А. Шантарский - Не бойся

— Ты серьезно так считаешь? — еще сильнее удивился он, принимая воду.

— Разумеется, — улыбнулась жена. — Пей. Это немного охладит твой пыл. — Гарик недоверчиво покачал головой и поднес стакан к губам. Но он не успел проанализировать загадочное поведение жены, как заметил в правой руке кухонный нож и почувствовал, как острое лезвие легко вошло в тело в области солнечного сплетения. От дикой боли он выронил стакан с недопитой минералкой, схватился за рукоятку ножа и, казалось, с благодарностью посмотрел на жену.

— Не ожидал. Но тебе будет гораздо хуже… — Сознание резко покинуло его, и он упал на пол к ногам убийцы, на лице которой невозможно было найти и тени сожаления.

Но руки все же у Казаковой дрожали, когда она набирала телефонный номер Сутулого.

— Паша, срочно приезжай ко мне, — попросила она подельника.

— Что там у тебя? — недовольно откликнулся тот, а женское щебетание на заднем фоне говорило, что его отвлекли от серьезных дел. — Перенесем встречу на завтра. — И он намеревался повесить трубку.

— Случилось несчастье! — успела прокричать Люба.

— Какое еще несчастье? — Сутулый вновь поднес трубку к уху. Ему ужасно не хотелось расставаться с красавицей, которую он обхаживал несколько дней, и только теперь та согласилась посетить его холостяцкое жилище. — Я заскочу к тебе позднее, вместе со своей девчонкой.

— Ты нужен мне срочно! — Любин голос мало походил на дружелюбный. — Выпроваживай свою кралю и приезжай один.

— Что все-таки стряслось? — Волнение собеседницы начинало передаваться и ему.

— Не телефонный разговор. Все намного серьезнее, чем ты только можешь себе представить.

— Хорошо. Жди, уже выхожу.

Прежде чем отключилась линия, Казакова услышала обиженный голос партнерши Герасимова.

Сутулый ворвался в квартиру Любы, словно разбушевавшийся тайфун.

— Ты обломала мне великолепный вечер, — набросился он на хозяйку с порога. — Пришлось выставить ее за дверь… — Увидев безжизненное лицо Гарика, согнувшегося в три погибели на полу, он осекся. — Кто его замочил? — Он даже перестал моргать.

— Он достал меня. — Женщина показала на разбитую губу.

— Понятно, — пришел в себя Сутулый. — Подкинула ты мне головной боли. Где теперь искать напарника?

— Это второй вопрос. На первых порах буду помогать тебе сама, а там видно будет, — отмахнулась Казакова. — Лучше посоветуй, что делать с телом.

Павел склонился, приставил два пальца к шее несчастного и объявил:

— Он еще жив. Пульс слабый, но прощупывается.

— Все равно «скорую» мы для него вызвать не можем.

Сутулый прикурил сигарету и спросил, расхаживая по комнате:

— Брат твой когда дежурит?

— Сегодня ночью. — Она посмотрела на настенные часы и добавила: — Уже заступил.

— Так. — Он почесал затылок, выпуская густую струю дыма. — А очередной клиент в вашем отделении есть?

— Только вчера Абрам Семенович поместил его в отдельную палату.

Глаза женщины приняли осмысленное выражение, она начинала догадываться, к чему клонит собеседник.

— Твой муженек может сослужить нам последнюю службу, — сказал Сутулый то, о чем сама уже подумала Казакова.

— Я поняла. — Она подошла к телефону и позвонила профессору. — Абрам Семенович, готовь клиента к операции, — сказала ему Люба, едва тот снял трубку.

— Но сегодня не твое дежурство по графику, — возразил Элькин.

— Придумай что-нибудь и отправь Наталью Витальевну домой. Скажи, что сам заменишь ее, — подсказала собеседница.

— К чему такая спешка? Следующая ночная смена твоего брата совпадает с твоим дежурством.

— Обстоятельства, дорогой Абрам Семенович, обстоятельства. Не могу же я держать донора несколько дней.

— Что за самодеятельность? — возмутился Элькин. — Зачем тебе понадобилось рисковать?

— Потом разберемся, — резко произнесла Казакова. — Через три часа, максимум четыре, ты должен быть подготовленным к операции.

— Ладно. — И недовольный собеседник прервал связь.

— У тебя есть большой чемодан? — спросил Сутулый, когда Люба закончила разговор. Она, скосила взгляд на супруга и ответила:

— Таких размеров нет. — После непродолжительной паузы добавила: — У меня есть огромная коробка из-под телевизора.

— Тащи, — согласился Павел. Прежде чем уложить Гарика в коробку, ему сделали укол, чтобы избежать неприятностей по дороге, ведь не исключено, что к нему на короткое время могло вернуться сознание. Затем Сутулый выдернул нож, а Люба обработала и перевязала рану. Пока он им нужен был живым, да и кровь могла просочиться сквозь картон. Когда Павел выдергивал лезвие ножа из тела раненого, тот дернулся и застонал. Преступники закрепили коробку на багажнике автомобиля Сутулого. Крупная надпись «Сони» не вызывала сомнений насчет содержимого упаковки.

— Ты езжай в крематорий, а я следом, только заскочу в больницу за контейнером. — И Люба направилась к своей машине…

Сергей с одним из своих собутыльников уже распил полбутылки водки. Он сильно пристрастился к алкоголю и не пил лишь в те дни, когда планировалась операция с донором.

— Разливай, Славик, — поторопил он собутыльника.

— Знатная водка, — похвалил тот, наполняя граненые стаканы примерно на треть. И откуда у тебя гроши на все это? — кивнул он на дорогостоящую водку и закуску.

— Сестренка подкидывает деньжат, — соврал сторож. — А вообще-то, это тебя не касается, — чуть повысил он голос.

— Да я просто так спросил, — пошел на попятную собутыльник, глядя на Сергея заискивающе. — За твое здоровье. — И он поднял свой стакан.

— Будем, — самодовольно улыбнулся Сергей. Алкоголики, привыкшие к дешевым спиртным напиткам, лебезили перед ним, даже называли его спонсором, что не могло не тешить самолюбие Казакова. С ними он ощущал себя вождем, предводителем. — Закусывай, — барским жестом предложил он, когда опорожнили содержимое стаканов.

В дверь крематория, которую собутыльники предусмотрительно закрыли изнутри, кто-то нетерпеливо постучал.

— Славик, узнай, кому это я так срочно понадобился, — небрежно бросил Сергей, и тот побежал исполнять просьбу с таким рвением, словно ему доставляло истинное удовольствие служить спонсору.

— Кто нужен? — грубо поинтересовался Славик, думая, что заявился кто-нибудь из желающих выпить на дурачка.

— Открывай! — потребовал суровый голос.

— Что это еще за гусь выискался? — начал было возмущаться алкаш.

— Заткнись, — оборвал его сторож, который узнал голос Сутулого. — Открой.

Широким и энергичным шагом в помещение вошел Павел.

— Я тебя предупреждал, чтоб ты не пил на работе, — метнул он взгляд на Казакова, который мгновенно скинул маску вождя.

— Только в те дни, когда у нас… — он не мог подобрать нужного слова. — Ты и сам понимаешь.

— Сегодня именно такой день, — огорошил его Сутулый. — Проводи друга.

— Ты иди, Славик, — обратился сторож к собутыльнику. — Потом придешь в следующее мое дежурство.

— Мы же не допили, Серега. — Он переминался с ноги на ногу и бросал косые взгляды на бутылку.

— Забирай водку с собой и скоренько проваливай, — вмешался Герасимов. Обрадованный Славик не заставил себя долго ждать, схватил «смирновку» и был таков.

— Пошли, поможешь мне принести коробку из-под телевизора, — позвал Сутулый подельника.

— Непонятно. Зачем? Какую еще коробку? — спросил сторож.

Сутулый ничего не ответил и молча вышел из помещения. Сергею ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда же они извлекли из коробки донора, Казаков даже начал заикаться от волнения и удивления.

— Э-т-то Га-га-рр-ик, — с трудом выговорил он, а на лбу выступила легкая испарина.

— Без тебя знаю, — усмехнулся Павел, вызывая холодок на спине собеседника.

— Н-н-но п-п-по-ч-че-му?

— Не задавай идиотских вопросов, — с раздражением отозвался Сутулый. Но потом все же смилостивился и пояснил: — У него, — он кивнул на Игоря, который уже лежал на стеллаже, — с твоей сестрой произошла стычка. Она пырнула его ножом. Надеюсь, что дальнейшее объяснять не нужно. Уже взрослый и все понимаешь.

Сергей учащенно закивал головой. Он вдруг представил, что и сам мог оказаться на месте мужа сестры. Ему сделалось страшно за собственную жизнь, а где-то в глубине подсознание подсказывало, что всех их ждет не лучшая участь.

— Спокойно! — Сутулый хлопнул его по плечу, и тот от неожиданности вздрогнул. — Не трясись, все образуется.

Люба вошла бесшумно и решительно приступила к операции, за время которой ни слова не произнесла. В душе она, однако, переживала и старалась не смотреть на лицо мужа, когда делала укол, который навсегда останавливал жизнь когда-то родного, близкого и горячо любимого человека.