Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Если ты поранился, то должен лежать. Меня мог встретить кто-то еще.

— Да ничего серьезного, — отмахнулся Артуро и добавил: — Синьор Меркурио хотел бы поговорить с вами. Он в кабинете.

— Да нет, я едва держусь на ногах. Скажи ему, что я пошел спать.

Гигантская фигура Артуро загородила ему путь:

— Это весьма срочно. Вы должны с ним поговорить.

— Ты это о чем?

— Здесь была полиция.

— Профессор знает?

— Профессор мертв, — Артуро сказал это едва слышно.

Даниило Ферри уставился на него, круто развернулся и ушел, не сказав ни слова. Артуро на цыпочках последовал за ним.

Меркурио сидел за письменным столом профессора перед огромной кучей бумаг. Похоже было, что опорожнил все ящики.

— Это правда? — спросил Ферри.

— Присаживайтесь, вы устали, — сказал Меркурио.

— Это правда?

— Лететь в Швейцарию, решить все вопросы и в тот же день вернуться домой — от такого человек не может не устать. — В словах Меркурио прозвучало нечто такое, чего Ферри у него до сих пор не слышал. Сев, он уже тише сказал:

— Я прошу мне ответить. Это правда, что говорит Артуро?

— Смотря что он вам сказал.

— Что профессор мертв и что здесь была полиция.

— И то и другое правда.

— Больше вам нечего мне сказать?

— Вы задали мне вопрос, я на него ответил. — Взгляд синих глаз надолго уперся в черные, и наконец уступил Ферри, пытаясь сдвинуться с мертвой точки.

— Не будете вы любезны рассказать мне, что здесь случилось?

— Может быть, — сказал Меркурио. Казалось, он колебался. — Да, полагаю, это вам следует знать. Именно потому, что вас это касается. В семь часов вечера я нашел в подвале тело профессора. Оно лежало на каменной скамье в хранилище древностей. Ну, не ирония судьбы? На том самом месте, где по его желанию должна была упокоиться его оболочка.

Ферри молчал.

— Но должен вам сказать, — я, впрочем, уверен, вы никому не расскажете, — что тело нашли еще раньше. И не там. За несколько часов до этого Артуро нашел профессора, висящего на потолочном крюке. И тут же заметил, что дверь сейфа подорвана зарядом взрывчатки.

— Что?! — из горла Ферри непроизвольно вырвался крик.

— Вас это удивляет? Почему? Когда приводите в дом двух профессиональных преступников, такого следует ожидать.

Ферри выдавил:

— Продолжайте, пожалуйста!

— Ну а дальше все пошло, как и следовало ожидать. Артуро — корсиканец. Хозяина он обожал, сицилийцев терпеть не мог. Он отправился к ним, увидел, как они пакуют награбленное, и убил обоих. Потом загрузил тела и добычу в фургон, отвез в горы, сбросил и поджег. Не позднее завтрашнего дня полиция их найдет. Будут думать, что двое преступников вскрыли сейф и пустились наутек со своей добычей, но в темноте, под дождем разбились и сгорели. Что они решат — что убили профессора или нашли его повесившимся и воспользовались случаем, — это уже роли не играет.

— Зачем вы мне все это говорите?

Меркурио наклонился к нему и понизил голос:

— Я говорю вам это потому, что вы никому не отважитесь повторить. Полиция может поверить, что речь идет не об убийстве, а о несчастном случае. Организация, в которую входили те двое, так легковерна не будет.

Последовала долгая пауза. Даниило Ферри с неудовольствием заметил, что у него задрожала правая рука. Сунул ее в карман. С трудом овладел своим голосом.

— Я вас не понимаю.

— Прекрасно понимаете, — презрительно бросил Меркурио. Они были членами мафии, и вы это знали. И более того, вы их наняли. Правила мафии вы знаете. Вы отвечаете дону за их возвращение. Ручаетесь своей головой. Теперь вы человек конченый. Если успеете покинуть Италию, проживете чуть дольше. Но куда вам податься? В Швейцарию нельзя, там обманутые заказчики. Может быть, вы уже взяли с них деньги за то, что теперь никогда не получите? — Меркурио видел, что попал в точку. — Советую вам убираться немедленно. Артуро ждет вас под дверью, поможет собрать чемоданы и отвезет на вокзал.

Прошло еще десять дней, жара сменилась грозами и новой волной жары, и вот в кабинете прокурора города встретились два видных представителя итальянской юстиции — городской прокурор Бенцони и адвокат, доктор Риккасоли.

— Я с сожалением узнал, что ваш верный помощник и заместитель доктор Риссо заболел, — сказал Риккасоли.

— Не заболел, а переутомился.

— Да, он не щадил сил перед выборами.

— Вот именно.

— Жаль, что не прошел. Чуть-чуть не хватило. По счастью, утрата политика здесь пойдет на пользу правосудию, не так ли?

— Правда, правда, но, что касается вашего клиента, синьора Брука…

— Да? — То, что прокурор вынужден был играть в открытую, предвещало Риккасоли, что победа у него в руках.

— События на вилле «Расенна» заставляют взглянуть на дело под иным углом зрения.

— Несомненно.

— Полиция реконструировала ход событий и полностью удовлетворена. Остается несколько нестыковок, но в основном все ясно. В подделке этрусских древностей замешаны были трое: профессор Бронзини, его управляющий Даниило Ферри и один ремесленник, Мило Зеччи. Двое из них мертвы, а третий, видимо главный преступник, Ферри, исчез. Вероятно, в ту ночь, когда погиб профессор, он уехал в Рим и оттуда вылетел в Париж. Наша полиция уже информировала Интерпол. — Прокурор развел руками.

— Тут я с вами согласен, — сказал Риккасоли. — При встречах он производил на меня неважное впечатление. Надеюсь, больше мы о нем не услышим. (Пророчество его вскоре было опровергнуто. Через пару месяцев разложившийся труп Даниило Ферри был выловлен в Сене, опознан по отпечаткам пальцев, и сообщение об этом дошло до Флоренции.)

— Но события на вилле «Расенна» интересует нас с вами лишь постольку, поскольку они касаются синьора Брука. Сегодня мы можем считать, что Мило Зеччи замучила совесть и он стал источником опасности для своего хозяина. Тем большей опасности, что тот как раз завершал большое дело, свою, вероятно, последнюю и главную операцию. Чтобы избавиться от опасности, Ферри привлек своих земляков. Можете взглянуть на их документы, если хотите. Но приятного чтения не обещаю.

— Такие вещи меня не интересуют.

— Вы правы. Но как мы теперь знаем, операция должна была убить двух зайцев — если можно так выразиться — одной машиной. До сих пор, правда, неясно, как они этого добились. Полагаю, что именно об этом нам кое-что могли бы рассказать вы.

Риккасоли оценил ненавязчиво предложенную ему оливковую ветвь мира.

— Я нахожусь в сложной ситуации, синьор прокурор. Это правда, мне удалось найти информацию, объясняющую, как была раскинута преступная сеть, и, разумеется, я обязан представить свидетелей и изложить факты на суде. Но, с другой стороны, было бы просто неразумно, — и он обезоруживающе улыбнулся — представить все вам по ходу расследования, еще до начала процесса.

— Я полностью понимаю вашу деликатную ситуацию, — ответил прокурор, — и хочу вас заверить, что, если вы объясните некоторые важные обстоятельства, я сочту своей обязанностью по параграфу 391 уголовного кодекса дать приказ о прекращении дела. Так что о процессе и речи не будет.

— Вы меня успокоили, — опять улыбнулся Риккасоли. — В этом случае я изложу вам события той ночи так, как я их представляю. Вам, конечно, известно, какую роль во всей этой истории играл Диндони. С его помощью в кухне у Зеччи был установлен микрофон, так что Диндони мог информировать своих сообщников о том, что Мило Зеччи договорился о встрече с синьором Бруком, и где он договорился, и когда. Я полагаю, что, когда Мило вышел из дома часов около девяти, кто-то, вероятно, Диндони заманил его в кафе на углу. Марию они отослали, в игру она должна была вступить позже, в кафе никого не было — постарались те двое. Можете представить себе, что последовало?

— Могу, — прокурор содрогнулся. — Пожалуйста, продолжайте.

— Но они его пока еще не убили. Оглушили, связали и убрали подальше. Один остался с ним, другой угнал чью-то машину и отправился на условленное место встречи — нужно же было убедиться, что Брук там. Если бы Брук не приехал, пришлось бы от плана отказаться или, по крайней мере, его изменить.

— Но Брук явился?

— Явился и даже помнит, что мимо проезжала машина, притормозила и проехала дальше. Он подумал, что это влюбленная парочка. Но когда Брук оттуда уехал, из машины следили за ним, чтобы убедиться, что он вернулся домой. И как только он очутился дома в постели, приступили к заключительной части операции.

Риккасоли извлек бумажник и достал из него затертую вырезку из газеты, которую разгладил на столе.

— У меня к вам просьба: не спрашивайте, откуда я это взял.