Татьяна Гармаш-Роффе - Голая королева

– Раздевайся, я сказала!

Аля не шелохнулась, не понимая, что затеяла бывшая подруга. Тогда Марго потянулась к Але, ухватилась за резинку на талии и потащила ее юбку вниз, к полу. Стащив до щиколоток, она пихнула Алю так, что та была вынуждена переступить через юбку, и Марго, победно покрутив Алину юбку над головой, размашисто отправила ее в угол. Мужчины наблюдали молча за разворачивающейся сценой, тоже, видимо, не понимая, куда клонит Марго.

– Руки вверх! – снова скомандовала Марго и, наткнувшись на недоуменный Алин взгляд, почти взвизгнула: – Руки подними, я сказала!!!

Аля, глянув на молчаливую свиту, на разъяренную Марго, нехотя выполнила приказание, и в одно мгновение с нее соскользнула ее бежевая майка.

Аля осталась стоять в одном белье, в том восхитительном, кофейно-золотистом шелковом гарнитуре, который она купила в Париже, когда была там с Алексом. Купила для себя – они с Алексом ложились в разное время, да и спали в разных комнатах, так что ему не доводилось оценить ее покупки, – но Аля страстно любила красивое белье. В нем была какая-то секретность, какая-то интимность: оно было предназначено не напоказ, не для посторонних глаз, как верхняя одежда, здесь не надо было думать о чужом мнении или моде – здесь все было только для нее и по ее прихоти. Вот и этот гарнитур из кофейного, с золотым отливом шелка был ее прихотью, капризом, причудой: бюстгальтер марки Wonderbra поддерживал ее небольшую грудь так, что она возвышалась двумя снежными полушариями на манер декольте прошлого века; маленькие трусики по той их стороне, что должна прилегать к бедру, не прилегали вовсе, а волнились шелковой искрящейся оборкой, в своей волнующей тени приоткрывая нежную, белую, беззащитную кожу…

Марго рассматривала ее придирчиво. В полной тишине стало слышно сопение Филиппа, и, глянув мельком в его сторону, Аля успела заметить, как плотоядно заблестели его глаза. Краем глаза она прихватила и любопытно-брезгливое выражение лица Гены. На Антона не стоило даже смотреть: выражение его лица никогда не менялось – оно всегда было дебильным, с непроницаемо-пустым взглядом и крупным, чувственным, ярко-красным ухмыляющимся ртом.

– А ты ничего… – протянула Марго. – Но я все равно лучше! Правда, мальчики?

Она обернулась на своих дружков и усмехнулась, приметив разгорающийся блеск в глазах Филиппа. Поразмыслив секунду, Марго стащила с себя через голову платье и встала рядом с Алей, присогнув одну ногу в колене и откинувшись немного назад, как это делают манекенщицы. Марго была хороша, и белое белье смотрелось на ее смуглом теле эффектно.

– Вы только посмотрите, какая она белая! – мотнула пренебрежительно Марго головой в сторону Али. – Прям глиста в обмороке!

В ответ раздалось ржание Антона и вежливое хихиканье Гены.

– И еще белье надела коричневое! Где это видано – коричневое? Это какой же вкус надо иметь, чтобы нацепить на себя трусы цвета школьной формы!

Аля смотрела в пол, боясь поднять глаза на непрошеную публику.

– На! – Марго швырнула лиловое платье Але. – Надень! Я сравнить хочу!

Вот оно что! Марго, оказывается, все никак не успокоится, все соревнуется, кто краше!

Аля стала было натягивать платье, как вдруг снова раздался окрик Марго:

– Постой-ка!

Она выдернула платье из рук Али и, обхватив ее, будто хотела обнять, вдруг щелкнула застежкой Алиного лифчика, резко сдернув бретельки с плеч.

– А то ишь, в таком лифчике даже сиськи старой негритянки покажутся силиконовыми! – прокомментировала подруга детства. – Ты ручонки-то отведи от сисек, а то что я, по-твоему, рассматривать буду? Мы, – поправилась она со смешком, глянув на Филиппа, – рассматривать будем, правильно, мальчики?

И с этими словами она развела Алины руки в разные стороны.

Аля стояла ни жива ни мертва. Этот стриптиз распалял Филиппа, его дыхание уже было похоже на приближающийся паровоз, и Марго нарочно провоцировала его. Аля не понимала зачем…

– Тоже мне, подумаешь, было бы что прятать! Кого испугалась? Кому ты тут нужна, на тебя глазеть? Антоше твои сиськи ни к чему, у него в распоряжении получше есть! – И Марго быстро выпростала свою грудь, как бы желая уточнить, что именно есть в распоряжении у Антона.

Ее грудь была практически одного размера с Алиной и, как у Али, весьма привлекательной формы, но сейчас Аля была явно в невыигрышном положении: ее кожа покрылась от холода мурашками, светлые соски жалко сморщились…

– Гене твои сиськи и вовсе без разницы, он другим полом интересуется – и с другой стороны, – хихикнула Марго, – а Филиппчику… Ну, ему, может, и сойдет… У тебя в принципе ничего сиськи… Жить можно, – заключила Марго и снова швырнула ей платье: – Надевай!

Аля натянула. Марго развернула ее перед парнями:

– Ну, кому больше идет?

– Те-бе, те-бе! – заорал Антон, словно он был на футбольном поле.

Гена молча покивал в знак согласия. Только Филипп, не отрывая взгляда от Али, промолчал. Марго с удовлетворением посмотрела на него и промолвила нежным голоском:

– Ну а тебя, Филиппчик, я не спрашиваю! С тобой все ясно. Всем давно известен твой… плохой вкус!

И она заливисто рассмеялась. Ей громко вторил гогот Антона. Филипп не проронил ни звука. Только яростно блеснул глазами.

– Ну все! Поносила – отдай!

Она приняла лиловое платье из рук Али и швырнула ей ее бюстгальтер. Понаблюдав некоторое время, как Аля застегивает лифчик, она вдруг встрепенулась.

– Ох, засиделась я тут с тобой! – наигранно произнесла она. – Некогда мне, мы сегодня в ресторане ужинаем! А ты – баиньки, тебе отдохнуть надо. Мы тебе Филиппчика оставляем, чтоб тебе не страшно одной было! Он, можно сказать, жертвует собой, от ужина в ресторане отказывается, чтобы тебе компанию составить! Оцени! Ну, давай, дуй наверх!

Она сунула комок Алиной одежды ей в руки и подпихнула ее к ступенькам. Аля, прижимая одежду к груди, принужденно поднялась наверх.

– Пока, подружка! – донесся снизу голос Марго. – Спокойной ночи! Я завтра в девять приеду – и вперед, за бриллиантиками!

Марго поплыла к дверям комнаты, обернулась на по­роге, театрально махнула рукой и воскликнула звонко:

– Пошли, мальчики!

Вслед за ее словами закрылся люк на чердак и повернулся в замке ключ.

– Постой, Марго! – закричала Аля. – Постой, слышишь! Марго! Где я тебе возьму такие деньги?! У меня их нет!

Бесполезно. Было слышно, как компания отодвигала стулья, вставая.

Аля принялась рассеянно одеваться. В комнате стояла духота. В голове все так же звенело, и она никак не могла унять этот звон. Сердце колотилось. Мысли путались. Она никак не могла сосредоточиться и обдумать, что случилось.

Этого не может быть, это неправда, это сон, это бред! Я домой хочу, они не имеют права!!!

Аля забарабанила в дверь люка.

– Открой, Марго, открой! Слышишь, открой! Отвези меня домой, Марго!

– Заглохни! – раздался снизу голос Марго.

– Выпусти меня! – с удвоенной силой забарабанила Аля в люк. – Слышишь, Маргошка, выпусти немедленно!

– Блин, она нам так всех соседей тут поднимет! – раздраженно воскликнула Марго.

– И подниму! – как можно громче, для пущей убедительности, крикнула Аля прямо в деревянную крышку люка. – Вы не имеете права меня тут держать!

– А это мы посмотрим!..

Повернулся ключ. Аля отпрянула от деревянного квадрата. Люк открылся. На чердак поднялся Филипп. Позади, внизу стояла вся компания, готовая на выход, и смотрела на них, задрав головы.

Аля отступила на шаг.

Рука Филиппа взлетела и со всего размаха опустилась на ее щеку.

Антон заржал.

Звон в голове превратился в оглушительный грохот. Аля покачнулась. Ее очки съехали набок. Ее губы задрожали. Щека горела, и все поплыло от слез.

Филипп ухмыльнулся.

Его светлая голова исчезла в проеме люка, и дверца закрылась за ним.

Потом она слышала, как Марго произнесла:

– Не вздумай заходить к ней до утра. Она теперь шуметь не будет… Не трожь ее, понял? А то всю игру попортишь! Смотри, Фил, я у нее завтра спрошу, как ты себя вел. Я в девять приеду. Понял?

– Понял, – буркнул Филипп.

– Ох, самой бы мне здесь остаться… Да надо алиби делать! Если что – мы сейчас в ресторане, до закрытия. Потом – дома. Смотри, стереги ее хорошенько. Окно, конечно, высоко, но мало ли… Не спи! Пошли, мальчики, сегодня гуляем!

Скрип половиц под тяжестью шагов.

Звук закрываемой двери.

Мотор удаляющейся машины.

Тишина.

Звон в голове.

Горящая щека.

Духота.

Аля не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на тюфяке, уставившись в пол почти без всяких мыслей. Наконец она поднялась, погасила свет и открыла окно. Скрипнули створки. Ночь неслышно вошла в окно, распахнула перед ней свои звезды, обвеяла душистой прохладой. Аля раздула ноздри, вдыхая.

Внизу раздались шаги.

В замочную скважину лег ключ.