтя.

— Эх, елки-палки, грехи наши в рай не пускают, — сказал он, отдуваясь.

Кадыров зло засмеялся:

— Была б моя воля, я бы из милиции всех пузанов вышиб…

Бураков усмехнулся:

— Эх, джигит удалой, все-таки маловато у тебя власти! Тебе бы еще судебную и обязательно право наказывать самому — вот тут ты бы себя показал! Было бы на что полюбоваться…

— Не сомневайся! Порядок был бы!.. Поэтому не тебя, а меня они и хотели сжечь! Кстати, я думаю, — Кадыров взглянул на часы. — Кулиеву сейчас как раз и выносят приговор…

Народ в зале суда стоял. Огромное помещение было полно людей.

— Именем… Советской Социалистической Республики… — провозгласил председательствующий.

Людям в зале было плохо слышно.

— Тише! Тише! — раздавалось вокруг.

Подсудимый — остриженный наголо, со впавшими глазами был мало похож на черноволосого, с пышной прической парня, каким был в день ареста.

Умар Кулиев стоял в деревянном загончике, позади адвоката, окруженный солдатами в форме внутренних войск с расстегнутыми кобурами. По другую сторону стола председательствующего суда стоял прокурор в форме. На передней скамье виднелись родственники подсудимого — отец, мать, жена подсудимого — молоденькая женщина в черном, та самая, что несколько раз попадалась вместе с Пуховым на глаза Туре.

Отдельно — тоже в черном — стояли родственники убитого рыбоинспектора. Отец погибшего — старик с фотографией сына в траурной рамке на пиджаке — закрыл лицо руками.

— …По совокупности совершенных преступлений… — читал судья. — С учетом особой жестокости и способа, опасного для жизни многих людей… Кулиева Умара…

Было плохо слышно.

— …приговорил… к исключительной мере наказания — смертной казни, с конфискацией лично принадлежащего ему имущества…

Закричали женщины. Толпа качнулась. Конвой сразу же в зале суда надел на осужденного наручники.

— Вы что?! — крикнул Кулиев.

— Вам понятен приговор? — спросил председательствующий у осужденного.

— Вы — что?

Кто-то из доброхотов в зале засмеялся зло:

— Он человека убил! И еще спрашивает: «Вы что?!»

— Мама! — крикнул Кулиев. — Отец! Успокойтесь… Вы же знаете…

Его уже уводили.

Во дворе перед отделением водной милиции стояло несколько машин. Около одной из них Саматов увидел уже знакомого ему Мириша Баларгимова — он кого-то ждал.

Тура Саматов вошел в здание, находившиеся в дежурке офицеры поднялись.

Дежурный — лейтенант Веденеев — доложил:

— За время вашего отсутствия, товарищ подполковник…

Саматов прервал его, показал на Мириша:

— Это к тебе? — Веденеев пожал плечами:

— Городская милиция! Как всегда! По шкурному делу! То каюту, то авиабилет…

Тура сказал:

— Объяви всем: больше этого не будет! Я запрещаю! Мы — транспортная милиция, а не транспортное агентство… А этому скажи — пусть идет в кассу!..

— Слушаюсь, товарищ подполковник!

Тура направился к себе, на второй этаж. На лестнице ему встретился давешний снабженец — Вахидов. Он клал в карман какие-то бумаги.

— Довольны, товарищ подполковник? — спросил он у Туры. — Ваше приказание выполнено. Рыбу сдал в ресторан. Копию квитанции отдал вашему секретарю лично для вас. На память.

Вахидов, приблизив лицо к Туре, с улыбкой сказал тихо:

— Ты человек чужой, временный. Я думаю, ты долго не задержишься. Тут и не таким рога обламывали, подполковник…

Тура ответил в тон:

— Запомни пословицу, Вахидов: когда бьют по рогам одну корову, ноют рога у всех коров. Будь здоров…

Поднявшись в приемную, Тура приказал секретарю:

— Гезель, найди Орезова… Пусть срочно позвонит.

— Сейчас, товарищ подполковник… — Гезель сняла телефонную трубку.

Ей нравилась ее роль секретаря при новом начальнике милиции. В кабинете все сияло, во всем чувствовалась женская рука.

Орезов позвонил уже через минуту:

— Спрашивали, товарищ подполковник?

— Срочно вызывайте всех, с кем Пухов мог иметь дело… Всех! Срочно…

— Понял.

— И всех, кто может знать, где сейчас находится Мазут.

— Вас понял. Товарищ подполковник! Веденеев — дежурный — просит трубку…

— Сейчас позвонили, товарищ подполковник! Еще труп! Опять в районе метеостанции! Доставлен в морг.

— Личность установлена?

— Рыбак! Сейфуллин… Несчастный случай на охоте, видно, влепил себе в лоб…

— Кто его доставил?

— Его родной брат. Он же и сообщил. Брат сейчас тоже в морге. Бураков уже там! Занимается!..