Владимир Колычев - Ледяная месть

— Где ты его оставил, там оно и лежит.

— Ничего я не оставлял…

— Что, само вывалилось?

— Не надо цепляться к словам…

— Ты еще покомандуй!

Я крепко зажмурил глаза, напряжением мышц пытаясь привести мысли в порядок. Не в моем положении сейчас отбрехиваться. Как говорят в американских боевиках, все сказанное мной может обернуться против меня. Надо сначала во всем разобраться, выяснить, что было да как, и уже тогда выстраивать линию защиты.

— Ну, чего замолчал? — подстегнул меня Девяткин.

— В лужу сел, потому и заткнулся, — ухмыльнулся Калюжный.

— Ну да, лужа — это вы, — парировал я. — Хотя нет, вы хуже, вы — самое настоящее болото, нет чтобы разобраться, тянете на самое дно.

— А в чем здесь разбираться? Ты сам признался, что был у Светозаровых в гостях.

— Как их убили?

— Молча.

— Я хочу знать, как все было!

— Может, хватит ломать комедию, Старостин? Ладно, в лужу сел, зачем пузыри пускать? Ясно же, что Светозаровы — твоя работа.

— Это вам ясно, а мне совсем ничего не ясно. Мне разобраться надо.

— Ну вот, вспомни, как все было, мы все это аккуратно запротоколируем, ты потом прочтешь. Если что-то не так, ты нам скажешь, и мы исправим. Исправлять будем, пока в точности не восстановим картину. Согласен?

— Не убивал я. И блок памяти не выдергивал…

— Но ты же был у Светозаровых в гостях? Был!

— Вот именно, что в гостях. Дима меня к себе позвал, победу нашу обмыть…

— Над кавказцами победу? Уголовно наказуема эта ваша победа, — ухмыльнулся Девяткин. — Но это такой пустяк по сравнению с тем, что тебя ждет, Старостин. А ждет тебя дорога дальняя и казенный дом до конца дней твоих. На пожизненное пойдешь. Но если сдашь заказчика, если поможешь следствию разоблачить вашу преступную организацию…

— Не сдам я заказчика… Не помогу разоблачить организацию… Не знаю я ничего и ничем не могу вам помочь…

— А вдруг?

— Я говорил вчера с Настей, многое узнал. Но так ничего и не понял… Роман у нее с Воротниковым был, когда она еще в институте училась. А у Кати, с которой Воротников изменял жене, был роман с Димой Светозаровым. А его друг Юра когда-то встречался с Ольгой, которая потом стала женой Светозарова. Нарочно не придумаешь, короче. Воротникова Юра мог убить, Катин муж. Но теперь я ничего не понимаю. Зачем ему Диму и Настю убивать?

— Значит, Юра — заказчик?

— Да, была у меня такая мысль. Но зачем этому Юре убивать Светозаровых?

— Зачем?

— Я откуда знаю?

— Ну да, твое дело маленькое, тебе заказали — ты исполнил. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Никого я не исполнял, — подавленно буркнул я.

— Точно?

— Точно.

— Ну, что ж, сейчас запротоколируем твои показания и отпустим на все четыре стороны, — хмыкнул Девяткин. — Только далеко ты не уйдешь. А знаешь, почему?

Я промолчал: не хотелось идти на поводу у этого недалекого.

— Андрей, а ну-ка, объясни гражданину, какая засада его ждет, — обратился капитан к своему напарнику.

— Засада. Конкретная засада. Потому что отец Анастасии Светозаровой конкретный человек, — отозвался Калюжный. — Скопов Максим Геннадьевич, в прошлом — крутой бандитский бригадир, ныне — крутой бизнесмен. Как понимаешь, его «быки» никуда не делись. Копыта у них, рога — затопчут тебя, забодают…

— Да? Страшно. Очень страшно, — изобразил я испуг.

— Ну, так что, будем тебя отпускать?

— Ну, если у вас хватит совести.

— Хватит.

— Тогда отпускайте.

— Затопчут ведь.

— Не затопчут… Скопову реальный убийца нужен, а не надуманный. Это вам главное — человека посадить, и неважно, виновен он или нет. А Скопову реально во всем разобраться надо…

Не верил я в доброту бандитов и прекрасно понимал, что никто не станет со мной разбираться. Вернее, сначала Скопов раздавит меня как муху, и только потом у него могут возникнуть сомнения на мой счет. А могут и не возникнуть, что, в общем-то, мне уже будет по барабану… Но голос мой звучал уверенно и бодро. А чего бояться? Ведь Девяткин только пугает, на самом деле он меня не отпустит. А если вдруг, то я уж как-нибудь выкручусь. По мне так уж лучше на свободе в убегалки играть, чем за решеткой понты мостить.

— И нам реально нужно во всем разобраться, — сказал Девяткин.

— Так вы уже разобрались. Меня виноватым назначили, всего-то делов. И виноватым назначили, и в разработку взяли. Игорька мне своего приквасили… Я так понимаю, вы и Кешу моего в разработке держите?

Подставного Игоря подкинул мне Кеша, значит, изначально мент должен был следить за ним, а не за мной.

— Это неважно.

А может, менты сразу двух подставных нам подсунули, зная о нашем разделении труда. Один мент — Кеше, другой — мне… Но дело даже не в этом, а в том, что за нас взялись очень основательно.

Но Игорь сегодня засветился, причем по собственной воле, значит, менты решили, что эта их карта сыграна и моя вина доказана.

— Ваш Игорек, наверное, недавно служит? — спросил я.

— Почему ты так решил? — с интересом взглянул на меня Девяткин.

— Сырой он еще, работать не умеет. Если бы умел, он бы за мной вчера поехал.

— Так он за тобой и поехал.

— И что, видел, как я Светозаровых убивал?

— Нет, он видел, как ты в такси садился.

— И за мной поехал?

— Да, поехал. Но дело в том, что Светозаровы в это время были уже мертвы.

— Кто вам такое сказал?

— Есть заключение судмедэкспертизы, — как-то не очень уверенно ответил Девяткин.

— И насколько оно точное?

— Точно, точное, — кивнул капитан.

— Я вам не верю. Потому что когда я уходил, Светозаровы живы были.

— Врешь!

— Нет, не вру.

— Правильно, не врешь, а выпутываешься. Только не выпутаться тебе. На этот раз ты крепко влип. Так что давай колись, пока мы добрые, пока еще есть возможность пожизненного избежать…

— Из чего стреляли в Светозаровых?

Я точно знал, что никого не убивал, и мне нужно было убедить в том Девяткина. Для этого следовало знать картину преступления, тогда я уже мог доказать, что на ней нет мазков.

— А ты не знаешь?

Я стиснул зубы и зажмурил глаза. Мне окончательно стало ясно, что разговора с Девяткиным у нас не получится. Игра в одни ворота меня не устраивала, поэтому я решил молчать. Всю дорогу менты морочили мне голову каверзными вопросами, пугали бандитами, требуя признания, но я не проронил ни слова. Что не помешало им закрыть меня в изоляторе временного содержания.

Красивым женщинам все к лицу — как платье от D&G, так и форма от МВД. Но мне всегда интересно было знать, мечтают ли эти служивые женщины о крупных звездах на погонах? С одной стороны, быть большим начальником престижно, но с другой — чем выше звание, тем старше возраст, а какая женщина желает приблизить старость?

Но ведь есть женщины, которые и с большими звездами на погонах выглядят молодо и очень аппетитно. И одна из таких счастливиц была сейчас передо мной. Ей уже за тридцать, этой гладко зачесанной блондинке с красивым породистым лицом и ярко-синими, очень выразительными глазами, но выглядит она, максимум, на двадцать пять. Кожа лица свежая, здорового и приятного цвета, никакого намека на морщинки. Тщательно отглаженный двубортный китель сидел на ней как литой, белая рубашка идеальной чистоты, шитый узел форменного галстука закрывал верхнюю застегнутую пуговицу. Ни у одного начальника не повернулся бы язык скомандовать ей «застегнись!», но при этом она не выглядела скованной и зажатой, как молодой солдат на присяге. Да и какой она солдат, если у нее по две больших звезды на погонах, с двумя просветами на каждом? Подполковник, как-никак. Правда, в прокуратуре какие-то свои звания, но я, признаться, в них не силен. Кажется, это юрист какого-то там класса или советник…

— Следователь московской городской прокуратуры Добронравова Любовь Алексеевна, — представилась она.

Голос у нее немного густоват для женщины, даже грубоват, но была в нем певучая звучность, приятная для слуха. Я даже слегка забалдел, слушая ее.

— Любовь. Добрый нрав… — на всю широту своей души улыбнулся я. — Сегодня у меня удачный день.

— Давай без этого, Старостин, — сухо бросила она. — Я знаю, кто ты такой, чем занимаешься, так что можешь не напрягаться, со мной твой номер не пройдет.

— А мы с вами на «ты»?

— Да, я с тобой на «ты», а ты со мной на «вы», — не моргнув глазом сказала она. — Во-первых, я старше по возрасту…

— Ну, я бы с этим поспорил.

— Не думай, что ты оригинален, — усмехнулась Добронравова. — Этому штампу сто лет в обед будет… Да, я старше тебя, и даже не пытаюсь скрывать это. И знаешь почему?

— Знаю. Потому что тебе все равно, что я про тебя подумаю.

— Мы же договорились, что ты будешь обращаться ко мне на «вы», — строго посмотрела на меня она.